Читать книгу "ПереКРЕСТок одиночества – 2 - Дем Михайлов"

Кухня. Здесь была кухня.

Логично.

Что надо восьмерым и явно однополым рылам — если только тут не иные правила приличий — прибывшим сюда с миссией изучения, наблюдения и прочего? Правильно — самое простейшее. Место для работы, место для сна, место для расслабления и приема пищи, место для готовки этой самой пищи.

Центральное помещение, спальная комната с бытовыми удобствами, крохотная кухня, рабочая зона с обзорным окном и тамбур ведущий на бетонную площадку. Вот и все.

Почти все. Вот лестница в углу центральной комнаты. Над ней рычаг и сдвижной — сдвижной все-таки — люк ведущий на крышу. Скорей всего, когда пункт был активен и обитаем, на толстенной крыше постоянно находился летающий крест. Чтобы не ждать эвакуацию и всегда иметь под боком возможность экстренно смотать удочки. Ведь они не за закатом наблюдали. Они пялились на Столп — плененное ими невероятное космическое существо исполинских размеров, которому совсем не нравится быть плененным им же порожденными заморышами.

Все? Я ничего не упустил?

Я еще раз пробежался везде, выискивая незамеченное ранее.

И умудрился отыскать под диваном — тем самым неудобным и заваленным моей одеждой — нечто неожиданное. Я отыскал две икебаны. Или два гербария? Понятия не имею. Но скорей всего икебаны — в прозрачные полуметровые блоки с квадратным сечением были заключены красивые пучки ветвей и цветов. Выглядели они так, словно их только что срезали, небрежно совместили в этакие роскошные букеты и окунули в остывающий пластик. Красотища с какой стороны не глянь. Яркие пурпурные крупные цветы, веточки с маленькими синеватыми листьями, длинные красные стебли травы, одна колючая ветвь с длиннющими грозно выглядящими шипами. Вторая икебана почти такая же, разве что цветы там желтые, а все так же синеватые листья покрупнее и другой формы.

— Обалдеть! — буркнул я, выставив находки на стол и медленно обходя их кругом — Эстеты блин!

Понять их можно — вокруг снег и мрак. Холодно телу. Холодно душе. А так хоть какое-то отдохновение взору. Раньше тут наверняка был какой-никакой телевизор с кучей развлекательных программ, имелись и другие «отвлекалки» — среди них и икебаны вот затесались. Под каждым блоком надписи из закорючек. Даже пытаться не стал прочесть. Там может быть начертано все что угодно.

«С пламенным приветом борцам с мировым злом!».

«Сию небрежную вещицу создал по вдохновению мастер седьмого калибра, посвятив оную третьей волне»…

И в нашем мире творчество описывается настолько порой дико, что ни за что не угадать, что может быть написано под двумя помещенными в музейный зал столкнувшимися машинами, придавленными гидравлическим прессом — хотя, казалось бы, ответ очевиден. Но нет! Путь мысли создателя поразителен и непредсказуем.

— Ладно — кивнул я, отвернувшись от икебан — Займусь главным.

«Главным» я посчитал то, что имелось здесь повсюду и осталось только потому, что вынести это было попросту невозможно — настенные разноцветных схемы наляпанные где только можно. А в центральной комнате еще и картины немаленькие. Начал я как раз с картин, усевшись на свободный край дивана и вперив взор в первую из трех.

Пейзаж. Мирный милый пейзаж. Высокий обрывистый берег густо поросший деревьями с синей листвой. Внизу, между стволами, виднеется излучина узкой речушки, на противоположном берегу чернеет несколько вспаханных полей. Над деревьями раскинулось небо, в его изумрудной глубине смутно угадываются очертания двух небесных тел — желтого большого и красноватого поменьше.

Вторая картина…

Еще один пейзаж. Но на этот раз чуть более современный — океанский берег, ранний вечер, розово-зеленое небо, клонящий вниз край тяжелого диска тусклого светила, потемневшая зеленоватая вода набегающая на светлый песчаный берег, ползущая куда-то сонная тварь чем-то напоминающая крокодила украшенного вытянутым черепашьим панцирем. За заливом к небу поднимаются высокие пирамидальные здания-небоскребы, уже зажглись сотни окон, но многие еще остаются темными или же отражают лучи садящегося светила.

Ладно…

Третья картина.

А вот тут уже кое-что более энергичное и даже боевитое.

На третьей картине была изображен покоящийся в ангаре летающий крест — точно такой как тот, что я разбил о холм. Определил это по горбатой рубке на фюзеляже. Рядом с крестом три парня и одна девушка. Разодеты в комбинезоны с меховыми воротниками, в руках держат шлемы, на губах широкие улыбки. Девушка красива — ее даже не портят мощные надбровные дуги и широченные прямые брови. Парни отличаются статью и мощными подбородками. Но один из троих чуть отличается — явный мыслитель, что заметно по зачесанным набок волосам, меньшим надбровным дугам, очкам с прямоугольными линзами и без дужек, блокноту под ладонью прижатой к шлему. Ну и взгляд особый — вдохновенный и при этом чуток рассеянный. Он как бы вроде бы и здесь, но при этом мыслями уже там…. Получилось у художника передать его характер. Перед четверкой летчиков целая толпа. Между толпой и четверкой героев седовласый высокий старик что-то втолковывающей улыбающейся молодежи. Судя по серебряно-золотым эполетам на плечах совсем не военного покроя плаща дедушка не из простых будет. Да и за его спиной вроде как в толпе, а вроде и перед ней, стоят два дюжих молодца с квадратными плечами. Охранники?

Как бы то ни было — картина пусть и занимательная, но мне ничего не говорящая. Пейзажи и те информативней были. А эти герои в комбинезонах… они явно знаковые персонажи для этого мира. Но не для меня.

Опустив глаза вниз, обнаружил, что успел сделать черновые корявые наброски всех трех картин и набросать снизу поясняющие заметки. И ведь не помню как потянулся за бумагой и карандашом — настолько увлечен был рассматриванием.

Поежившись, передернул задумчиво плечами, карандаш остановился.

Что-то не так…

С тех пор как вошел сюда, ощущаю себя… лишившимся чего-то…

Но чего я лишился? Одежды? Ставшего привычным холода? Стылой темноты? Свечения Столпа?

Шепота!

Наклонив голову к плечу, прислушался…

Точно. Я не слышу больше шепота. Как отрезало. Даже в кресте я всегда слышал этот шепот — пусть едва-едва, но слышал всегда. Когда открылся кокпит, шепот стал явственней. Но здесь, в центральной комнате, защищенной толстыми стенами, в моей голове снова воцарилась тишина. И от этого я чувствовал себя обделенным. Решив, кое-что проверить, сходил в комнату с окном, подошел поближе к стеклу и снова прислушался. На этот раз мне удалось уловить слабый-слабый вкрадчивый шепот, зазвучавший в голове.

Ладно…

Продолжу свои изыскания. Налюбовавшись картинами чужого мира, самое время перейти к схемам чужого мира. А их было всего две — первая тут же, на стене наблюдательной комнаты. Тут даже не схема, а снабженные надписями рисунки, складывающиеся в отчетливую картину. Красный человечек подходит и дергает рычаг. На окне поднимаются мощные защитные створки. Человечек садится перед открывшимся окном и наблюдает, делает записи. Следом человечек убирает записи в большой металлический ящик, запирает оный и опять дергает за рычаг. Створки закрываются. Человечек покидает наблюдательный пункт.