Читать книгу "Мера ее вины - Хелен Чандлер"

Имоджин Паскал вскочила на ноги.

— Ваша честь, мой уважаемый коллега прекрасно знает, что в зале суда некорректно говорить о клиенте, называя его по имени!

— Это говорит мисс Паскал, которой было так сложно запомнить, что мой клиент предпочитает, чтобы к ней обращались «мисс», а не «миссис». Поэтому в моей заключительной речи я буду называть клиента так, как сочту нужным, — вежливым тоном ответил Ньюэлл, но в его голосе чувствовались стальные нотки.

— Мисс Паскал, не прерывайте мистера Ньюэлла и позвольте ему продолжать, — произнесла судья.

— Так вот… Мария не значится в качестве совладелицы дома. У нее нет банковских счетов. У нее не было автомобиля, не было денег, за исключением той мелочи, которую она находила под подушками дивана. Не было доступа к городскому телефону и денег на мобильном. Обвинение не отрицало эти факты. У скольких из вас нет того, чего не было у Марии? Кто из вас знает людей, лишенных всех этих вещей? Поэтому я задам вам вопрос: как вы думаете, в какой ситуации она находилась? Какой жизнью она жила? Кто из вас больше десяти лет не был на приеме у терапевта? Какими должны быть условия жизни, при которых такая ситуация может стать возможной?

Обвинение придало огромное значение матерной фразе, которую Мария позволила себе по отношению к психиатру, однако прошу вас не забывать следующее. Если учесть то, что она долго страдала и ею манипулировали, вопросы профессора действительно могли показаться оскорбительными. То же самое можно сказать и про ее поведение в зале суда. Кто на ее месте не почувствовал бы стресс? Перейдем к ее шрамам на бедрах, которые являются доказательством того, что она годами занималась членовредительством. Нет никакого сомнения в том, что именно так оно и было. Знал ли об этом доктор Блоксхэм? А как он мог об этом не знать? Он что-нибудь сделал для того, чтобы это прекратилось? Судя по всему, ровным счетом ничего! Если б ваш любимый человек занимался подобным, разве вы не захотели бы помочь ему? Наверное, захотели бы, если, конечно, сами не являлись бы причиной того, что ваша любимая так себя калечит. Если б вы не были человеком, которому нравится, когда партнер притворяется во время секса мертвым. Если б вы не были человеком, который в течение нескольких лет отрезал своего партнера от всего мира и контролировал каждое его движение… Я призываю вас поверить в версию событий, рассказанную Марией Блоксхэм. Это единственная версия, которая является убедительной! Она знала, что если не убьет доктора Блоксхэма, то он убьет ее. И сделала то, что сочла нужным, чтобы избавиться от него, пока не поздно. Потому что любая клетка, какой бы красивой она ни была и сколько бы ни стоила, все равно остается клеткой. И Мария провела в ней слишком долгое время.

Адвокат закончил свое выступление мягко, без броских призывов, и в течение нескольких секунд, пока он не сел, все присутствующие в зале молчали. Мария посмотрела через головы представителей СМИ туда, где сидела публика. Рут пришла, чтобы увидеть предсмертные агонии судебного процесса; сейчас она вытирала глаза платком. Журналисты лихорадочно строчили в своих блокнотах, дорабатывая текст, который вскоре должны были выслать редакторам.

Неожиданно двери распахнулись, и в зал суда с шумом ворвалось несколько человек.

— Справедливое возмездие за доктора Блоксхэма! — закричал один из них.

— В тюрьму! В тюрьму! — скандировали несколько других.

Последний лозунг подхватили несколько человек, сидящих среди публики. Поднялся несусветный шум. Вновь прибывшие долго стояли на улице, были разогреты солнцем и воняли по́том. Двое мужчин были без рубашек и обуви. От появления этих людей в зале стало еще более душно и жарко.

— Тишина! — приказала ее честь судья Дауни. — Требую тишины в зале!

Протестующие и не думали ее слушать, и их начали окружать полицейские.

— Вызовите еще наряд полиции! — приказала судья. — Приставы, уведите присяжных в их комнату! Мистер Ньюэлл! — Джеймс поднялся со своего места. — Я боюсь, что должна задержать вашего клиента на время обеда в целях ее личной безопасности.

Марии велели подняться, и двое охранников вывели ее через боковую дверь. Они спустились вниз по лестнице и прошли в подвал, в котором уже не было слышно криков протеста. Здесь, в царстве бетона и железной арматуры, можно было слышать лишь жалобные голоса других заключенных.

* * *

Камера была размером приблизительно 3,5 на 2,5 метра. В ней стояли привинченный к стене стул, а также металлическая кровать, на которую Мария могла прилечь, если б у нее не было сомнений в гигиеническом состоянии прежнего обитателя камеры. Интерьер камеры был создан не с мыслью об удобстве, а с целью содержания в ней человека до того, пока в суде не решится его или ее судьба. Глядя на внутреннее убранство камеры, Мария задумалась о том, что может ждать ее в будущем.

Из коридора через дверь камеры проникала вонь мочи, смешанная с дешевым дезинфицирующим средством. В этой вони угадывался также легкий запах школьных обедов, состоявших из переваренных овощей и рагу из мяса, чье происхождение не определялось ни на вид, ни на вкус. Стены камеры украшали каракули людей, которые, хотя им под руку и попалась шариковая ручка, не смогли написать ничего внятного. Они просто хотели почувствовать себя живыми, оставив здесь маленький кусочек себя перед тем, как двигаться дальше. Вполне возможно, что большинство находившихся в этих камерах отправлялись прямиком в тюрьму. От соседок по хостелу для находящихся под поручительством Мария уже была наслышана о женских тюрьмах. Обитательницы хостела с непонятным ей радостным энтузиазмом уверяли, что женские тюрьмы еще хуже мужских. Для того чтобы заключенные были более спокойными, там широко использовались психотропные препараты. Психическое и физическое давление, а также рукоприкладство были в них самым обычным явлением. Новых заключенных в качестве проверки на прочность ждали пытки. Одна из обитательниц хостела рассказывала, как ее держали за руки у стены и плеснули на грудь кипятком. У той дамы были соответствующие рубцы, доказывающие, что ее история носила, скорее всего, сугубо персональный характер.

Кстати, о шрамах. Ее собственные станут видны всем, когда заключенные будут принимать душ, что привлечет к ней лишнее внимание. Почти два десятилетия жизни с одним Эдвардом, а потом сразу тюрьма — невелика радость. Жить придется в камере с одной или двумя соседками — ни тишины, ни покоя. Есть даже вероятность слишком близко познакомиться с кем-нибудь из заключенных — от этой перспективы Мария внутренне содрогнулась. Ее откровенно пугала сама мысль о том, что ею будут управлять и командовать охранники и начальник тюрьмы, которые вполне могут оказаться похожими на Эдварда.

Охранник открыл дверь камеры, и в нее вошел Джеймс Ньюэлл.

— Всё в порядке? — спросил он.

— В полном, — Мария улыбнулась. — Пожалуй, я откажусь от сегодняшнего ланча. Что там происходит наверху?

— Прорвались члены группы защиты прав животных и сторонники доктора Блоксхэма. Спасем барсуков, сохраним девственную природу, долой новое строительство, под которое надо вырубать лес… И так далее. К вам это не имеет никакого отношения. Просто эти люди увидели возможность засветиться перед массой журналистов и этой возможностью воспользовались. Вскоре судья сделает свое заключение о процессе. На улице много телекамер. С этого дня нам придется выводить вас из здания с сопровождением.