Читать книгу "Тайна Тихого океана - Игорь Чубаха"

…На раздавшийся из палаццо ужасный крик Аллан Хаггард невольно повернул голову, но он был профессионал, поэтому не перестал фиксировать малейшие движения встреченного уборщика. И, как оказалось, совершенно правильно. Дон Альберто стряхнул мусор с совка на бутоны георгин, отбросил веник, и в следующее мгновение в его руке блестнуло стальное жало клинка, доселе прятавшееся в рукояти совка.

Альберто сделал колющий выпад в сердце, Аллан парировал рукоятью четырезубых грабель. Альберто нанес рубящий удар сверху, Аллан защитился рукоятью четырезубых грабель. Альберто замахнулся, чтобы метнуть клинок дротиком, целя противнику в живот, но не успел. Аллан нажал на укороченном древке кнопку, и четыре зуба, вырвавшись из пазов, умчались вперед и наискось пронзили грудь бразильского наемника в четырех местах. А белесое облачко сгоревшего бесшумного пороха поплыло в сторону бассейна…

…В этом зале царило еще большее запустение, чем в галерее. Тяжелые портьеры на высоких окнах провисали под слоем пыли. Углы под потолком затянуло паутиной, и в паутине заседали огромные мохнатые пауки. Откуда-то, или из под портьер, или из под плинтусов веяло ледяным холодом. Спрессованный в брикеты мрак заполнял ниши.

Только если приглядеться, можно было различить, что под пластами пыли пол сложен из отдельных плит, и на каждой плите вырезана латинская буква. Там, где алфавит кончался, вдоль стен спали неудобные готические стулья, и на каждом покоились музыкальные инструменты: флейты, мандолины, тромбоны. А рядом с увенчанным барабаном стулом только что перестал корчиться от смертельной дозы яда второй ниндзя. Он лежал, выкатив стеклянные глаза и оскалив облепленные пеной зубы, вылетевшие из маленьких отверстий в стене напитанные ядом кураре стрелки украшали его спину дикообразьей щеткой.

Последний ниндзя замер недвижимо. Призвал на помощь дух тридцать четвертого патриарха и верховного наставника школы ниндзюцу Тогакуре-рю легендарного Масааки Хацуми. Страха не было. Дух сказал:

— Вселенная вмещает все, что мы называем плохим и хорошим, она содержит в себе ответы на любые вопросы, любые проблемы, существующие в этом мире. Открыв ей свои глаза, сердце и разум, ниндзя обретает способность улавливать тончайшие изменения в окружающей среде и постигать волю небес. Благодаря этому, он приспосабливается к любым условиям, изменяясь в той мере, в какой требуют обстоятельства. Интуитивно он предчувствует будущие события, и ничто на свете не может застать его врасплох. Такие понятия, как «внезапно» и «невозможно» перестают существовать для него, и он всегда побеждает.

Последний ниндзя осмотрелся. И заметил, что на некоторых буквах пыль чуть стерта. «G» — «E» — «R» — «D» — «A» — беззвучно прочитал третий ниндзя, возблагодарил молитвой дух Хацамури и исполнил предначертанный маршрут. В центре зала перед отражающим мир черным лаком настоящим гробом на музыкальном пюпитре поверх раскрытой нотной тетради лежала латунная бляха от ремня. Буква «А» аккуратно оказалась перед пюпитром. Ниндзя уставился на бляху с недоумением, потом с негодованием, потом с ликованием.

Это была бляха из военной амуниции Российской Армии — выштампованный двуглавый орел северных варваров. Следовательно, проделки с центром радиолокационного наблюдения на совести русских. И теперь, во избежание международного скандала они отдадут Японии Сахалин. Не такой дурак был третий ниндзя, чтобы после нелепой гибели командира-гэнина трогать бляху голыми руками. Сняв автоматическую винтовку и держась сугубо за не проводящий электричество пластиковый приклад, ниндзя пошевелил бляху пламегасителем. Ничего. Тогда, найдя в своем скарбе резиновую перчатку, ниндзя обезопасил руку и коснулся бляхи. Ничего.

