Читать книгу "Другие времена, другая жизнь - Лейф Г. В. Перссон"

— И все же ты мне его назовешь, — сказал Юханссон, сделавшись вдруг похожим на верного оруженосца Берга комиссара Перссона.

Если не хочешь повторить судьбу твоего коллеги Веннерстрёма,[33]подумал он.

— Как правило, мы свои источники не раскрываем, — неуверенно произнес полковник. — Ладно, в данном случае я могу сделать исключение, поскольку они сами дали нам зеленый свет на сброс информации в вашу контору.

Интересно, с чего это ЦРУ решило, что они могут рулить у нас, как у себя дома? — раздраженно подумал Юханссон, чувствуя, что у него поднимается давление.

— Как я уже говорил, мы встречаемся иногда… В тот раз совсем неформально, дело шло к Рождеству, мы отлично поужинали в Карлберге, а потом один из них прочитал блестящую лекцию. Этот парень у них — живая легенда. А то, что он рассказал, было очень интересно и в то же время забавно. Он подошел ко мне после ужина и спросил, не интересует ли нас подобная информация, я, разумеется, сказал: да, интересует, и он пообещал вернуться к этому вопросу. Буквально через пару дней позвонил один из наших людей при их посольстве и рассказал что и как. Наши аналитики тоже присутствовали, и у нас нет сомнений, что товар настоящий.

— Больше никаких сведений не поступало? — спросил Юханссон.

Либо он наивен до крайности, либо просто-напросто меня разыгрывает, подумал он.

— Пока нет, — вздохнул полковник. — Фамилия этого парня Лиска. Майкл Лиска родился в Венгрии во время войны, подростком левачил, после событий пятьдесят шестого года эмигрировал в Штаты. Здоровенный мужик лет шестидесяти по кличке Медведь. Майкл — Медведь — Лиска, — повторил полковник и скроил мину максимальной искренности — выражение лица человека, облегчившего сердце и не имеющего ровным счетом ничего добавить к своей исповеди.

— Ну и херня! — с чувством произнес, выслушав историю Перссона, Викландер, который почти никогда не употреблял бранных слов.

— Я же тебе говорил, что это за тип, — сказал Перссон. — Хочешь еще один совет?

Что ни говори, а этот парень, Викландер, похож на настоящего полицейского, подумал он.

— С удовольствием.

Не так уж страшен этот Перссон, когда найдешь с ним общий язык, промелькнула у Викландера мысль.

— У нашей работы есть такая особенность… Старайся не принимать все слишком близко к сердцу, а то тебе привидения начнут мерещиться среди бела дня.

— Да уж. Я тоже об этом думал.

И в самом деле думал, проверил он себя.

— Никогда не забывай, что ты полицейский, — серьезно сказал Перссон. — Сохраняй дистанцию, не запутывайся в мелочах и не иди на уступки.

Придя на работу, Юханссон первым делом вызвал к себе начальника отдела контрразведки и попросил навести справки о давнем агенте ЦРУ по имени Майкл — Медведь — Лиска.

Когда тот ушел, в кабинете появилась секретарша и сообщила, что комиссар Анна Хольт просит принять ее как можно скорее.

— Пусть заходит, — разрешил Юханссон.

Вот и кончился мир под оливами, подумал он.

— Это пальцы Штейн, — доложила она лаконично. — И на мойке, и на дверце.

Распишитесь в получении, подумала она.

— Вот оно что… — задумчиво протянул Юханссон.

Как будто кто-то сомневался.

— И что теперь будем делать? — Хольт вопросительно поглядела на шефа и слабо улыбнулась. — Решать тебе.

— Есть предположения, когда эти отпечатки там появились? — спросил Юханссон. — То, что она была в его квартире, ясно даже такому старику, как я. Меня интересует время.

Вот теперь это похоже на того Юханссона, о котором я столько слышала, подумала Хольт.

Она рассказала о педантичной и требовательной натуре Эрикссона, о его польской уборщице, которая работала на совесть, несмотря на жалкую оплату. Это может помочь им определить время, когда Штейн была у Эрикссона.

— Уборщица бывала у него каждую пятницу. Эрикссона убили в четверг вечером. Я почти уверена, что мойка после нее сверкала идеальной чистотой, так что отпечатки оставлены не раньше второй половины дня предыдущей пятницы, то есть после ее последней уборки, и не позже того вечера, когда он был убит, это около недели.

— А в мусорном ведре ничего интересного не было?

— Нет. Если, конечно, верить протоколу осмотра места преступления, но я почти уверена, что отпечатки на внутренней стороне дверцы шкафчика, где было ведро, появились там в то же время, что и на мойке.

— Я склоняюсь к тому же, — кивнул Юханссон. — Жалко, что на отпечатках нет штемпеля с датой. — Он слегка улыбнулся. Тучи над головой Штейн сгущаются, хотя гром пока не грянул, подумал он. — Что мы еще можем сделать?

— Мартинес проверяет телефонные разговоры.

Юханссон с сомнением покачал головой:

— Вряд ли это что-то даст. Помню, у нас было похожее дело, так что я почти уверен, что «Телиа» и «Комвик» — на рынке в то время, по-моему, не было других операторов — нам не помогут: слишком давно это было. Если вы, разумеется, ничего не нашли, пока шло расследование.

— Не нашли, — подтвердила Хольт. — Я проверила еще раз. Он вообще почти никому не звонил, и ему тоже звонили крайне редко. Штейн, во всяком случае, не звонила. Мобильника у него не было.

— Деньги?

— Маттеи проверяет, хотя не думаю, что можно что-то найти.

— И я так думаю, — сказал Юханссон. — Если между Эрикссоном и Штейн и были какие-то денежные отношения, ее дорогой кузен Тишлер наверняка об этом позаботился.

— Есть еще полотенце. — Хольт рассказала о полотенце, которое выудил из корзины для грязного белья Бекстрём. — Конечно, проблемы с привязкой по времени те же, что и с отпечатками, но я почти убеждена, что вырвало убийцу Эрикссона.

— Опять согласен, — сказал Юханссон. — Так что надо попытаться выделить ДНК.

Блевотина еще лучше отпечатков, если дело касается убийства, подумал он.

— Мы запросили криминалистический отдел Центрального полицейского управления Стокгольма, — сообщила Хольт, — так что они, наверное, этим уже занимаются. Рвотные массы еще лучше, чем отпечатки, когда дело касается убийства, — озвучила она его мысли.

Будем надеяться, кротко подумал Юханссон. Опыта у него было куда больше, чем у Хольт.

— Хочу попросить тебя об одной услуге, — обратился он к Хольт. — Мне надо посмотреть на фотодокументы с места преступления… Если бы ты принесла мне все бумажки, судебно-медицинские протоколы — в общем, все, что ты сочтешь заслуживающим внимания, я бы попробовал составить собственное представление…