Читать книгу "Эйнемида IV. Солнце нового мира. - Антон Чигинёв"

знакомы тебе эти имена?! Ну а я Эолай, сын Деолика, волей Эанке-мстительницы требую тебя к ответу!

‒ Эолай, площадной писака… Ты бросаешь мне вызов?!

‒ Эанке нас рассудит! Бери копьё!

‒ Я не собираюсь оправдываться перед клеветником!

‒ И это говорит тот, кто рождён на родине клеветы?! ‒ Эолай презрительно рассмеялся. ‒ Ничего не скажешь, вы, эферияне, умеете обвинять других в собственных грехах! Хорошо, что ваш поганый городишко уже почти горит…

‒ Что ты сказал, сенхеец? ‒ от голоса Эрептолема стало зябко даже распалённым сражением воинам.

‒ Тебе разве плохо слышно под шлемом? Я сказал, что сказал. Желаешь выйти и сразиться?

‒ Ни в коем случае, ‒ эфериянин поморщился. ‒ Глумиться над побеждённым врагом… Твоя непристойность не повредит ни мне, ни великому Эферу. Она вредна лишь тебе, Эолай.

‒ Конечно, непристоен здесь я. Убийство на священном празднике и обвинение невинного это ведь так благородно и достойно…

‒ Я не убивал! ‒ взвился Эрептолем.

‒ Докажи это оружием! И спаси своих людей!

‒ Что?!

‒ Я не желаю кровопролития. Мне нужен только ты. Если они сложат оружие, клянусь, что ни один не будет ни обращён в рабство, ни принесён в жертву. Но пока ты жив, бой не окончится.

Опустив голову, Эрептолем задумался.

‒ Ты отпустишь их свободными? ‒ спросил он наконец. ‒ Целыми и не искалеченными?

‒ Искалеченными… ‒ Эолай брезгливо фыркнул. ‒ Только эфериянину могла прийти в голову такая гнусность. За то, что вы натворили в Китоне и Феспотиде, стоило бы, но мы не вы. Пусть убираются как есть.

‒ Китона и Феспотида получили по заслугам. Они предали демократию… ‒ надменно бросил Эрептолем.

‒ Мне плевать на твои оправдания и на твою поганую демократию! Ты будешь драться или нет?!

‒ Буду ‒ и заткну твою клевету обратно в твой рот!

‒ Вот и славно.

‒ Тогда поговори с богами, и начнём. Во имя бессмертных и ради справедливости.

‒ Может он действительно Тефея не убивал? ‒ негромко спросил эолаев лохаг Иофол, когда Эрептолем отошёл к своим. ‒ Хилон ведь сам говорил, что эферияне не при чём.

‒ Хилон говорил, да… А Хилона обвинил в убийстве тоже не он? Обычная эферская брехня. Чем болтать, восславьте лучше Эанке, она сейчас с нами.

Поручив себя бессмертным, поединщики вышли на свободное пространство и встали друг против друга. Голубо-жёлтое и бело-синее, Сенхея и Эфер… эйнем и эйнем. Оба грязные, запылённые, в измятых доспехах и рваных плащах, но невредимые. До сей поры бессмертные хранили обоих от ран, быть может, именно ради этого часа. Во взгляде Эолая горела ненависть, эферский стратег смотрел, скорее устало. Только сейчас бросилась в глаза разница между ними: высокий и широкоплечий Эрептолем казался больше своего худощавого соперника едва ли ни вдвое.

‒ Плохой ты эфериянин, ‒ насмешливо бросил Эолай, когда Эрептолем, увидев, что враг вооружён лишь мечом, отбросил копьё. ‒ Обычно вы не соревнуетесь, если ещё не победили за стадионом.

‒ Очередная завистливая клевета, ‒ надменно проронил Эрептолем, окидывая взглядом тщедушную фигуру противника. ‒ Ты действительно хочешь биться, сенхеец? Наши силы неравны.

‒ Ну так радуйся: всё по-эферски… Начнём!

