Читать книгу "Меньшее зло - Алексей Фомичев"

Так что содержание записки узнать не удалось. А жаль. Можно было заработать несколько монет, пересказав суть послания заинтересованным людям, что завербовали парня еще несколько месяцев назад. Теперь вознаграждения не видать как своих ушей.

А в записке не было ничего особенного. Несколько строк.

«Лично стал свидетелем страшной схватки между двумя группами незнакомцев. Они метали молнии и сильно грохотали. Их оружие — подарок дьявола! Победители захватили с собой тела побежденных и быстро уехали. Стража прибыла на место боя через два часа. Никого не подпускали, ждали кого-то из столицы. Я сумел подобрать несколько кусков железа странной формы. Передам лично в руки при встрече. А также все, что смогу узнать...»

Записка предназначалась Этьеру, личному поверенному в тайных делах короля Саксонии Петера Барбароссы. Тот, выполняя приказ своего повелителя, все еще искал подходы к пришельцам. На свою беду...

5

Вместо отведенных двух часов на разведку мы потратили все три. У этого небольшого с виду города оказалась огромная сеть подземных коммуникаций. В которой черт сломит не только ногу, но и шею.

Первый подземный этаж, второй, третий. Потом обнаружился и четвертый. По размерам превосходивший все предыдущие. Туда даже не полезли, понимая, что можем элементарно заплутать.

Мы проверили южную часть города, потом восточную. А затем и западную. И везде замечали датлайцев. Пехотные подразделения, технику, транспортные машины боевого обеспечения ближнего тыла. И даже полевую ремонтную мастерскую. Вынырнув в очередной раз, едва не нарвались на ремонтников, что-то чинивших в ходовой части танка.

Явно датлайцы собирались уходить из города. Взлетали боты с пехотой, уходили танки и самоходные установки, осторожно взмывали в воздух транспорты с ранеными.

Грохот боя стих, только редкие разрывы снарядов еще напоминали о недавнем сражении. Видимо, противники потеряли соприкосновение и теперь держали друг друга на расстоянии беспокоящим огнем и средствами маскировки. Тяжелый густой дым витал над северо-западной частью города.

Видя, что враг уходит, мы осмелели и начали шастать по домам более нагло. И нарвались на тыловое охранение датлайской части. Пять солдат занимали коридор и одно помещение первого этажа последнего на южной окраине здания.

Мы выскочили из подвала, увидели противника буквально в пяти метрах и едва успели отпрянуть назад. Вслед нам полетели пули. Потом граната. Вступать в бой на изначально невыгодных условиях мы не стали и поспешно отошли. Вышли наверх в другом доме. И со стороны наблюдали за суетой, поднятой нашим появлением.

Через десять минут наблюдения Антон изрек:

– А они и не собираются уходить все. Оставляют прикрытие.

– Значит, город их. И если мы сейчас попробуем связаться с нашими, в смысле с равитанцами, то нас засекут и накроют.

Безрадостный вывод Марка, увы, оказался верным. Датлай оставил за собой южную часть города.

Весь запас времени мы потратили, чтобы найти приемлемый вариант выхода. В конце концов отыскали отдаленный дом на востоке города. Он стоял в окружении целого сада плодовых деревьев. На первый взгляд это были прозаические яблоки. Только слишком большие и очень темные...

К нашему возвращению Утреван был без сознания. Мы доложили о результатах сержанту. Тот с минуту молчал, глядя на капитана, потом приказал:

– Берите его. Осторожно. Шевалган, наши точно ушли?

– Думаю, да, — ответил я. — Если датлайцы спокойно отводят главные силы, значит, наших здесь нет.

Сержант сердито засопел, нехотя кивнул и повторил:

– Уходим.

... Через пять часов, когда мы отошли от города километров на пятнадцать — двадцать, Блантек решил вызвать штаб батальона. Он настраивал радиостанцию на нужную волну, когда я подошел к нему.

– Сержант, ты хочешь выйти в эфир?

– Да. Капитан вот-вот умрет. Да и нам здесь делать нечего.

– До наших как минимум шестьсот километров. А то и больше. Нашлемная радиостанция берет на три-четыре сотни кэмэ. Капитанская брала больше, но она сломана.

– Я знаю. Ты к чему клонишь?

– К тому, что если штаб сигнал может и не расслышать, то датлайцы точно обнаружат выход в эфир. И накроют нас.

– Не факт.

– Что? — изумился я. — Ты всерьез думаешь, что они не слушают наши частоты? Расшифровать, допускаю, и не смогут, но обнаружить — как пить дать.

– Как? — не понял Блантек выражения.

– Гарантированно.

Сержант надавил на кнопку и злобно бросил:

– Что ты хочешь сказать, солдат? Что нам надо сидеть и ждать, пока капитан не умрет и мы не подохнем от голода?! Ты этого хочешь?

Нервы у сержанта явно были на пределе. Гибель роты, тяжелое ранение командира, да еще незавидное положение, в какое мы угодили. К тому же он один среди наемников, которые в любой момент могут выйти из-под контроля. Тут невольно сорвешься.

Но спорить, а тем более ругаться с ним я не хотел. Толку от этого никакого, а до столкновения недалеко. Но и допускать, чтобы мы по его дурости или злости попали под огонь, тоже нельзя.

Я глянул назад. Четверо наемников сидят рядом с самодельными носилками с капитаном. Марк чуть в стороне от них, под деревом. Вроде как осматривает гранатомет, на самом деле сторожит наемников, чтобы они не влезли в наш разговор. Антон стоит рядом с нами. Если вдруг Блантек решит сглупить, мы его... успокоим.

– Я хочу, чтобы ты не порол горячку. И не совершал ошибок. Капитану не будет легче от того, что мы поляжем вместе с ним.

Блантек аж побледнел. Поднял голову, сверкнул газами и звенящим от напряжения голосом проговорил:

– Что ты себе позволяешь, Шевалган! Кто ты такой, чтобы ставить под сомнение решения командования?! Неповиновение приказам?

– Ты, сержант, еще никаких приказов не давал.

– Да я тебя...

Он тронул рукоятку висящего на плече карабина, но Антон поднял оружие на уровень бедра и направил ствол на сержанта. Сделал он это быстро и незаметно для окружающих. Со стороны могло показаться, что Антон просто поправил ремень.

Сержант замер, глядя то на меня, то на ствол.

– Эт-то бунт!

– Не дури! Никакого бунта. Хочешь выйти на связь — выходи. Только давай отойдем еще на полсотни километров. Иначе ты не успеешь договорить, как нас обнаружат и накроют.

Блантек сверлил нас взглядом, не зная, что сказать и как отреагировать. Мы вроде бунта действительно не поднимали, но высказали несогласие. Причем довольно решительно. И показали, что готовы за себя постоять. Ситуация неоднозначная. С точки зрения устава — неподчинение приказам. В боевой обстановке — расстрел голимый. Но в том-то и дело, что силы не на стороне сержанта. Словом, та самая обстановка, когда принятие любого решения может повлечь нежелательные последствия.