Читать книгу "Холодный мир - А. Дж. Риддл"

Он делает шаг вперед, и мы долго смотрим друг на друга. Я жду, пока он сделает первый шаг и раскроет причину своего появления.

– Я думал, мы можем поговорить, – осторожно произносит он.

– Нам с Оскаром как раз надо сбегать по делам, – слышу я голос Эммы за спиной.

– Нет, – бросаю я через плечо. – Мы пойдем прогуляемся.

– В такую погоду? Вы сумасшедшие?

Резонное замечание.

– Тогда прокатимся.

На губах Алекса проступает легкая улыбка, и это меня вдохновляет. Первый раз за долгое время его обычно каменное лицо прорезали морщины эмоций.

Я ввожу в машину программу маршрута до места постройки Цитадели, и она медленно и бесшумно разворачивается на забитой, сплошь заставленной автомобилями улице.

– Эмма сказала мне, что ты отправляешься в новую экспедицию.

– Да.

– И она предупредила, что это может быть опасно.

– Может быть.

Он смотрит на меня, пытаясь поймать мой взгляд и как бы молча заставляя меня сказать ему правду.

– Возможно, – отвечаю я, подняв на него глаза.

– Я подумал, что было бы неплохо провести какое-то время вместе перед тем, как ты уедешь.

Я просто киваю в ответ. Отчасти потому, что просто не знаю, что сказать, но больше от того, что меня переполняют эмоции. Радость. Грусть. Благодарность Эмме за то, что рассказала ему. Чувства такие, как будто у меня была сломана кость – нога, если более конкретно – и я настолько уже привык идти вперед, игнорируя боль, что я уже не думал, может ли мне стать лучше. Но сейчас в перелом как будто вставили штифт. Нога не срослась, и нет никакой гарантии, что меня когда-то вылечат, но сейчас слова Алекса придают мне сил. Боль во всем теле наконец-то уходит.

Мой брат никогда не был особенно энергичным, да и я, чего уж там говорить, тоже. Так что я поступаю так, как обычно поступают парни, когда их захватывают эмоции – я меняю тему разговора.

– Хочешь увидеть кое-что действительно классное? – спрашиваю я.

– Например?

– Подземный бункер.

47

Эмма

Уже какое-то время меня не оставляет чувство, что мой мир сжимается. Я живу и работаю в нашем доме, посвящая каждую минуту своей жизни работе над предстоящей миссией. И если я занята чем-то другим, то меня не отпускает чувство вины. Личное время кажется излишком или, того хуже, предательством по отношению к людям, которые рассчитывают на меня.

Уже несколько месяцев мы не проводим наши обычные воскресные ужины. Все заняты только одним: экспедицией и выживанием.

Естественно, все это не могло пройти мимо Джеймса. Он напряжен и работает с утра до ночи. Вообще, он только ест, спит и работает. Лишь раз в неделю Джеймс берет себе свободный час и проводит это время с Алексом. Субботними вечерами, после работы, они играют в карты и разговаривают. Я так и не выяснила, что между ними произошло, но сейчас Джеймс очень дорожит совместным времяпрепровождением с братом. Мы все понимаем, что такие часы отдыха сейчас – настоящая драгоценность, которой очень скоро может и не стать.

Но не только время утекает сквозь пальцы. Скоро исчезнут и последние обитаемые области Земли. Наш мир, каким мы его привыкли видеть, исчезнет окончательно – льды поглощают его каждый день. Мы, будто на острове, наблюдаем за тем, как растет уровень моря, и понимаем, что утонем, если не найдем путь к спасению.

* * *

До наступления Долгой Зимы регион, где расположен Тунис, был пустыней. Сейчас это тоже пустыня, но совсем иного рода: во все стороны, насколько хватает глаз, простирается ледяная равнина, по которой, подобно дюнам, бегут снежные волны. Дует ветер, перекатывая холодные белые хлопья как песок.

Каждое утро я встаю с первыми лучами солнца и выхожу на улицу в надежде увидеть над самым горизонтом наше яркое светило, и мечтаю о том, чтобы завеса из солнечных ячеек исчезла или сломалась и чтобы печальная судьба каким-то образом обошла нас.

Но меня встречает только тусклый свет в облаках и редкие отблески на бесконечно падающем снеге, словно маяк, от которого мы уплываем в темные и неизведанные воды. Возможно, назад уже дороги нет – именно такое чувство охватывает всех в Лагере Номер Семь. И дело не в недостатке Солнца или витамина D, и не в том, что дети не могут играть на улице, а мы не можем ходить на работу, а в том, что наше время на Земле истекает.

Мимо с грохотом проезжает снегоуборочная машина, срезая ножами свежевыпавший снег и сгребая его вдоль дороги в небольшие кучки, которые высятся подобно ледяной изгороди.

Автокраны с закрепленными на стрелах люльками уже стоят то тут, то там посреди кварталов, раскинув свои кривые руки над домами. Работники, кутающиеся в куртки с тяжелыми капюшонами, прячут глаза под очками от ледяного ветра и устанавливают специальные вентиляторы, сдувающие снег с солнечных батарей. Так они смогут уловить хотя бы редкие лучи, потому что уже долгое время батареи внутри помещений не могут набрать полный заряд энергии. Каждый день мы получаем все меньше электричества, чтобы готовить еду и обогревать свои дома.

Прошлой ночью Джеймс постелил нам еще одно одеяло, и мы заснули, как и каждую ночь, крепко обнявшись. Но как бы близко друг к другу мы ни были и сколькими бы одеялами ни укрывались, я все еще чувствую холод на своем лице, который проникает во все тело, причиняя боль моим легким, когда я пытаюсь вдохнуть. Я привыкла спать, даже когда не могу согреться. Адаптировалась, скажем так. Но не представляю, как долго мы сможем подстраиваться под окружающие обстоятельства. Дело не в холоде вокруг нас, а в том, что этот холод забирает нашу свободу, наши запасы еды, наше будущее.

Проще думать, что в исчезновении всех этих вещей виновато государство. Что мы видим вокруг: комендантский час заставляет нас находиться дома, а служба нормирования продуктов каждый день регламентирует то, что мы едим. Некоторые начинают винить правительство, говорят о мятежах и восстании, но я думаю, в глубине души люди понимают, что это ничего не изменит. Это не даст нам больше еды или больше солнца, а без правительства мы, возможно, потеряем последний ключ к спасению. Если уже не потеряли.

Даже если нас ждет успех и мы сможем избавиться от ячеек, закрывающих Солнце, – что это даст? Что осталось подо льдом, покрывающим Землю? Растения и животные давным-давно мертвы. Сможет ли вернувшееся в этот мир Солнце заново разжечь в нем жизнь? Или планета уже выгорела дотла? Я стараюсь гнать эти мысли прочь каждый раз, когда они лезут в мою голову. В такие моменты я понимаю настоящую природу надежды – и она не рациональна. Надежда самодостаточна, как возобновляемый источник энергии внутри каждого из нас. Она хрупка, и наши самые темные мысли могут легко ее повредить, заглушить, заставив почти исчезнуть во тьме, но никогда до конца не уничтожить. И, подобно Солнцу, стоит надежде вернуться, как она возвращает нам жизнь и энергию.