Читать книгу "Водный мир - Людмила Райот"

— Проваливай!

— Не раньше, чем мы поговорим…, - он наваливается на дверь плечом. Ругаясь, почем свет зря, шипя и проклиная неподъемную атлантийскую мебель, продирается внутрь, отвоевывая у каюты все новые и новые сантиметры пространства. Просовывает руку, хватается за один из парных светильников, висящих по обе стороны прохода и с удвоенной силой налегает на дверь. Я вздрагиваю, лампочка крякает и тухнет. Сразу становится темней.

Расширив проем сантиметров на сорок, Ник протискивается в каюту и переводит дух. Задвигает кресло обратно, изолировав нас обоих в спальне, и усаживается в него, закинув ногу на ногу. У него безумный и взъерошенный вид. На пару минут воцаряется тишина.

— И давно ты это спланировал? — спрашиваю я спокойным, бесцветным голосом.

Он смотрит на меня с безграничной усталостью.

— Нет, недавно. Никогда… Голосование — чистой воды импровизация.

— Какая удачная, однако!

— Я знал, что от Магарони можно ждать чего годно, — продолжает он, — но то, что мишенью выбрали тебя, стало неожиданностью… Это глупо и недальновидно — отказываться от алмаза в новом мире. Твой дар…

— СКОЛЬКО МОЖНО РАССКАЗЫВАТЬ О МОЕЙ УНИКАЛЬНОСТИ!!! — швыряю в него все еще находящийся в руке бокал. Ник наклоняется, и тот впечатывается в дверь, взрываясь дождем из осколков как раз на том уровне, где мгновением раньше была его голова. — ТЫ ВЫБРАЛ ДАЯНУ!

Никель оглядывается назад и глаза его округляются.

— У тебя не все дома? Ты же меня чуть не укокошила!

— Вот и надо было это сделать! Зачем ты нагнулся?! — визжу я и начинаю кидать в него все, до чего могу дотянуться. Подушки, одеяло (оно не долетает до двери и так и остается лежать на полу), полупустой рюкзак… Оказывается, в каюте не так уж много предметов, которые можно использовать в качестве снаряда… О, да! Вспоминаю про бар, в котором скучает пара бокалов и целый ряд бутылок и вскакиваю с места. Никель бросается наперерез. Спотыкается об одеяло, но успевает вовремя. Хватает сзади и фиксирует локти у туловища, так что я не могу дотянуться до него руками. Похоже, он уже жалеет, что добровольно запер себя в комнате со свирепствующим монстром.

— А вот и одна из причин, почему я выбрал Даяну, — пыхтит он, и я мгновенно перестаю вырываться. На этот раз ее имя не вызывает приступа бешенства, а действует наподобие студеного, промораживающего до костей ушата воды.

— Потому что она адекватная? — спрашиваю я, и голос жалко дрожит.

— Потому что она предсказуемая.

— А какие еще причины?

Никель глубоко вздыхает.

— Она профессиональная. Она грузоподъемная и может сама за себя постоять, — он теснее прижимает меня к груди, опасаясь нового взрыва. — И я не буду сожалеть, если в новом мире с ней что-нибудь случится. Варя, ты и сама все понимаешь… зачем спрашивать?

Я киваю. В груди клокочут непролитые слезы, а в глазах противно щиплет. Потому что он впервые за все время назвал меня «Варей», а не переиначенной на набилианский манер «Вариссой». Так называли меня дома. Так обращалась ко мне мама… А еще потому, что если со мной что-нибудь случится, он будет «сожалеть». Наверное, жалость — единственная эмоция, которую я могу вызвать.

Он опускает меня и разворачивает к себе. Видит мой дрожащий подбородок и хмурится.

— Но ведь ты никогда не хотела попасть в новый мир. Мечтала только об Атлантисе, шла за мной, потому что я вел… Что изменилось?

— Нет, я хотела! — выкрикиваю я, и слезы прорываются наружу, хлещут из глаз, словно у царевны Несмеяны. — И сейчас хочу! Ты предал меня, Ник! Ты должен был быть на моей стороне, что бы ни случилось!

