Читать книгу "Темная лощина - Джон Коннолли"

Я попытался дотронуться до ее руки, но она так на меня посмотрела, что пришлось отдернуть руку.

— Пожалуйста, Рейчел! Я нуждаюсь в твоей помощи.

— Пожалуйста, пропусти меня, ты загородил дорогу.

Я отступил назад, и она проскользнула мимо меня, низко опустив голову. Она уже открывала дверь, когда я снова заговорил:

— Рейчел, послушай меня хотя бы минуту. Если не ради меня, то ради Уолтера Коула.

Она замерла в дверях, но не обернулась.

— Что с Уолтером?

— Его дочь Эллен пропала. Я не уверен... В общем, это может быть как-то связано с делом, над которым я работаю. Это, возможно, связано каким-то образом и с гибелью Тани По — студентки, убитой на прошлой неделе.

Рейчел помолчала, потом глубоко вздохнула, прикрыла дверь и села на стул, где до этого сидел я. Для равновесия я занял ее прежнее место.

— У тебя две минуты, — сказала она.

— Мне нужно, чтобы ты прочитала досье и высказала свое мнение.

— Больше этим не занимаюсь.

— Я слышал, ты работаешь над исследованием о связи между преступлениями на почве насилия и мозговыми нарушениями, то есть чем-то, что требует сканирования мозга.

В действительности мне было известно несколько больше. Рейчел участвовала в исследованиях по изучению дисфункций в двух участках мозга: мозжечковой миндалине и лобной доле. Насколько я понял, прочитав копию статьи, которую она предоставила одному научно-психологическому журналу, мозжечковая миндалина — крохотный участок ткани в бессознательной части мозга — отвечает за чувство тревоги и эмоции, позволяющие нам отвечать на страдания других. В лобной доле эмоции регистрируются, там возникает самосознание и строятся планы. Это еще и та часть мозга, которая управляет нашими импульсами и порывами.

Как установлено, у психопатов лобная доля не реагирует, столкнувшись с эмоциональной ситуацией, возможно, из-за нарушений в этой самой миндалине или в процессах, отвечающих за посыл сигналов к коре головного мозга. Рейчел и другие ученые, мыслящие подобно ей, настаивали на серьезном черепно-мозговом обследовании преступников, аргументируя это тем, что так можно обнаружить доказательства связи между мозговыми нарушениями и психопатическим криминальным поведением.

Рейчел нахмурилась.

— Похоже, ты достаточно много знаешь. Мне не нравится, что ты следишь за мной.

Я снова почувствовал, как меня захлестнула обида. Чувство было таким сильным, что мой рот невольно искривился.

— Это не так. Вижу, твое эго по-прежнему живет и процветает.

Рейчел, маленькая и хрупкая, слабо улыбнулась.

— Остальное во мне не так прочно. У меня на всю жизнь останется шрам. Два раза в неделю я бываю у врача, и мне пришлось отказаться от частной практики. Я все еще думаю о тебе, и ты все еще пугаешь меня. Иногда...

— Прости, — может быть, мне это почудилось, но в ее паузе я уловил нечто, что позволяло надеяться: порой она думала обо мне и в другом ключе.

— Я понимаю. Расскажи мне об этом досье.

И я рассказал. Коротко изложил историю убийств, добавив кое-что из поведанного мне миссис Шнайдер. Добавил от себя то, о чем сам догадывался или подозревал.

— В основном все здесь, — я положил перед собой битком набитую папку. — Мне бы хотелось, чтобы ты это просмотрела. И желательно узнать, к какому выводу ты пришла.

Она протянула руку. Я двинул папку к ней через всю плоскость стола. Рейчел быстро просмотрела написанные от руки листки, светокопии, фотографии. На одной из них было снято место преступления — дерево с повешенными девушками, которых нашел мой дед.

— О боже, — прошептала Рейчел и закрыла глаза. Когда она вновь их открыла, в них был уже другой блеск: не только отсвет профессионального любопытства, но и нечто, что главным образом и привлекало меня в ней, — сострадание.

— Ознакомление с досье и подготовка выводов могут занять пару дней, — подытожила она.

— У меня нет пары дней. Мне нужны твои выводы сегодня же вечером.

— Это невозможно. Извини, но к вечеру я даже не смогу толком начать.

— Пойми, Рейчел, никто мне не верит. Никто не соглашается, что этот человек вообще когда-либо существовал. А в действительности все гораздо хуже: он, скорее всего, и теперь жив. Он есть. Я чую его, Рейчел. Мне нужно уразуметь, как он мыслит, хотя бы отчасти. Мне необходима хоть маленькая зацепка, чтобы сделать его реальным, увидеть наяву: вытащить материалы из этой папки и из них создать его узнаваемый портрет. Помоги, пожалуйста! В моей собственной голове полная мешанина, и нужна помощь со стороны, чтобы все обрело ясный смысл. Нет больше никого, к кому я мог бы обратиться. И потом, ты самый лучший криминальный психолог, которого я знаю.

— Я — единственный криминальный психолог, которого ты знаешь, — слабая улыбка опять мелькнула на ее лице.

— Ну, пусть так.

Рейчел встала со стула.

— Я никак не смогу что-то сделать для тебя уже сегодня. Но давай встретимся завтра в книжном магазине Купа. Скажем, в одиннадцать часов. Я поделюсь с тобой всем, что у меня к тому времени будет.

— Спасибо.

— Пожалуйста. — Она встала и быстро ушла.

Я остановился там же, где останавливался всегда, когда бывал в Бостоне, — в «Нолан Хауз», что в южной части города: это тихий полупансион со старинной мебелью и парочкой приличных ресторанов поблизости. Связавшись с Эйнджелом, я узнал, что в Темной Лощине все тихо.

— Ты виделся с Рейчел? — спросил Эйнджел.

— Да, я ее видел.

— У нее все в порядке?

— Она, кажется, была не особенно рада меня видеть.

— Ты навеваешь на нее грустные воспоминания.

— Со мной всегда так. Может быть, когда-нибудь у кого-то и появятся веселые мысли при виде меня.

— Этого никогда не будет, — возразил он. — Не горюй. И передай Рейчел при случае, что мы о ней спрашивали.

— Ладно. Кто-нибудь выезжал из дома Пайна?

— Младший парнишка отправился в город купить молока и бакалеи, и все. Никакого намека на Билли Перде, или Тони Сэлли, или Стритча. Но Луис по-прежнему настороже. Стритч где-то здесь. В этом-то мы точно уверены. Чем скорей ты вернешься сюда, тем лучше.

Я принял душ и переоделся, после чего отыскал в холле «Нолан Хауз» среди журналов и путеводителей экземпляр дорожного атласа Гуша издания 1995 года. В нем было перечислено девять Медин: восемь в штатах Техас, Теннесси, Вашингтон, Висконсин, Нью-Йорк, Северная Дакота, Мичиган, Огайо и одна в Иллинойсе. Я сразу отверг все города на севере в надежде, что дед был прав насчет южных корней Калеба. Так что оставались Теннесси и Техас. Сначала я попытал удачи в Теннесси, но никто в участке шерифа графства Гибсон не припомнил Калеба Кайла, который примерно в сороковых годах то ли убил свою мать на какой-то ферме, то ли подозревался в убийстве. Но, как обнадеживающе заявил мне помощник шерифа, это не значит, что такого не случалось: он просто имел в виду, что никто из присутствующих не мог вспомнить ничего подобного. Я позвонил в полицию штата, просто так, на всякий случай, но получил тот же ответ: никакого Калеба Кайла.