Ниндзя взял бляху, сунул в наколенный карман и развернулся на месте. О том, по каким буквам отсюда следует выбираться, еще предстояло угадать. Третий ниндзя сплел пальцы в комбинацию «найбакукен» и прошептал дзюмон:

— Он а та на я ин ма я со ва ка!

И тут пол под третьим ниндзей обрушился, и воин вместе с падающими камнями рухнул в затхлую уже заселенную дюжиной скелетов подвальную камеру. А сверху на место обрушившейся стала новая плита. Ниндзя оказался заживо погребенным в подземелье, но если бы только это. Здесь кишмя кишели змеи. Сотни, тысячи… Разозленные падением камней они со всех сторон атаковали последнего воина Дальнего Востока…

…Двухэтажный палаццо с мрачными витражами и мертвыми фонтанами охраняли только золоченые солнцем клены. Свидетелей поединка с «фальшивым» уборщиком не оказалось, все укрепления палаццо оказались тоже фальшивыми. Чтобы в этом убедиться, Аллану потребовалось пять минут, еще минуту он обыскивал мертвеца и не нашел ни каких-либо документов, ни меток на одежде — тоже профессионал.

А перед глазами Аллана все стояло лицо гордячки Элеоноры. Ведь он завербовался в армию только для того, чтобы однажды с шиком пройтись мимо ее окон в военной форме. Да так и не собрался — международная обстановка никак не позволяла вырваться хоть на недельку. Конечно, Элеонора уже постарела, наверное, у нее взрослые дети. Но вид старого дворца щемил душу Аллана, и он тут же, на месте, решил, наконец, истребовать у начальства отпуск. Чтобы пройтись перед окнами совсем другого старого дома в так и ни разу не примеренной форме капитана ВМФ США.

Аллан Хаггард решил изучить рассыпанный доном Альберто мусор, авось это даст какую-нибудь ниточку. Взгляд профессионально легко нашарил в траве отбитое закупоренное пробкой и упакованное фольгой бутылочное горлышко. «Дон Перельен», в юности Аллан не мог себе позволить даже мечтать угостить Элеонору таким безумно дорогим шампанским. Чтобы не оставить свои и не уничтожить чужие отпечатки пальцев, Хаггард натянул телесного цвета тонкие резиновые перчатки и поднял трофей. Последнее, что он почувствовал в жизни — занозный укол стальной колючки сквозь резину…

…Появившиеся через двадцать четыре часа еще шесть ниндзя, зная крутой характер своей начальницы, предпочли доложить на Родину, что лично ликвидировали знаменитого американского агента Аллана Хаггарда, который оказался виновен в истреблении ранее отбывшей троицы. Доложили не из трусости, а чтобы прекратить бессмысленную цепочку смертей.

* * *

Это было впечатляющее даже в этих экзотических широтах зрелище. Даже оркестрик из мачо, вооруженных бонгами, маракасами, там-тамами, гитарой разумного размера и кавакиньо[103]зафальшивил со страшной силой. К низкой, сложенной из досок дерева гофер пристани, на которой уютно были расставлены столики, причалил собранный из неотесанных бревен плот с четырьмя оборванцами: пожилым человеком в несолидных шортах и футболке со скалящимся черепом; атлетического телосложения парнем в чем-то весьма грязном и почему-то в яловом сапоге на правой ноге; юношей в хэбэ с трудно запоминающимися чертами лица; и явно несовершеннолетней девицей в остатках сарафанчика.

Закат стекал в разморенную воду яичным желтком. На ближайших ветках подступающего леса уже пробовали голоса первые ночные птицы. Сидящие за столиками обыватели уставились на компанию во все глаза, наигрывавшие романтическую мелодию мачо замолкли окончательно, но из-за одного из столиков встала еще вполне аппетитная дама и смело направилась к швартующемуся плоту.