Читать книгу "Паутина вероятности - Алексей Колентьев"

Без лишних разговоров я сделал, как сказал кровохлёб, и… кристалл словно нырнул мне под кожу. Странно, но никакого дискомфорта или ощущения чужеродного предмета не было. Просто я увидел некую золотистую, не больше спичечной головки, точку прямо перед глазами.

– Ключ принял тебя. Когда встретишь этого прощелыгу, поедателя отбросов, – вождь не скрывал своего презрения к Тихону, – просто приложи ладонь к груди и попроси Ключ выйти. У бродяги есть способ заглушить песню Ключа. Теперь прощай, меня ждут. Пусть все твои враги умрут в страшных муках. Доброй охоты, Ступающий-в-Паутине!

Я кивнул и молча шагнул в провал пространственного тоннеля. Снова холод. Снова чувство падения в пустоте. Все части головоломки собраны воедино, отступать некуда.

3.3

– Меня звать Бурун, идите след в след, оружие не доставать, а кто дернется – успокоим сразу. Выдвигаемся.

Мы вышли в квадрат к северу от второго аванпоста «Братства Обелиска», где нас встретил этот угрюмый мужик в добротном комбезе, напоминающем наши, только «альфовские» «Сумраки» были все же грубее по выделке. Вооружение было стандартным – сектанты очень любили амеровское оружие, этот конкретный «пассажир» ходил с полноразмерной М-16АЗ[41]с «подствольником» и новеньким четырехкратником ACOG. Шлем у него был тоже какой-то особенный, с буграми в районе наушной области, видимо, туда была встроена гарнитура, а ларингофонный микрофон был упрятан под кокетку БЗК. Но с борзотой своей проводник ошибся, я решил показать зубы и послал ему слабый импульс боли. Он побледнел, согнулся пополам и рухнул на колени, поскуливая от боли, но не имея сил даже на лишний вздох. Дождавшись, когда боль станет непереносимой, я оборвал трансляцию и встал над телом содрогающегося в рвотных конвульсиях сектанта.

– А теперь ты меня выслушай. – Чутье подсказывало мне, что я все делаю правильно. – Твое дело отвести меня куда приказано, не раскрывая своего поганого рта. Встань, утрись и веди быстрее, времени не вагон. А вякнешь еще что-нибудь не по делу – сожгу твои промытые мозги вместе с той слякотью, что вместо серого вещества у твоих дружков, целящихся в меня вон с той высотки.

Само собой, я блефовал, но никто проверять мои слова не захотел: ощущение тяжкого взгляда в затылок исчезло почти сразу, как только Бурун поднялся и отчаянно замахал руками, повернувшись в сторону как раз той заросшей кустарником и редкими деревцами высотки. Минуты три спустя оттуда появились шестеро, вооруженных, как и Бурун, амеровскими М-16АЗ, только сектантский снайпер шел с нашей отечественной СВУ. Нас взяли в коробочку так, чтобы мои бойцы оказались под присмотром: теперь каждый артельщик так или иначе был на виду.

