Читать книгу "Промзона - Юлия Латынина"

– Сергей, – заорал Гриша, – приди в себя!

В предбаннике послышался топот, почти сразу же дверь кабинета распахнулась, и в нее влетели два техника с выпученными глазами.

– Изольдыч, – заорали они, – дамбу прорвало!

Цепочка шламохранилищ состояла из трех прудов. Верхний был самый большой и самый грязный. Именно там отстаивалась загрязненная шламом вода. Обычно в нем находилось около одиннадцати миллионов кубометров воды, но сейчас водохранилище было переполнено из-за непривычно обильных осенних дождей и из-за того, что в него накачивали к зиме воду. Второй пруд, объемом с две трети первого, был почище, третий пруд вмещал в себя восемь миллионов кубометров и был самый чистый. Именно на третьем пруду на отметке 10.2 стояли насосы, которые забирали воду обратно на комбинат.

Выход из чистового пруда тоже был прегражден плотиной: оттуда излишки воды уходили в небольшую безымянную речку, которую местные жители без обиняков звали Протокой. Через двести метров Протока впадала в Туру, один из притоков Урала.

Сразу у места слияния Тура резко поворачивала направо, так что половина Павлогорска была выстрена к западу, на равнине между двух рек – Протоки и Туры. Сам комбинат и все его карьеры находились восточней, если не считать нового Северного карьера, который начали копать в 1987 году и разработку которого Ахрозов возобновил только сейчас: тот располагался километрах в пяти от Павлогорска, и дорога к нему шла вдоль Туры.

Неширокая Тура была единственной речкой в этом горнорудном крае, осваивавшемся еще с царских времен. В десяти и сорока километрах ниже по течению Туры стояли две плотины для Богоявленской и Нижнесушинской электростанций, сооруженных горнозаводчиками еще в прошлом веке. Электростанций больше не было, как не было и небольших, полностью выработавших свой ресурс заводов, под которые они строились. Но плотины остались. На обустройство этих плотин дважды отпускались деньги из областного бюджета, и вице-губернатор дважды с триумфом отчитывался об их укреплении, хотя на самом деле деньги уходили не в плотины, а в Швейцарию.

* * *

Когда начальство примчалось к прорванной дамбе, там еще не было ни людей, ни техники. Были только два вневедомственных охранника, вывалившихся из караульного домика при плотине и изрядно пьяных.

Ахрозов бросил свой «Лендкрузер» наверху и сбежал к дамбе вместе с охранником. Денис и Гриша последовали за ним.

Ночь была премерзкая: над водой и в низинах плавал холодный туман, дневной дождь превратился в жидкий снег, и снег этот был такой крупный, что падал почти отвесно, несмотря на злой северо-западный ветер.

Вода лилась из верхнего пруда, словно из наклоненного корыта. Бетонная корка, покрывавшая насыпь, просела, и вода просто выдавила верхнюю, лишенную правильной опоры плиту.

Через пять минут на дамбе показался первый «КамАЗ», груженый породой из карьера. «КамАЗ» осторожно подпятился к промоине и сгрузил в нее содержимое кузова.

– Ближе, ближе! – заорал Ахрозов.

Второй «КамАЗ» уже подкатывался к дамбе. С дороги бежали, застегиваясь на ходу, поднятые по тревоге люди.

– Светлов, поднимай всех, – закричал Ахрозов, – и чтобы правильно сыпали, одну машину крупной породы, а другую со шламом! Гриша, езжай на мелькобинат, я военным уже позвонил, возьми там мешки, у них тысяч десять мешков должно быть, пусть мешки набивают шламом и грузят! Мелькин, открой аварийный сброс! И на Богоявленку звони, пусть там откроют, и на Нижнесушинке!

Денис подошел к Ахрозову. Охрана его следовала за ним.

– Аварийный сброс нам не поможет, Изольдыч, – сказал главный инженер.

– Почему? – спросил Денис.

Ахрозов поглядел на него, подумал, отвечать ли.

– Плита, которую снесло, высотой сорок сантиметров, длиной шесть метров. Умножаем ноль четыре на шесть, получается два и четыре кубометра воды, которые уходят из промоины. Аварийный и штатный сброс на второй плотине вместе дают полтора кубометра.

– А если второе водохранилище переполнится? Тогда что? Затопит Нахаловку?

Ахрозов пристально поглядел на Дениса.

– Что Нахаловку подтопит, это фигня, – сказал Ахрозов. – Ее каждую весну притапливает. Я думал, эта дамба из бетона, а она из сушеного дерьма. А если она рухнет?

– И если рухнет?

– Если рухнет, по реке пойдет цунами. Сначала снесет вторую плотину, потом третью. Потом снесет Богоявленку. У тебя охранников сколько? Шесть?

Денис сморгнул.

Палец Ахрозова уперся в грудь приставленного к Черяге собровца.

– Вы все поступаете в распоряжение моей службы безопасности. Едете на тот берег. Задача – вдоль всей Нахаловки построить защитную дамбу. Если кто умеет водить «БелАЗ», добро пожаловать. У нас будет недостача водителей. Грузитесь в карьере крупной фракцией, на шламоотвале – мелкой. Где есть дорога, едете по дороге. Где изгородь, – сносите изгородь. Где проехать совсем нельзя, носите мешки.

– Мы не можем покидать охраняемое лицо, – сказал старший охранник.

– Поезжай, – распорядился Денис.

Охранник козырнул и отошел. Через мгновение джип сопровождения развернулся и погнал по объездной дороге в поселок. На дороге с визгом затормозил армейский грузовик, один и второй. Из кузова посыпались солдаты, а «Уазик», приехавший вслед за грузовиками, подрулил и встал около заводских джипов.

Из «Уазика» выскочили трое офицеров во главе с высоким пожилым полковником. Денис про себя подивился оперативности военных.

Полковник хмурым взглядом окинул дорогой отъехавший «Гелендеваген», задержался на мгновение взглядом на Денисе и повернулся к гендиректору.

– Ты Ахрозов? – спросил полковник, – я Корягин. Там сейчас мешки с мелькомбината привезут, уже грузят. Я две роты прямо на шламоотвалы отправил, пусть там набивают мешки.

Ахрозов кивнул.

– У тебя саперы есть?

– Вот Сипягин – мой зам по арттехвооружению.

Сипягин был молод и белобрыс.

– Мне нужно, чтобы вы подготовили к взрыву Богоявленскую плотину.

Денис вздрогнул.

– Не понял, – сказал полковник.

– Дамба хреновая, – пояснил Ахрозов. – Если ее прорвет, то гидроудар обрушит остальные две наши дамбы. В верхнем пруду одиннадцать миллионов тонн воды. В нижних – шесть и восемь. Из них вниз уйдут минимум двенадцать миллионов тонн. Ты представляешь, что такое удар в двенадцать миллионов тонн? Его ничто не выдерживает.

– Нахаловку затопит?

– Дело не в том, что ее затопит. Ее снесет к чертовой матери. Самое страшное не наводнение, понимаешь? Самое страшное – это ударная волна. И вашу Богоявленку снесет. А там внизу хладокомбинат.

В представлении Дениса хладокомбинат был не самым грозным сооружением. Полковник, видимо, был того же мнения.