Давлюсь плачем, закрывая лицо руками и болезненно кривясь. Почему я должна отдавать Даяне то, чем жила последний месяц? Это мне явился новый мир, это я тонула во сне, убегала от цунами, терпела насмешки аристократок и рисковала пойти ко дну вместе со ржавым баркасом! Она же не сделала ничего! Просто оказалась в нужном месте и в нужное время, сразив всех своей ментальной силой.

— Значит, тебя совершенно не беспокоит, что тот проход создали специально? — спрашивает он. — Мы не знаем, кто за этим стоит, и почему он держится в тени. Пропала девушка, Варри! А если ее похитили? А если будущая дыра — ловушка?

— Без разницы.

— Все оказалось гораздо серьезнее, чем я представлял. И опаснее — для тебя и всех нас. Там не будет хамелеона, который помогал бы сглаживать твои помехи.

— Что? — от удивления перестаю плакать и поднимаю полные слез глаза.

— Кальведросси собирается уходить из экспедиции. Я пытался держаться подальше от вас, надеясь, что он передумает… Но, боюсь, стало только хуже.

Очередной удар окончательно выбивает почву у меня из-под ног. Тимериус бросает нас? Но почему? Вытираю щеки тыльной стороной ладони и встряхиваю головой, отгоняя новый прилив паники. Это страшно и нелепо, но если я буду думать еще и об этом, мой мозг просто вскипит.

— А, может, так и надо? — приближаюсь к Нику и кладу руки ему на плечи. Мне стыдно за безнадежную, заискивающую надежду, звучащую в голосе, но во мне совершенно не осталось гордости. — Уйдем все вместе, Ник? Вернемся в Набил. Ты же сам говорил сегодня — «Пусть Магарони сам разбирается»?

— Тогда скажи, что ты обманул Магарони с Салкасом, и на самом деле в экспедиции окажусь я. Есть какой-то тайный план? Что-то связанное с моим сном? — я несу форменный бред, цепляясь за последний шанс получить желаемое и позволяя Никелю оправдать себя в моих глазах.

— Никакого плана нет, Варисса. Тебе придется остаться здесь.

В его силах хотя бы попробовать подсластить пилюлю. Сказать, что я так же важна для него, как и долбаный новый мир. Заявить, что никогда не подселял мне любовь и был предельно честен. Но либо Ник не понимает, каких слов я так отчаянно жду, либо их попросту не существует для него. Зачем он вообще пришел? Чтобы рассказать, чем Даяна лучше меня?

Я сбрасываю его руки и отхожу на шаг. В этот момент последние надежды терпят крах, и на душе становится спокойно.

— Тогда мне больше не о чем говорить с тобой. Уходи.

Он не трогается с места.

— Тогда уйду я, — разворачиваюсь и направляюсь к двери, размышляя, каким образом буду справляться с преградившим путь креслом.

— НЕТ!

Никель догоняет меня, и быстрее, чем я успеваю закричать или возмутиться, заключает в объятия. Кольцо рук сужается, превращая мое тело в глину, аморфную и податливую субстанцию. Воздух выходит из груди с жалобным свистом, ноги подгибаются. Он не дает осесть на пол, одной рукой держит за талию, другой крепко прижимает лицом к своему плечу. Нежно гладит по голове, и я сворачиваюсь в пружину, застывая в сладостно-тягостном ожидании.

Я знаю, что он сделает дальше. Секунды тянутся вечно, отдаваясь натужным битом во всем теле, ногти впиваются в его спину и скребут по прохладной гладкости костюма. Никель откидывает мои волосы в сторону и обхватывает шею ладонью, жестко, но осторожно надавливая пальцами с двух сторон, и сумасшедшее биение пульса оглушает нас. Сгибает пальцы и ведет рукой вдоль корней волос, оставляя на коже пять огненных, прошибающих до самой сердцевины линий.