Читать книгу "«Зайцем» на Парнас - Виктор Федорович Авдеев"

вам и три отдельных с газовой плитой, телефоном. Власть — она для рабочего проектирует. Какие люди не жалеют горба, они, правда, не дожидаются и поперед народного плана у себя в дому коммунизм устраивают. Обеспечивают себя по макушку. Другие там, может, об ручках жалеют, а нам мозоли впрок: и рубль зря не сорвется, и половица в доме не скрипнет. Вот яблочки со своего сада-огорода кушаем. Полное соответствие тела и души. И вам, Юрий, поможем. Не придется в кассу взаимопомощи кланяться, заживете крепенько… на две пятилетки вперед.

— Расхвастался старый, — усмехнулась Олимпиада Васильевна. — Из тверезого кусачками слова не вытянешь, а выпьет — норовит целый доклад выговорить. А и то сказать: приданое у Тонечки такое, что еще и вашим детям хватит.

Семья Полькиных и будущий зять разомлели от наливки, сытной еды и сидели дружные, веселые.

III

На работе сосед по станку Валерий Чавинцев предложил Юрию пойти в кино заводского клуба: у него оказался лишний билет. Антонина с матерью уехали в деревню под Елец хоронить дядю, и делать ему все равно было нечего. Шел французский фильм «На окраине Парижа». Когда в зале вспыхнул свет, загремели откидные стулья, Юрий вместе с толпой пошел к выходу. Сзади до него донесся тревожный девичий шепот:

— Оба здесь. Своими ушами слышала: сговаривались. Давай скорей убежим, опять побьют. Скорей.

Оглянувшись, Юрий узнал крановщицу Ксению с их завода и ее чернявую подругу.

Толпа вынесла его на каменные плиты, между громадами белых открытых колонн; сверху мерцали яркие звезды. Юрий поскользнулся и чуть не упал на мокрых, в тающем снегу, ступенях. Когда он выпрямился, то увидел, что девушки уже впереди. В следующую минуту кто-то грубо толкнул его. Это оказался коренастый парень с подбритыми в ниточку усиками, в громадной кепке под апаша и в пальто с поднятым воротником. За ним поспешал чубатый долговязый товарищ; в искривленных губах его дымилась папироса. Юрий тоже прибавил шагу. Валерий Чавинцев отстал, потерялся в толпе.

— Беги, Ксения! — услышал Юрий голос плотной чернявой подруги крановщицы.

Ксения шла обычным шагом и, казалось, не слышала ее. Что-то обреченное и в то же время гордое читалось в ее бледном застывшем лице. Казалось, ей и страшно и она презирает этот страх. Юрию хотелось, чтобы Ксения побежала, скрылась: чего она медлит? Может, еще успеет скрыться. Но уже рядом оказался коренастый с усиками, и народ расступился, словно боясь оказаться замешанным в драке. Девушка осталась одна, как осужденная перед палачом.

Коренастый ткнул Ксению кулаком: она успела заслониться локтем.

— Прокурору жаловалась? — шипел он. — Легавила? Дуй еще раз, если головы не жалко.

Он рывком отвел руку девушки, но вторично ударить не успел: его занесенный кулак на лету схватил Юрий, пригнул книзу.

— Чего пристал?

Ожидая удара, Ксения невольно зажмурилась. Коренастый круто рванулся назад, выдернул руку, видимо не зная, кто перед ним. Глаза его зло сузились, ноздри приплюснутого носа шевелились. Коротенькое пальто открывало его кривые ноги, обтянутые узкими брючками. Увидев, что Юрий один, он грубо крикнул:

— Хахаль?

Юрий заслонил девушку, веско предупредил:

— Не трогай, говорю.

— Хочешь за компанию схватить в морду?

