Читать книгу "Не по сценарию - Ольга Журавлёва"

заставляя себя не оборачиваться на Элли, которая продолжала стоять у меня за спиной и наверняка по-прежнему без одежды. Я смотрел на Эдика, который даже сознание не потерял. Какой выносливый, гад! Я наблюдал, как он, словно червь, переворачивается на бок, становится на четвереньки, пытаясь встать, и подумал, что чертовки мало всыпал ему. Но схлынувшая пелена горячей ярости позволила включиться разумным мыслям, и физическая расправа уже не казалась мне самым лучшим решением.

— Ты будешь писать на него заявление? — по-прежнему не оборачиваясь, спросил я у Элли, пытаясь выровнять дыхание, сбившееся от переполнявших эмоций — ярости, вожделения и внезапного облегчения от осознания, что успел спасти свою фею.

— Нет, не хочу. Пусть просто оставит меня в покое, — ответила Элли дрожащим голосом. Я не стал уговаривать, это ее право, тем более что доказать факт домогательств будет непросто. А я вот найду, как наказать ублюдка. После моих рекомендаций он нигде работу не найдет. Весь театральный мир узнает, какая Эдик гнида.

— Радуйся, мразь, что Элина такая добрая, — прорычал я, когда Эдик со стоном встал на ноги.

Хотел сказать еще много чего, но Эдик вдруг злобно ощерился, насколько позволяли разбитые нос, губа и заплывающий глаз.

— Ты думаешь, что любимчик тут, Арчи? — злобно прошипел он. — Думаешь, тебе одному тут дозволено девок мять? Ошибаешься. Все подо мной были! И Жанна твоя, шалава, и Марго. Я всех их оприходовал. Они из моей койки в твою прыгали, а ты даже не знал об этом. Не считай себя самым неотразимым. Ты всего лишь пацан, мальчишка, они тебя ни в грош не ставили. Жанна мне сто раз говорила, что в постели я бог, в тысячу раз лучше тебя.

Эдик нашел в себе силы и смелось рассмеяться, а я сжал кулаки. Причем разозлила меня не новость о том, что моих любовниц он имел параллельно со мной, сколько пренебрежительное обращение «Арчи», которое я с детства ненавидел.

— Видимо, поэтому она орала подо мной, как течная сучка, — тихо ответил я. Мне стало очень мерзко и брезгливо. Я вдруг почувствовал себя так, будто Эдик оказался третьим в постели, где я имел этих продажных девок. Меня передернуло от отвращения. Какая мерзость. Даже учитывая, что с обеими я давно не имел близости, меня замутило и захотелось хорошенько помыться. — Можешь забирать обеих. Тебе только такие и дают, нормальные без принуждения и близко не подойдут.

Эдик подался вперед, злобно что-то прошипел, но я был злее и точно сильнее. Ярость снова начала подниматься во мне, побуждая кинуться на ублюдка, но только в этот раз отметелить его так, чтобы мать родная не узнала. Но он, похоже, прочитал это в моих глазах, потому что резко, трусливо отпрянул. Я брезгливо заметил все признаки его испуга, и градус моей злости немного схлынул, оставив в душе гадливое чувство. Эту мразь даже бить стало противно.

Я вдруг понял, что должен собственноручно вышвырнуть подонка из своего театра. Не хочу, чтобы он самостоятельно даже до дверей дошел.

— Одевайся и жди меня тут, — сказал я Элли, старательно не глядя на нее. Краем глаза только успел увидеть, что она успела натянуть на себя футболку. Впрочем, упругие холмики, которые очерчивала тонкая ткань, по-прежнему были слишком открыты для моего взгляда. Как и длинные стройные ножки, которые все еще не были прикрыты одеждой.

Не дожидаясь ответа, я схватил Эдика за шкирку и потащил на выход. В холле нас увидел охранник. Крепкий пожилой мужчина вскочил со своего места, изумленно уставившись на нас. Живописную картину мы, должно быть, представляли. Перемазанные в крови, Эдик с разбитым лицом, моя рубашка порвана и тоже вся в крови. Вряд ли охранник ожидал увидеть меня, волочащего за шкирку одного из самых своих доверенных людей.

— Алексей, — обратился я к замершему в недоумении охраннику, — вот этот человек больше не работает в моем театре. Заходить сюда с этой минуты он не имеет права. Если же попытается, можешь смело вызывать полицию и объяснять это как незаконное проникновение. Если увидишь, как он общается с другими моими сотрудниками, доложи мне. Завтра донесу эту информацию до всего коллектива.

Алексей продолжал недоуменно таращиться на меня, но потом до него, видимо, все-таки дошло, что я не шучу.

— Будет сделано, Артур Богданович, — ответил он, продолжая с опаской коситься на Эдика, который злобно зыркал исподлобья, но не говорил ничего.

Я открыл тяжелую входную дверь и под новым изумленным взглядом охранника отправил Эдика в полет пинком под зад. Тот кубарем скатился со ступенек, но быстро встал и поковылял к парковке. Я не поленился спуститься за ним следом и проследить, чтобы ублюдок сел в свою машину и уехал.

Вернувшись в вестибюль, я в двух словах обрисовал Алексею ситуацию, и тот наконец понял, отчего я так зол, и растерянность на его лице тут же сменилась суровым выражением.

— Артур Богданович, да если бы я хоть знал, хоть подозревал… Да я бы ему собственноручно все кости переломал! Не сомневайтесь, все сделаю, чтобы он тут больше не появился.

Глава 16. продолжение

Я кивнул и направился обратно в гримерку, к Элли, по дороге думая, что все-таки надо нанять агентство, потому что мои охранники больше напоминают вахтеров и способны разве что предотвратить обычное хулиганство. Чего-то более серьезного я от них и не требовал, даже не подозревая, сколько всего может происходить прямо у меня под носом.

Стоило задуматься и об установке камер в театре. Сигнализации, на которую театр ставили на ночь, явно было недостаточно. Я должен знать, что здесь происходит. Обязательно обсужу это с Маратом.

Я вдруг представил, что случилось бы, если б я сегодня не приехал в театр. Или приехал чуть позже, или сидел бы в кабинете и ничего не слышал. Да ублюдок просто изнасиловал бы девчонку! По спине пробежал мороз, кулаки снова сжались. Может, и хорошо, что Эдик отделался только разбитой мордой, потому что моя месть будет страшнее, чем нанесенные побои. Пусть Элли и не хочет подавать на него заявление, я использую другие методы, более действенные. Я достаточно хорошо знаю человека, с которым успел плотно поработать. Знаю все его слабости, все страхи, по ним и буду бить.

Дверь в гримерку болталась на одной петле, из треснувшего косяка торчал вырванный с мясом замок. Что ж, это минимальный ущерб из всех возможных. Дверь-то можно поменять, а вот исправить последствия изнасилования уже невозможно.

Да, я был мерзавцем, который не церемонится