Читать книгу "Атропос - Алексей Вишневский"

главное для него в тот момент было то, что Ц.И. был жив и ждал их в академии. Он уселся за штурвал и, не жалея топлива, выстрелил домом в ее направлении.

Глава 25. Сообщение от неизвестного отправителя

— Что с тобой случилось? Ты выглядишь как-то странно еще с момента прохождения первой клеточной реновации. Что-то не так? — беспокоился о Шэнли Женя.

— Нет, все в порядке. Просто задумался о чем-то. Не обращай внимания, — отнекивался Шэнли.

— Ладно, вижу, что не хочешь рассказывать. Но если передумаешь, то мои уши всегда к твоим услугам.

Уже неделя прошла с тех пор, как шейх разрешил всем на борту пользоваться его медицинской капсулой. По утрам они выстраивались в длинную очередь. Сначала слуги, которые просыпались раньше. Потом женщины. По очереди они заходили в капсулу, проходили сканирование, а после саму процедуру. После нее они чувствовали себя окрепшими и полными сил. Так продолжалось первые 3–4 часа до тех пор, пока их желудки не начинали требовать еды. Их телам было не важно, что на следующий день их клетки восстановят запасы энергии. Тело настойчиво требовало обычной еды, которую нужно было класть в рот, смачивать слюной, пережевывать и глотать. А как им хотелось сделать хоть пару глотков воды, чтобы ощутить ее живительный вкус. Казалось, что они не пили уже целую вечность. И только воспоминания о ее освежающем воздействии вызывала обильное слюноотделение и урчание в животе. Однако и воду шейх им тоже запретил пить. Люди перешли на чистое питание из воздуха и антивещества. Идеальная диета третьего тысячелетия. Ни одной лишней калории, ни единого перекоса по питательным веществам, никаких скачков сахара, лишнего веса, авитаминоза, вздутий и несварений. Был только один побочный эффект — нескончаемое чувство голода и жажды, которое начиналось около обеда и не проходило до самой ночи. Все страдали от этого и надеялись, что когда-нибудь это закончится. Тем временем, шейх, как и прежде, устраивал застолья и наслаждался единолично свежими фруктами, овощами, кусками синтетического мяса, красным вином многолетней выдержки и такой желанной для всех обычной питьевой водой.

Впрочем, никто его за это сильно не осуждал. Он поделился со всеми своим бессмертием. И отказ от приемов пищи был не самой высокой платой за это. Люди привыкали ко всем лишениям, которые на них накладывали, если они поддавались хоть какому-то объяснению. Пройдут месяцы, мозг привыкнет к новому образу жизни и перестанет отправлять сигналы пищеварительной системе, желудочный сок перестанет активно выделяться, желчные пузыри прекратят производство желчи, перистальтика встанет. Во всяком случае, все были бы рады, если бы так и произошло. До тех пор люди привыкали к новым условиям жизни и, как могли, подавляли в себе чувство голода.

Шэнли однако беспокоил вовсе не голод. Тогда в капсуле, когда система спросила у него, хочет ли он разблокировать свою память, он не знал, на что шел, и поэтому согласился. Несметные воспоминания нахлынули на него подобно цунами. В один миг он вспомнил всю свою прошлую жизнь: детство, родителей, первых в жизни друзей, армию, первую любовь и болезненную утрату, военные годы, весь свой опыт пилотирования, работу на борту парящего дома у Чжан Вея, две последние войны человечества, миллиарды мгновенных смертей, кровь, пот, слезы прожитых лет, он вспомнил все, включая то, что хотел бы забыть навсегда. Обретение памяти не сделало его счастливее. В его голове как будто поселилась вторая личность.

Одна из них была военным пилотом с сильным волевым характером, чувством собственного достоинства, долгом и гордостью — качеством, которое нередко мешало спокойно жить своим владельцам. И вторая — та, что всю свою жизнь провела в бункере на служении у шейха. Она воспринимала шейха, как отца-покровителя, святого человека, который приютил Шэнли у себя и даровал ему жизнь, пока наверху люди умирали без шанса на спасение. Эта вторая и более молодая личность в целом была счастлива в своей жизни. В служении шейху она находила свое предназначение, ее не терзали противоречия, не мучили воспоминания, она ничего не имела ранее и поэтому не испытывала боли утраты, не знала, что такое лишения в принципе. В ее существовании не было никаких альтернативных путей, ей не нужно было принимать судьбоносные решения и нести за них ответственность, ей не нужно было делать ничего, выходящего за рамки привычной повседневности, чтобы жить, быть целостной и вместе с тем счастливой. И тогда возродилась первая личность, которая не терпела несправедливости, помнила унижения, хотела мстить, менять реальность и перестраивать ее под себя, бунтовать и вершить революции. Обе этих личности были противоположны, как два разных полюса, они никак не хотели уживаться друг с другом и от этого Шэнли постоянно испытывал внутренний диссонанс. Его мысли, установки, цели, стремления и мечты были разлажены. Из-за чего он постоянно пребывал в раздумьях и своим видом производил впечатление глубоко несчастного человека, хоть и пытался всячески это скрыть.

Не стоит считать, что у него произошло, так называемое, диссоциативное расстройство идентичности или, как говорили в народе, раздвоение личности. Под разными личностями, скорее, предполагалось наличие у него двух сильных противоборствующих желаний. С другими людьми такое тоже случалось сплошь и рядом. Каждому должно быть известно чувство, когда ты разрываешься между двумя вариантами и не знаешь, что выбрать, потому что от выбора будет зависеть твое будущее. Сделать такой выбор крайне непросто. И до тех пор, пока выбор не совершен, в твоем разуме существует множество альтернативных версий реальности, ты вынуждаешь себя бесконечно метаться из стороны в сторону. Это и происходило с Шэнли. Он каждый день говорил себе, что был счастлив, живя простой спокойной жизнью, и что так могло продолжаться и дальше. И каждый день возражал сам себе, находя в себе новые силы ненавидеть шейха и желать ему смерти. Все же причин для этого у него было предостаточно. Шейх совершил преступление и не одно, и должен был за них понести ответственность. Как только эта мысль утвердилась в его голове и Шэнли, наконец, обрел целостность, его мысли и действия стали согласованными, его жизнь обрела точную цель. Оставалось только выбрать средства ее достижения.

Убийство отметалось сразу. Шэнли не был убийцей, в своей жизни он никогда не убивал человека и не собирался этого делать. Он был убежден в том, что, убивая даже самого отъявленного негодяя, ты