Когда-то мне довелось вместе с моим тогдашним ротным, капитаном Шубиным, участвовать в обмене пленными. Так вышло, что бандиты назначили непременным условием обмена присутствие командиров пленных бойцов. Понятное дело, что поехали не «махры» из подразделения, откуда выдернули троих солдатиков, а мы, чтобы, так сказать, качественно осмотреть лагерь одного из самых на тот момент известных бандитских вождей. Прикинулись в обмятую форму соответственно званиям (настоящую, пожертвованную ради такого случая мотострелками), сделали документы и через равнинных «чехов», поголовно ходивших с ксивами местного МЧС, вышли на представителя бандитов. Через два часа тряски по горному серпантину мы уже шли вслед за угрюмыми, неразговорчивыми духами в лагерь. Разумеется, духи хитрили: закладывали петли, водили нас с завязанными глазами, только вот не учли, что места, где будет производиться обмен, плотно накрывала служба радиоразведки, а наши перемещения отслеживались со спутника. В помощь были еще два обстоятельства: во-первых, бандитам перекрыли кислород войска федеральной группировки, наглухо блокировав выходы на равнину; а во-вторых, через посредников удалось добиться освобождения из нашей тюменской колонии одного отморозка, которого мы и должны были передать «чехам» чуть позднее. Не вдаваясь в подробности, скажу, что обмен был устроен грамотно: нам отдают пленных солдатиков, а когда отпускают – мы даем условный сигнал, другая группа передает духам их ненаглядного приятеля, отбывавшего срок за разбой и изнасилование. Вопреки бытующему среди обывателей мнению, в тюрьмах сейчас не гнобят насильников. Если это чеченец, то по этапу идет сопроводилово, где сказано, что «чеха» обижать нельзя, иначе решивших разобраться «по понятиям» ждут серьезные проблемы. Дети гор особо не церемонятся, а наша «русская» братва редко когда может договориться о «дружбе» против кого-то и с огромным удовольствием прессует только своих. Чеченцы же, напротив, держатся стаей, жестко и до конца отстаивая свои права. Не боятся ни крови, ни репрессий администрации. Поэтому зэка, которого вынули с русской кичи, в тюрьме от притеснений и наездов не страдал. Просто его освободят и передадут своим, а уже через какой-нибудь месяц этот же самый дух всплывет в Москве или в Воронеже и снова начнет грабить, насильничать и убивать, чтобы вновь быть посаженным и обмененным на пару-тройку первогодков, подловленных во время наряда по гарнизонной кухне или украденных прямо с караульного поста.

Лагерь был хитро укрыт в «зеленке», в каменистой почве бандиты вырыли сеть подземных схронов, где они могли отсиживаться месяцами. Нас встретил бородатый дух с повадками наркомана со стажем и тоже, как вот этот Бурун, попер в гору, мешая русские и арабские слова, давая понять, что будет резать неверных. Обстановка накалялась. Со всех сторон сбежались другие «чехи», лязгая затворами автоматов и потрясая разной длины ножиками, всячески подбадривая своего приятеля. Еще чуть-чуть, и нас бы стали резать на куски. Но Шубин просто сделал шаг навстречу разоряющемуся в припадке словесного поноса бандиту и коротко пробил ему правой в брюхо. Араб рухнул ничком, и в воздухе запахло говном. Надо сказать, что капитан мастерски исполнял подобный трюк, уложив как-то раз десантного майора, похвалявшегося, что-де не пробить капитану-строевику его, белую кость. Ну вот и побежал потом за сменным бельем, пригибаясь… А духа уволокли свои. Никто не накинулся на двух русских, вставших спина к спине. Так свора, травящая медведя, в последний момент замирает. Потому что загнанный в угол зверь буквально излучает готовность стоять насмерть и дорого продать свою жизнь. Десяток духов отступил, не выдержав молчаливого спокойствия двух среднего роста и не шибко героических пропорций русских. Отдали нам тогда солдатиков, а через неделю этого бородатого духа накрыла бригадная артиллерия. Поэтому я всегда чувствую момент, когда можно оскалиться, а когда лучше просто превратить все в шутку.

Маршрут был проложен таким образом, чтобы обогнуть Радар и его укрепрайоны со стороны реки. Пройти предстояло километров пятнадцать-двадцать, чтобы потом, держась западного берега Припяти, обойти стороной и сам город, который уже через каких-то двое суток станет в очередной раз местом сражения. Ситуация мне сильно напоминала события в одной маленькой, но сильно независимой республике. Тогда нам тоже приходилось раз за разом, без поддержки артиллерии и авиации, штурмовать в лоб хорошо укрепленные, покинутые жителями дома. Стараниями военспецов из Иордании, Саудовской Аравии, Турции и других «дружественных» России стран город был превращен в крепость, состоявшую из сети сообщающихся между собой узлов обороны. Мы потом диву давались, как можно изуродовать обычную пятиэтажку, чтобы получилось такое. Техника, данная нам для штурма, горела, зажатая между домами в специально созданных завалах, пехота ложилась десятками, даже не успев толком ответить хорошо замаскированному противнику, укрытому за стенами, проложенными мешками с песком. Артиллерия часто била по своим, запутанная радиоигрой, ведущейся боевиками. В царящей неразберихе это было не удивительно: городской бой – хаос, полный всяких пакостных неожиданностей. Нечего говорить, что и здесь идущих на штурм «сичевых», вояк и решившихся на эту авантюру по разным причинам старателей ожидал похожий сценарий. Только с поправкой на местный колорит.