Читать книгу "Миллион в лохмотьях - Алексей Макеев"

Киллер, вскочивший было на ноги, сразу присел и метнулся вниз между двумя стоявшими у обочины машинами. Гуров мгновенно бросился вперед, к следующему столбу. И понял, что добежать не успеет: слишком велико расстояние, а бегун из него уже не тот, не лейтенантские годы. И при достаточном хладнокровии противника тот сможет спокойно опередить его и парой выстрелов срезать на бегу.

Но тут справа раздался крик Савельева:

– Бросай оружие! Полиция!

– Бросай оружие! – громко крикнул Лев, чтобы создать психологическое давление на преступника.

Он увидел метнувшуюся фигуру капитана, увидел, как ему навстречу ударили два выстрела. Савельев пригнулся и прижался к стене. Высокая кирпичная стена, отделявшая возвышенную часть парка от улицы, казалась Гурову надежным препятствием. Но тут киллер преодолел расстояние от проезжей части до стены, сильным прыжком подбросил свое тело и, ухватившись за верхний край, подтянулся, стала видна его спортивная фигура. Еще миг, и он перемахнет на ту сторону. Повторить его атлетический подвиг вряд ли кто сможет, да и опасно. Киллер может ждать преследователя на той стороне и встретить его выстрелами в упор. А до лестницы бежать метров тридцать.

Все это Гуров понял за секунду и стиснул зубы от понимания своей беспомощности. Он вскинул руку с пистолетом, но тут раздался выстрел Савельева. Мужчина в черном замер, держась за стену руками, потом его хватка ослабла, и тело рухнуло на тротуар как мешок. Именно как мешок, это больше всего не понравилось Гурову, и он, ругаясь на чем свет стоит, кинулся на другую сторону проезжей части. Савельев был уже там. Капитан присел на одно колено и искал пальцами пульс на шее незнакомца. По асфальту под человеком в черной толстовке растекалась лужа крови.

– Хороший выстрел, Павел! – проворчал Гуров, пряча пистолет в кобуру. – Мастерский!

– А когда мне было целиться-то, Лев Иванович! – развел руками Савельев и поднялся на ноги. – Тут или уйдет, или хоть какой-то шанс.

– По конечностям тебя не учили стрелять? Ведь даже упражнение такое есть, каждый его не раз отрабатывал! У тебя расстояние было до цели всего метров семь. А ты умудрился попасть ему точно в висок. Хотя спасибо тебе, конечно, вовремя ты появился. Был момент, когда я открыт был для него, как в тире.

На дороге остановилась машина, и из нее выскочили Молчан и двое оперативников. Все трое подбежали к Гурову и замерли, глядя на мертвое тело.

– Что стоите? – повернулся Лев к полицейским. – Вызывайте группу для осмотра места происшествия и составления протокола, «Скорую» для констатации смерти. И эвакуатор. Его машину нужно оттащить к нам для детального изучения. Леушина хоть взяли?

– Взяли, – вздохнул Молчан и пошел к рации.

Игоря Леушина трясло так, что он никак не мог с собой справиться. Это был как озноб после ледяной воды, как трясет больного при повышении температуры. Да, сейчас период у него был непростой: сорвалось несколько сделок, потом были угрозы от продавца, который узнал откуда-то, что его «цацки» стоят больше, чем ему заплатил Леушин. Но это все были мелочи. Неприятные, раздражающие, но все же мелочи. И угрозы алкаша, продавшего ему брошь, тоже были смехотворными. Но то, что произошло только что, заставило Леушина испугаться. Уж он-то знал, когда к тебе приходит такой вот тип и стреляет без разговоров, значит, ты приговорен. И приговорен кем-то сильным, кого не упросить, которому не заплатить. Ты обречен, но кто выписал тебе смертный приговор, за что? Пьющий старик из-за броши? Глупости! Кто? Кто? Смерть буквально дышала ему в лицо. И то, что полиция застрелила киллера, Леушина не спасало нисколько. Просто исполнение приговора откладывалось на какое-то время.

Гуров подошел к задержанному, когда того заводили в отдельную камеру. Помощник дежурного снимал с рук уголовника наручники, а тот затравленно озирался, как будто его собирались втолкнуть в клетку с дикими зверями на растерзание.

– Что, боишься, Леушин? – спросил сыщик.

– За что вы меня? Кто это был? – торопливо стал задавать вопросы Леушин, то и дело, облизывая губы. – Почему мне никто ничего не говорит?

– Боишься, – удовлетворенно заключил Гуров. – Это хорошо. Ты посиди, подумай пока о своей судьбе, а потом мы с тобой поговорим. Кровь пролилась, парень, а это не надо ни тебе, ни нам. Вообще-то ты чудом жив остался. Если бы наш парень под пули не кинулся, хана тебе, Уха! Лежали бы рядышком сейчас в морге на холодной железной лавке… Голые… Рядышком. Синие оба – ты и он.

– Хватит! – заорал Леушин и стиснул руками свои плечи. Его снова начло трясти в диком неуемном ознобе.

К десяти часам утра наконец прибыли результаты экспертизы. Получилось даже лучше, чем предполагали оперативники. На рукояти нашелся отпечаток пальца Леушина с характерным небольшим шрамом, перечеркивающим наискось центральную петлю узора папиллярных линий на подушечке безымянного пальца. Гуров еще раз прошелся по теме допроса и тактике его проведения. Главное, и подчеркивать это как начало, основу, – отношение Леушина к смерти девушек. Остальное вскользь, намеками, что полиции уже все известно. Запугать так, чтобы он сам рассказал, кто и за что его хочет убить. Поставить перед выбором: сотрудничество с полицией – жизнь, уклонение от сотрудничества, и его выпускают – смерть. Хотя заказчики достать его могут и в камере СИЗО.

Сержант из «дежурки» привел задержанного и усадил на стул в центре кабинета начальника уголовного розыска. Молчан отпустил его и уставился на Леушина. Опухшее лицо, покрасневшие глаза, серый цвет кожи. Парень не спал всю ночь, эти страхи вымотали его так, что он почти падал со стула.

– Тебе врач нужен? – спросил Гуров. – Выглядишь ты не очень. Хреново ты выглядишь, дружок.

– Патологоанатом ему нужен, – расчетливо грубо пошутил Молчан. – Или поговорим, пока ты живой, а?

– Я не знаю, кто это был, не знаю, кто на меня покушался! – торопливо заговорил Леушин. – Я правда ни в чем не замешан, я не совершал никаких преступлений, я тихо живу с тех пор, как освободился.

– Знаешь что, Леушин, – перебил задержанного Гуров. – Кто там и за что тебя решил убить, нам как-то не особенно интересно. Наверняка это твои подлые прошлые делишки. Ты нам нужен больше по другому вопросу. Давай-ка вспоминай. Суббота, 23 мая. Где ты был?

– Да откуда я помню, – нахмурился Леушин. – Я что, записываю, что ли, все места, куда хожу?

– Воскресенье, 24 мая. Вспоминай! Хуже будет, если мы начнем тебе подсказывать, и это будет уже доказательством с нашей стороны, а не твоя добрая воля помочь следствию. А ты ученый, Леушин, ты знаешь, как это сильно влияет на срок.

– Какой срок, начальник, что за дела? – начал «петушиться» Леушин, но в его поведении явно проступала хорошо знакомая сыщикам блатная манера «психовать» на допросах. – Вы мне предъявите что-нибудь для начала, а то намеки, подозрения какие-то. Я ничего такого…

– А ну, тихо! – коротко рыкнул на него Молчан, вытащил из стола пластиковый прозрачный пакетик и бросил его на стол.