Читать книгу "Большое кольцо - Фридрих Незнанский"

Поскальзываясь на дороге, к ней сломя голову бежал Шурка. А с другой стороны в таком же сумасшедшем темпе приближался рыжий Дениска — без шапки, в распахнутом пальто…

Не прошло и трех минут, как она уже все знала.

Машину нашли под утро и тайно сторожили, полагая, что, если все-таки было похищение, то за ней кто-нибудь явится. А оперативники не виноваты, они же с Ириной не были знакомы. А тут подходит, видишь ли, девица, да еще в таком виде… Словом, с ними все понятно, как ясно и то, за кого они ее приняли. И поделом…

Она немедленно сообщила им номер машины, на которой вот только что умчались ее похитители, и оперативники кинулись к своей рации, чтоб сообщить о перехвате. Мужу Ирина добавила про Славкин фонарик, который забрал себе один из тех.

Потом она ревела, прижавшись лицом к груди своего Шурика. Всхлипывая, сказала, что этому Дмитрию Сергеевичу все про них известно, даже про то, что Нинка в гостях у Леночки в Успенском. И на снегоходе катается. И вот, наконец, добралась до самого главного, из-за чего, собственно, и разгорелся сыр-бор.

— Самая лучшая музыка — это тишина… — сказала она и робко посмотрела на мужа. Но он молчал, будто не слышал ее. — Ты понял, что я сказала?

Он так же молча кивнул.

— И что? — его молчание начинало раздражать.

— И все, — спокойно ответил Турецкий. — Тебе приказали передать, ты это сделала. Теперь тебе надо отдохнуть и ни о чем не беспокоиться… Да-да, я все понял, правда, только ты не волнуйся. Но, если позволишь, я хотел бы тебя прямо сейчас попросить подъехать вместе с нами на Петровку, 38, где ты поможешь нам составить фоторобот этого Дмитрия Сергеевича. Ириша, пойми, это очень важно, чрезвычайно! Важнее всех остальных дел! Помоги!

Ну что говорить, если на первом месте у него по-прежнему оставалась работа? И как отказать? Тем более увидев черные круги под глазами любимого мужа. На себя она в зеркало еще не смотрела…

Глава четырнадцатая Лед тронулся…

1

Весть из Мамырей о том, что там происходит подозрительное движение, застало Александра Борисовича в следственном кабинете Бутырок. Турецкий выслушал сообщение Дениса и, не желая прерывать допроса Сафиева, в котором появились наконец проблески перспективы, предложил действовать пока без него. В любом случае, за оперативное обеспечение расследования отвечает не кто иной, как Вячеслав Иванович Грязнов, вот из этого и надо исходить. Но оказалось, что начальник МУРа с утра на операции по задержанию тех ментов, что участвовали в похищении Ирины Генриховны.

Славка вообще бушевал, узнав об этом факте, высказал весьма резкие суждения по поводу бестолкового поведения Александра Борисовича. А когда Турецкий объяснил ему причину, по которой не решился тревожить друга посреди ночи, Грязнов просто разозлился, обозвав его дураком, раззявой и еще более нелестными выражениями, которые словно нарочно копил для этой цели — ну когда можно будет без опаски вылить на голову человека буквально все, что ты о нем знаешь и думаешь. А дело, оказывается, в том, что, по мнению Вячеслава, ни одна, даже самая замечательная б… не должна ставиться на одну ступеньку с женой друга! Во как! И это где ж он такого набрался-то? Неужто в анналах все той же французской литературы? Так там, как раз наоборот, отношение к женщине, независимо от ее профессии и общественного положения, было всегда любовным и почтительным — ну до определенной степени. А потом Турецкий был почему-то уверен, что Вика определенно не заслуживает такого пошловатого, мягко выражаясь, отношения к себе со стороны рыжего собрата. Одним словом, едва не поссорились.

И вот теперь он, вместо того чтобы отслеживать, понимаешь, джип Питера Реддвея и внимательно изучать собранные Денисом факты, шляется черт знает где в поисках очередных ментов-оборотней. Как будто их после этого станет меньше!

Ладно, поговорили, и Турецкий отключился на время, чтобы продолжить жесткий на этот раз допрос понемногу терявшего свою каменную уверенность сержанта.

Для Николая Фаридовича, как упорно обращался к нему Турецкий, и только на «вы», копия милицейской сводки, а также вырезки из газет, где в криминальной хронике упоминалось кровавое преступление в Лианозове, казалось бы, не стали чем-то неожиданным. Вероятно, он и сам знал, каким образом заканчиваются подобные дела. Другое пока было ему недоступно.

Он даже не догадывался, что главную вину за убийство уголовников следователь всерьез возложит на его плечи. А когда он понял, что все его знания в настоящий момент есть не что иное, как сфабрикованная прямо здесь, на его же глазах, туфта, на которой он попросту погорел, вот тут циничное и напускное его спокойствие словно водой смыло. Ух ты, кабы мог, так задушил бы, поди, этого гада следака! Да только руки коротки оказались… В браслетах принял его для серьезного разговора Александр Борисович.

Но вывести подследственного из себя — это была лишь первая и далеко не основная задача Турецкого. Теперь надо было теряющему контроль над собой преступнику показать на конкретных, наглядных примерах, что его ожидает в ближайшем будущем. За что? А за то, что оклеветал подельников и послал их на смерть. Кто поверит, будто его нарочно подставили? Митяй? А почему Сафиев так уверен в этом человеке, если ни разу его в глаза не видел?..

Другими словами, Николай Фаридович был поставлен Турецким перед серьезным выбором, где либо «да», либо «нет», третьего не дано. Или ты немедленно начинаешь говорить правду, и тогда мы, со своей стороны, тоже можем кое-что и тебе гарантировать… Ну, например, не предавать гласности твою прямую вину в зверском убийстве троих членов таганской группировки. Либо все это немедленно становится известным в криминальных кругах, после чего тебе никто не сможет пообещать, что ты доживешь до ближайшего восхода солнца. А теперь думай.

И, только увидев, что Сафиев действительно начал думать, Турецкий отправил его в камеру — до утра. Утром сержант получит последний шанс. Или не получит уже никогда. После этого напутствия он и вызвал контролера, чтобы тот увел подследственного обратно в камеру.

Александр Борисович не кричал, не стращал, не ругался, он просто предупреждал — сухо и холодно. С насмешливой улыбочкой, от которой Сафиеву, если в нем еще оставалось что-то человеческое, должно было стать по-настоящему страшно.

Даже если бы Николай Фаридович и сумел кинуть весточку на волю, ответ не успел бы прийти, это тоже объяснил Турецкий, поэтому и рассчитывать на помощь от своих Сафиеву тоже не приходилось. Но весточка больше не уйдет — сегодня новый контролер, а завтра всем будет плевать на то, что случится с неким Сафиевым.

— Да, кстати, гаражик-то мы твой обнаружили наконец, — равнодушно и словно между прочим бросил Турецкий вслед уходящему Николаю Фаридовичу, почему-то с необъяснимым злорадством успев заметить, как вздрогнули и обвисли его могучие плечи.

А ведь попал!

Ничего, к сожалению, оперативники до сих пор не обнаружили. И фраза была брошена Турецким наугад, в расчете на то, что и тут купится уже сбитый с ног преступник. Невелик, поди, ум, чтоб тебя, сукиного сына, не переиграть…