Меч Эолая бабочкой порхнул к бедру Эрептолема, но опытный воин ловко закрылся краем щита и ответил сам. На щит сенхейца обрушился удар такой силы, что тот отступил на шаг. Эолай скользнул вбок и попытался достать плечо врага. Эфериянин чуть повернулся, и клинок скользнул по шлему. Эрептолем широко отмахнулся мечом, нацеливаясь в шею, но сенхеец снова уклонился и сделал выпад в колено. Эфериянин отбил вражеский клинок железным поножем, меч вывернулся из руки Эолая и отлетел в траву.

Эрептолем тут же бросился вперёд, но Эолай отпрыгнул и ринулся к своему оружию. Эфериянин опоздал совсем немного. Его меч почти достал спину противника, но тот, резко развернувшись, отбил удар щитом и быстрым движением полоснул Эрептолема по ноге. Зарычав от ярости, эфериянин хватил наотмашь. Лишь в последний момент Эолаю удалось отдёрнуть голову. От визгливого скрежета, с которым клинок скользнул по шлему, на миг заложило уши. Эрептолем ударил ещё, рассчитывая, что враг вновь попробует отскочить, но Эолай бросился вперёд. Эфериянин отклонил летящий в горло клинок, но вес противника сбил его с ног, и враги, сцепившись, покатились по земле.

Привычка опытного атлета, победителя в панкратионе, опередила даже разум Эрептолема. Он откинул щит и сгрёб руку Эолая в «замок», свободной рукой нащупывая лежащий в стороне меч. Сенхеец оказался быстрее. Он тоже отшвырнул щит, левой рукой схватил меч, к которому тянулся эфериянин и трижды ткнул врага под мышку, прямо под сбившийся набок нагрудник. Коротко вскрикнув, Эрептолем обмяк, и Эолай тут же вскочил на ноги, вырвавшись из разом ослабевшей хватки. Убедившись, что враг не поднимается, он поцеловал рукоять окровавленного меча и побрёл к восторженно кричащим сенхейцам.

‒ Стоило ли так рисковать? ‒ неодобрительно покачал головой Иофол, обнимая победителя.

‒ Стоило, ‒ кивнул Эолай. ‒ Несомненно стоило.

Эферияне за его спиной уже клали на землю копья и показывали пустые руки. Как и обещал Эолай, их не трогали, лишь отводили в сторону, освободив доспехов и от оружия. Мера жестокости в этот день и без того давно перехлестнула за край.

Принимая похвалы, Эолай не сразу заметил подошедшего эфериянина в синем хитоне. Без оружия и доспехов, с рассечённым лбом и кровью на плече, он выглядел беззащитным среди облачённых в доспехи воинов, но держался надменно.

‒ Эрептолем зовёт тебя, ‒ сообщил эфериянин.

‒ Что ему нужно? Нам не о чем говорить, всё сказано.

‒ Это просьба умирающего. Смерть достойного врага уважают даже варвары…

‒ Расскажи о вашем достоинстве китонцам и феспотидянам, эфериянин, ‒ скривился Эолай и махнул рукой. ‒ Ладно, идём.

Эрептолем лежал на траве, окружённый дюжиной скорбно поникших эфериян. Он дышал прерывисто и шумно, кто-то расстегнул его стальной нагрудник, обнажив зияющие раны, из которых толчками выбивалась кровь.

‒ Эолай… Э… олай… ‒ прохрипел Эрептолем, изгибаясь от усилия всем телом, словно выдавливая из себя застревающие в горле звуки.

‒ Я здесь, ‒ промолвил сенхеец. Глядя на мучения сражённого им врага, он, к собственному удивлению, почувствовал жалость.

‒ Я… не убивал… друга… твоего друга… не убивал, ‒ уже подёрнувшиеся смертной пеленой глаза обратились к Эолаю. ‒ Зачем… лгать… сейчас…

‒ Я услышал тебя, ‒ Эолай склонил голову. ‒ Уходи с миром, Эрептолем.