Читать книгу "Когда боги спят - Сергей Алексеев"

— Мы будем ждать.

И вот около полуночи, за пятнадцать минут до Нового года они сидели за столом возле елки, когда прибежал встревоженный и радостный Василий Федорович.

— Идет! — закричал с порога. — Сказала, сейчас идет! Только не по митинской дороге, а от Макарьино! Перепутала немножко… Что сидишь? Беги, встречай!

Он не задумывался ни на мгновение, напротив, сразу ощутил, как забилось сердце — конечно, он и должен явиться в новогоднюю ночь! Схватил куртку, шапку и в передней услышал голос старшей Елены.

— Василий Федорович, куда же вы его посылаете? От стола, до двенадцати осталось четверть часа!

— Он идет встречать святого старца!

— Какого старца?

— Своего прадеда! Он ведь ради этого и приехал! А я с вами тут посижу…

Зубатый выбежал на улицу и поймал себя на мысли, что суетится. Сначала побежал за машиной к дому Василия Федоровича, но на ходу сообразил: мороз за двадцать, вряд ли без разогрева заведешь, а время поджимает. Если старец действительно идет и на сей раз бабка Степанида не обманула, то по логике вещей должен явиться ровно в полночь, а остаются считанные минуты. Он развернулся на полпути и метнулся к Соре. На Новый год в деревню приехало много дачников, поэтому в домах горел свет, почти везде топились печи и откуда-то доносилась музыка.

Он долго стоял на берегу возле брода и всматривался в противоположный, глухой и темный — не появится ли на заснеженной реке человеческая фигура? За спиной, в деревне, взлетали ракеты, трещали фейерверки, слышался смех, пьяные и веселые голоса, но все это доносилось из другого мира, к которому он был непричастен. Зубатый ждал чуда, явления и был уверен: с третьей попытки обязательно встретит старца, нужно лишь терпеливо ждать, несмотря на мороз, на то, что вытащили из-за стола, из приятной компании.

Потом он спустился на лед, чтобы видеть кромку леса на той стороне — где-то там выходила дорога. От напряжения в глазах начинало мельтешить и двигаться все, что как-то выделялось на фоне снега, в какой-то момент казалось: идет! — и замирала душа, перехватывало горло, однако стоило отвести взгляд или моргнуть, как призрак исчезал. Он не замечал времени и лишь чувствовал, как от неподвижности замерзают ноги.

Зрение устало, и Зубатый уже переставал различать линию берега, поэтому непроизвольно, шаг за шагом, подходил все ближе и ближе. И вдруг холод окатил спину, а ноги вмиг стали горячими.

На другой стороне от леса отделилась смутная, вытянутая тень — словно тряпка на ветру полоскалась. И сколько не смаргивай, не закрывай глаза — не пропадает, а напротив, увеличивается.

Через минуту он уже точно различил человека, который шел почему-то враскачку, припадая на одну ногу и, часто оступаясь, издавал нечленораздельные звуки, будто пьяный. И вдруг остановился, замер, после чего послышался напряженный голос:

— Эй, кто там?

В душе ничто не откликнулось. Если бы старец пришел, наверное, все было бы не так…

— Это я, — отозвался Зубатый.

— Кто — я?

— Зубатый!

Человек выругался и начал приближаться. Скоро перед ним оказался Иван Михайлович, с рюкзаком за плечами и на одной лыже.

— Что ты тут стоишь? — заворчал он. — Народ пугаешь…

— Новый год встречаю. А ты что ходишь по ночам?

— Да, так разэтак, хотел к празднику свежей рыбки поймать, — он снял шапку, от головы валил пар. — Вечерком побежал заманы проверять на озеро и лыжу сломал! Сколько времени?

Зубатый глянул на часы — шел второй час Нового года…

— К празднику опоздал…

— И хрен бы с ним! Ко мне же гости приехали. Три дочери с зятьями… И хоть кто-нибудь бы хватился, вспомнил про отца да навстречу пошел! Даже этот, рыбнадзор…

Он заплакал как ребенок, навзрыд, и отталкиваясь одной ногой, покатился к другому берегу.

Зубатый еще постоял, осмотрелся — чуда не случилось. Да и не могло случиться. Скорее всего, бабка Степанида не предсказательница, не ведьма и не блаженная, через уста которой говорит Бог, а просто бродячая повитуха с заметными отклонениями в психике. Собрала все последние сплетни об экс-губернаторе, в обилии бродившие по городу, подкараулила на Серебряной и выдала. Он же, под впечатлением гибели сына и особенно от фанатичных заявлений Снегурки, поверил. Поскольку в это время копался в себе и пытался хоть как-нибудь объяснить причину, поднявшую Сашу на крышу девятиэтажки. Поверил полубезумному вздору старухи, потому что очень хотел поверить в нечто необычайное. Когда-то не принял, не обратил внимания, можно сказать, оттолкнул старца, назвавшегося прадедом — это подходящий грех и, наказание за него суровое. А то, что просто не углядел за сыном, не заметил, когда он оторвался от него и пошел познавать мир через наркотическое опьянение, или, напротив, испытал и отверг этот мир — для понятия греха и наказания все это слишком расплывчато, неопределенно.

Так он думал и бродил по реке вдоль засыпающей после утомительной встречи Нового года деревне на горе, не зная, к кому постучаться. У Василия Федоровича давно погас свет, да и не хотелось возвращаться в дом, где находилась обманувшая его бабка Степанида. В доме Зубатых «девок» тоже оказалось темно, и лишь красноватыми отблесками, будто лучами заходящего солнца, отсвечивали топящиеся печи. Еще раз проситься на ночлег по законам драматургии слишком навязчиво, тривиально и пОшло.

И тут же, на зимней, заснеженной Соре, в новогоднюю ночь, у Зубатого созрела мысль уехать из Соринской Пустыни не дожидаясь утра. И не прощаясь. Пусть все думают, что он встретил старца и с ним куда-то исчез.

С этой мыслью, как с дитем на руках, он еще раз прошел вдоль деревни и лишь утвердился в своем решении. Потому что его, как и Ивана Михайловича, никто не хватился, не встревожился и не пошел искать. И самое главное, этого не сделала Елена…

Машина стояла возле дома Василия Федоровича, насквозь промерзшая и заиндевелая — страждущие на праздник разъехались по домам, во дворе было непривычно пусто. Он сел, вставил ключ в замок зажигания и загадал: заведется без разогрева — уеду, пока все спят. Надо вывозить Машу из Финляндии, в конце концов, это сейчас важнее всего…

Показалось, стартер завизжал на всю улицу, двигатель едва проворачивался, но надежда была, чувствовалось ускорение вращения. Зубатый подождал, давая восстановиться аккумулятору, после чего снова повернул ключ. Мотор начал уже схватывать и наверняка бы запустился, однако дверь распахнулась, и на крыльце оказался Василий Федорович.

— Алексеич? Ты куда? Мы тебя потеряли!

Он сбежал с крыльца и открыл дверцу машины.

— Я здесь…

— Ну что? Встретил?

— Только Ивана Михайловича.