Юрий стоял, крепко расставив ноги, возвышаясь над коренастым на целую голову. Светлые брови его были нахмурены, толстые мягкие губы сжаты, большие кулаки он держал наготове. Хулиган угрожающе сунул руку в карман пальто, будто за ножом: «Сейчас полосну жоржика». Юрий не спускал с него зорких глаз, готовый к отпору. Внезапно слева налетел долговязый в куртке с меховым пристяжным воротником, ударил в ухо. Юрий пошатнулся, но успел оправиться и отбить его второй наскок. Коренастый подпрыгнул, с другой стороны влепил ему кулаком в скулу.

— Приласкаю тебя, гада, как и твою кралю.

Юрий стойко защищался, у долговязого растрепался чубчик, из носа потекла черно-красная струйка: громадная кепка коренастого с усиками свалилась в снег. Толпа сгрудилась, наблюдала, в драку никто не ввязывался. Поняв это, хулиганы насели азартнее, Юрию попадало все больше и больше. И внезапно долговязый свалился с ног, словно срезанный, а на его месте выросла плечистая фигура Валерия Чавинцева, и он медлительно, коротко пропустил сквозь зубы:

— Апперкот.

Юрий догадался: апперкот — это боксерский прием, короткий удар снизу в челюсть. Едва коренастый увидел своего товарища поверженным, он бросил его одного, трусливо нырнул в толпу, забыв на снегу кепку. Долговязый, поднявшись, молча бегом последовал за ним.

— Знакомая? — хладнокровно спросил Валерий, кивнув на Ксению, и поправил нитяную перчатку на правой руке.

Юрий не ответил. Безмолвно, словно посторонняя, стояла и Ксения. Чернявая подружка схватила ее под руку.

— Давай скорей на трамвай. Еще, гляди, вернутся.

— Едва ли, — медленно, с усмешкой сказал боксер. — Они, наверно, уж за два квартала. А сунутся, получат нокдаун.

— Идемте, мы вас проводим, — предложил девушкам Юрий. Он тяжело дышал, но улыбался.

Толпа, привлеченная дракой, медленно расходилась, обсуждая схватку. Юрий и Чавинцев встали по бокам девушек, как бы охраняя, и все четверо отправились на бульвар, освещенный матовыми фонарями и нитками цветных лампочек, высоко подвешенных поперек дорожки. Под ногами хлюпал свинцовый мартовский подтаявший снег. Навстречу тянулись гуляющие парочки, пришлось тесниться, сходить с дорожки в сугробы, и само собой вышло так, что Юрий пошел с Ксенией впереди, а боксер с чернявой Майей сзади. Ксения молчала, от неяркого света желтых, зеленых, красных фонариков по лицу ее скользили пестрые тени, и нельзя было понять, что она переживает, как настроена.

— Испугались? — ласково заговорил Юрий, желая хоть что-нибудь сказать.

— Как это вы вдруг решились? — неожиданно едко, в упор спросила Ксения. — Я думала, что вы, как и в прошлый раз… спрячетесь в кусты.

Юрий смутился: значит, она его заметила в тот вечер на танцах? Да, парень он видный, это ему и Антонина говорила и товарищи. Белокурые, как у ребенка, волосы при голубых глазах и фигуре молотобойца. Юрий никак не ожидал от Ксении такого тона, вопроса. Вот скандальная девка. Нет того, чтобы поблагодарить, еще упрекает. Но главное было в том, что Юрий где-то в самом закоулке души не увидел ничего странного в словах крановщицы. Недаром после того первого вечера он не мог глядеть ей в глаза?! И, подчиняясь движению ее мыслей, как бы рассуждая вслух, он проговорил:

— После танцев я верно, не вступился. В конце концов, я ведь посторонний… не обязан.

— Нет, обязан, — быстро, сердито перебила Ксения. — Обязан. Значит, пусть несправедливо? Пусть издеваются над слабыми?

— Ну, а вдруг вы муж с женой? Лезть в семейное дело…

Она остановилась и, не обращая внимания на прохожих, страстно, уничтожающе