Читать книгу "Бриллиант для короля - Жюльетта Бенцони"

А про себя де ла Рейни подумал, что, может быть, даже лучше, если любви, изначально обреченной на несчастье из-за разницы в социальном положении молодых людей, будет уже сейчас поставлена преграда. Де ла Рейни хорошо знал Альбана и мог себе представить его гнев и неистовство, если тот узнал, до какой степени простирались посягательства де Лувуа на Шарлотту. И решил во что бы то ни стало постараться оградить ее от них в дальнейшем.

Говорить больше было не о чем. Они вместе спустились в вестибюль, чтобы встретить там тело де Сен-Форжа. И в самом деле услышали цокот копыт и шум толпы, которая вышла поглазеть на погребальный поезд.

* * *

Жители Сен-Жермена, во множестве собравшиеся на похороны, были разочарованы: панихида обещала быть совсем не такой торжественной, как они ожидали. Герцог Орлеанский заболел и не смог приехать, не стронулись с места и «лучшие» друзья покойного — шевалье де Лоррен и маркиз д'Эффиа. Прибыли только братья де ла Жумельер — их снова отрядили представлять всех отсутствующих. Сразу пошли толки и пересуды, набившийся в церкви народ начал перешептываться. Но тут заиграл орган. И вдруг двери церкви широко распахнулись, и на пороге появилась герцогиня Орлеанская в темно-лиловом, сродни епископскому, одеянии. В окружении многочисленной свиты, рядом со своим духовником она величаво прошествовала к месту, где сидела Шарлотта, и села с ней рядом. Служба прервалась, все замерли, глядя на нее изумленно и почтительно, а она взяла Шарлотту за руку и сделала священнику знак продолжать службу.

— Крайне огорчена, что опоздала, — прошептала герцогиня, — но, похоже, все препятствия, какие только возможны, сговорились встретиться у меня на дороге!

— Мадам уверена, что препятствия исходили не от ее августейшего супруга? — шепнула в ответ Шарлотта. — Мадам бесконечно добра, приехав на похороны, но мне не хотелось бы послужить причиной...

— Тш-ш! Ни о чем не думайте. Лучше помолимся.

И, зашуршав шелковым платьем, герцогиня Елизавета опустилась коленями на молитвенную скамеечку и осенила себя крестным знамением.

После того как на отпевании появилась царственная герцогиня, которая, обведя суровым взглядом помещение храма, прошествовала к своему месту, шепоток мгновенно смолк. В один миг она смела своим шлейфом шуршание недоброжелательных слухов, которые не могла не возбудить преждевременная смерть нежного графа де Сен-Форжа. После того как не стало королевы, невестка короля после дофины считалась второй дамой Франции. И даже если было известно, что при дворе она уже не пользуется тем влиянием, каким пользовалась в первые годы замужества, то все знали и другое: она умеет постоять за своих друзей и опасно посягать на тех, к кому она привязана. А то, что юная вдова удостоена ее дружбой, стало очевидно каждому. Похороны прошли в сосредоточенном молчании. Проповедник, которому было поручено выступить с надгробным словом, то и дело отвлекался от темы: начав прославлять добродетели покойного, он плавно переходил на восхваление добродетелей брата короля, в обществе которого покойный проводил лучшие часы своей жизни, ибо герцог Орлеанский — «лучший из принцев, известный своим величием, щедрый к друзьям и опекавший их с поистине отеческой заботой...».

— Странно, — пробормотала себе под нос мадемуазель Леони, сидевшая слева от Шарлотты, — я его представляю себе иначе...

* * *

Погребальная церемония закончилась, и безвременно погибший граф де Сен-Форжа навсегда остался лежать в склепе де Фонтенак среди чужих и неизвестных ему людей. Герцогиня Орлеанская посадила в свою карету Шарлотту, мадемуазель Леони и Исидора де Сенфуэн дю Булюа, чуть не захлебнувшегося в потоке благодарностей, и отвезла их всех домой, избавив юную вдову от лицемерных и пустых изъявлений соболезнования. Герцогиня искренне сочувствовала бедняжке Шарлотте, но и сама нуждалась в небольшом отдыхе и подкреплении сил после трудного путешествия из Сен-Клу в Сен-Жермен и долгого отпевания. Посещение герцогини не застигло Шарлотту врасплох. Она заранее подумала о небольшом угощении для тех, кто захотел бы побыть после похорон рядом с нею.

Герцогиня отдала должное паштетам, пирожкам, разным сортам холодного мяса, заливной рыбе, сырам и всевозможным десертам. Свита ее подкреплялась за отдельным столом. И как раз во время трапезы курьер привез из Версаля письмо от Его величества мадам графине де Сен-Форжа.

Шарлотта, поглощенная хлопотами, решила отложить чтение письма и сунула его в карман, но герцогиня рассудила по-другому.

— Будет лучше, если вы узнаете, что пишет король, пока я здесь, рядом с вами, — посоветовала она. — Если говорить откровенно, мне кажется, оно не сулит ничего хорошего, а вы знаете, что я умею успокоить и утешить своих друзей.

Шарлотта улыбнулась, сломала печать, прочитала... И улыбка исчезла с ее губ. С поклоном она протянула письмо своей гостье.

— Можно подумать, что у мадам дар ясновидения, — тихо проговорила Шарлотта.

Герцогиня не ошиблась. В нескольких коротких фразах Людовик извещал мадам де Сен-Форжа, что он крайне недоволен обстоятельствами, при которых графа, последнего отпрыска старинного рода, постигла безвременная кончина. Король приказывал вдове удалиться от двора, чтобы иметь возможность спокойно молиться и оплакивать ушедшего... Неприкрытая немилость, смягченная лишь изящными словесными оборотами.

— Я не сомневалась, что прочту что-то в этом роде, — вздохнула герцогиня. — Идеальный образчик умонастроения, которое царит теперь в Версале. Все упражняются в показном благочестии, не упуская случая посплетничать и оговорить своих ближних, но забывая о благородстве и милосердии. Злоязычные клеветники не перевелись при дворе, но они шипят, а не упражняются в остроумии. Теперь все говорится шепотком, и этот шепот стал очень коварным. Я как-то сказала, что королева унесла с собой счастье нашего королевства, и не ошиблась. Подумать только, что король прислушивается ко всему этому вздору! Какая низость!

Гнев герцогини подействовал на Шарлотту отрезвляюще. Она бесконечно дорожила привязанностью курфюрстины, но положение самой курфюрстины стало в последнее время до того уязвимым, что нельзя было допустить, чтобы она подвергала себя опасности из-за впавшей в немилость бывшей фрейлины.

— Мадам — сама доброта, — проговорила Шарлотта с благодарностью, — но не стоит ей так переживать из-за меня. Для вдовы совершенно естественно вести замкнутый образ жизни, и если посмотреть правде в глаза, то я должна быть благодарна судьбе, что меня не отправили на неопределенный и нескончаемый срок в монастырь, как поступили, например, с Лидией де Теобон.

— Но вы же не совершили ничего предосудительного, насколько я знаю!

— Она тоже. Достаточно было того, что она просто не понравилась. Теперь настала моя очередь, и я надеюсь, что дело кончится тем, что обо мне забудут. Мне хорошо здесь... И никогда не было хорошо в Версале.

— Мне казалось, что вам было хорошо и у меня тоже?

— Мадам может в этом не сомневаться. Но с недавних пор я рискую стать для мадам поводом для семейных разногласий. Я не хочу для нее ни малейших неприятностей. Знать, что она испытывает по отношению ко мне дружеское чувство...