Читать книгу "Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте» - Эдуард Тополь"

Спасибо за ваши комплименты моей Дебре. Я хочу, чтобы Дебра писала вам письма с моего компьютера, тогда я смогу прочесть, что она вам напишет. Я считаю, что Саша должна получать достоверную информацию, а у Дебры еще ложные представления о жизни. Это типично здесь, поскольку у нас слишком много информации и даже взрослые разбираются в ней далеко не все.

Пример: американцы считают, что в России ужасно холодно. Да, в Москве и севернее ее действительно холодно. Но юг России теплее, чем большая территория США.

Дебра верит всему, что говорят по ТВ. Конечно, у нас свобода слова, и это хорошо, но порой по ТВ говорят слишком много. Когда ты приедешь, ты изумишься, сколько новостей и прочей информации обрушивается на человека. Я каждый день читаю три газеты и хочу выучить испанский и русский так, чтобы читать больше.

Я уже вернулся с работы, и мне пора спать. Скоро утро, и я должен вовремя проснуться для нашего чата по ICQ.

Спокойной ночи, с любовью,

Сэнди.

29 июля 2002 г., 6.06

Доброе утро, Персик!

ДОБРОЕ УТРО! ДОБРОЕ УТРО! ДОБРОЕ УТРО! ДОБРОЕ УТРО! ДОБРОЕ УТРО! ДОБРОЕ УТРО! ДОБРОЕ УТРО! ДОБРОЕ УТРО!..

Я надеюсь, ты прочтешь это до ухода на работу, поскольку я желаю тебе ДОБРОГО УТРА!

Я хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя, независимо от моих отношений с дочкой. У меня такое чувство, словно у меня никогда не было семьи и моя дочка не знает, что это такое. А я хочу СЕМЬЮ. И еще я хочу, чтобы наша любовь крепла день ото дня и стала такой, чтобы люди, встречая нас, спрашивали, как и почему мы так сильно любим друг друга. Я знаю, что ты хочешь того же, и я никому не позволю вмешиваться в нашу жизнь, потому что Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. В своем сердце я уже считаю тебя своей женой, а Котенка своей дочкой.

Я знаю, что многие вторые браки разрушаются из-за детей, которые осложняют жизнь своих родителей. Я не позволю, чтобы это случилось с нами!!! Я всегда буду любить Дебру, и я знаю, что у нас будет очень хорошая семья. Почему? Потому что никто не может отвергнуть настоящую любовь!

Я люблю тебя,

Сэнди.

Часть седьмая Живые и мертвые

– Вы бы хотели сейчас что-нибудь сказать террористам, которых видели в Театральном центре?

– О чем говорить с мертвыми?

– А тем, кто еще может сделать что-то подобное?

– Даже если они захватят Кремлевский Дворец, все закончится так же. Это бессмысленно, понимаете? Нельзя идти на поводу у террористов.

Леонид Рошаль в интервью «МК»

Удивительные вещи происходят, удивительные. Смешное и страшное – все рядом. Когда мы сидели в этом зале – день сидели, два дня, – то страх был, то слезы – вдруг вижу: начинают наши ребятки общаться с девчонками. Сначала жестами, по-глухонемому, потом записки пошли, телефонами обмениваются. Некоторые зрители еще до захвата, в антракте купили буклеты «Норд-Оста», а там фотографии наших ребят, и вот эти зрители стали передавать буклеты ребятам, а те в них расписываются, пишут пожелания выжить и прийти на продолжение спектакля, на второй акт. Я сижу, смотрю на все это и говорю: а жизнь продолжается! Что бы ни случилось, продолжается жизнь!

Галина Делятицкая

Галина Делятицкая:

Да… Так на чем я остановилась? Вспомнила – Виталька Заболотный. Он за мной по канату спустился с балкона в зал и сразу же побежал на выход. И потом, уже в госпитале, мне рассказывает: там, у выхода, его встретили, подхватили, вывели на улицу и отпустили – все, мол, иди! И я вижу, говорит, белый «рафик» стоит. Я, говорит, в него запрыгнул и сижу, жду, когда мной начнут заниматься. А ничего не происходит, никто ко мне не бежит.

Потом выяснилось, что он сел в машину чеченцев, на которой те приехали захватывать «Норд-Ост».

Оксана Игнатовская:

Под утро 24-го меня привезли домой, и все время до штурма я почти не спала, хотя врач назначила успокоительные – боялась, что от стресса роды начнутся раньше времени. Однажды позвонил Коля по телефону, успел сказать: «Все хорошо, пока!», и телефон отключился. Я звонил на Ren TV, потому что заложники с ними все время поддерживали связь из ДК. Но почему-то, когда рэнтивишники слышали мой голос, тут же давали отбой. В ночь штурма я заснула, телефонный звонок разбудил меня около восьми утра. Вскочила, думала, что муж звонит, а это были родственники, сказали про штурм. Мы включили телевизор, и я стала обзванивать больницы. Дозвонилась в Склиф, мне ответили, что никаких сведений не дают. Поехала в штаб – несмотря на то, что я давала им данные о муже, в списках заложников он не числился, и меня в штаб не пропускали. Потом случайно увидела милиционера, который встретил меня, когда я вышла из ДК. Только после этого меня пропустили. В штабе была суматоха и множество людей. Снова записали данные о муже, сказали, что сообщат, когда будет информация.

Позвонили родители и сказали, что по телевизору показывали Склиф и списки, в которых была фамилия мужа. Мы помчались в больницу, но туда никого не пускали, потому что в это время приезжал Путин, ходил по палатам выздоравливающих.

Муж в это время был там, но еще без сознания.

Тут мне позвонили знакомые и сказали: по телевизору показывали 13-ю больницу и списки, в которых они увидели нашу фамилию. Мы поехали в 13-ю, а там толпа и никаких списков нет. Позже оказалось, что по ТВ показали 13-ю больницу, а списки Склифа. Мы решили: раз в Склифе есть списки, значит, он там и лежит.

На следующий день приехали в Склиф, была возможность поговорить с заместителем главврача. Он сказал, что они не могут провести правильное лечение, потому что никто не говорит, какой газ был использован. Поэтому, говорит, мы лечим только симптоматику, не устраняя причины – смысла в таком лечении почти нет. Но муж все-таки лежал у них, в Склифе, у него была амнезия, и он удивился, когда узнал, что у него есть жена.

Тут звонят от ДК на Дубровке: срочно приезжайте за вашей машиной, которая стоит на парковке перед ДК с 23-го, с момента захвата. А то, говорят, отгоним на платную штрафную площадку. Приехали, а машину не отдают. Пошла в штаб, а там говорят – нужны показания. Я говорю: «Так давала уже». Мне в ответ: «То было без записи, а теперь нужно записать». Потом выяснилось, что машину отдать некому – инспектора уже ушли. И вообще, машина сильно повреждена и выдаче не подлежит. Ради чего меня гоняли?!

К вечеру муж меня все-таки вспомнил и даже сказал врачам, что я должна скоро рожать.

Татьяна Гуревич-Солнышкина:

Представляете, какое совпадение получилось! Мы с Георгием Васильевым лежали в больнице в соседних палатах, а врачи у нас были грузины по национальности. И вот, представляете, мы приходим в себя, а это еще утро, темно, и голоса явно не русские, кавказские, и обсуждают между собой: эту еще можно спасти, а эту вряд ли… Я думаю: «Господи, неужели нас опять взяли в плен и увезли на Кавказ?» И то же самое Георгий Леонардыч. Он мне потом рассказывал, что он два часа глаза не открывал и боялся что-то сказать – думал, что это чеченцы.