Читать книгу "Ревизор 2.0 - Геннадий Марченко"

Главным же оставался тот факт, что Россия отказалась от сдачи в аренду, а по сути продажи Аляски, недра которой и впрямь оказались богаты полезными ископаемыми, а продажа Форт-Росса была отменена буквально в последний момент по высочайшему указу императора. Таким образом, Россия получила возможность нервировать своим присутствием Соединённые Штаты, которые в начале XXI столетия считались серьёзной державой, но Российская Федерация ни в чём американцам не уступала, а в некоторых областях даже превосходила. Китай в этой реальности был далеко не так могуч, обошлось без Мао с его культурной революцией и последующими экономическими реформами.

Тут взгляд Копытмана зацепился за имя губернатора Аляски. Некто Дмитрий Кузьмич Нифонтов правил полу-анклавом с 1863 по 1879 год. Активная ссылка предлагала ознакомиться с фигурой губернатора чуть ближе. Тут-то Пётр Иванович и удостоверился, что этот деятель есть не кто иной, как тот самый Митька, которому он когда-то дал вольную. Ничего себе выверты истории, подумал Копытман, возвращаясь к истории России.

К началу XXI столетия в состав Российской Федерации также входили страны Кавказа, Средней Азии, Белоруссия, Украина, Бессарабия, часть Польши и Финляндия.

А Российская империя в 1888 году по примеру Англии перешла к парламентской монархии. Власть оказалась разделена между императором и парламентом, то бишь Государственной Думой. В Думе практиковалась двухпартийность, депутаты представляли в основном Народную партию и партию «Сильная Россия», около десяти процентов мест было отдано беспартийным, которым пробиться в парламент, не имея поддержки сильных партий, было труднее, но некоторые всё же пробивались. Причём путь в Думу не был заказан даже для простого крестьянина (слово фермер в этой России, кажется, было не в ходу) или рабочего, если он мог одолеть конкурентов по итогам многоступенчатых выборов.

Избежав участия в Первой мировой, отречения государя (в это время царствовал не Николай II, а какой-то Павел II), а также трёх революций и переноса столицы в Москву, Россия на политической арене с каждым годом только укрепляла свои позиции.

Вот уже двадцать один год на императорском троне восседала Ольга I. Как выяснилось из Рупедии, Ольга Александровна являлась прямым потомком ветви Романовых, хотя и носила фамилию мужа Колычева. Резиденция царствующей особы, что неудивительно, располагалась на Невском проспекте в Аничковом дворце. А в Зимнем проходили официальные мероприятия.

Копытман никогда не был большим поклонником спорта, однако тот факт, что сборная России является действующим чемпионом мира по футболу, его приятно удивил. Причём чемпионом двукратным, на позапрошлом чемпионате мира россияне впервые в своей истории отпраздновали викторию. Кстати, мундиали проводились раз в пять лет, а не в четыре, что, возможно, ещё более поднимало ценность Кубка мира. Отец нынешней императрицы Павел II был большим поклонником этого вида спорта, в юности даже играл в одной из полупрофессиональных команд, неудивительно, что именно при нём футбол в России стал развиваться семимильными шагами. Хоть где-то, учитывая ослабление роли царской династии после того, как монархия стала парламентской, слово императора имело вес.

Побродил Пётр Иванович и по геополитической карте мира. Выглядела она для русского глаза не в пример приятнее, нежели в аналогичный период в том мире, откуда началось его путешествие в прошлое.

«Приятно сознавать, что в этом и заслуга скромного выкреста, – с лёгким чувством самодовольства подумал Копытман. – Наверняка мой опус „Воспоминания о будущем“ стал настольной книгой русских государей. Кстати, может, где-нибудь в Сети она упоминается?»

Нет, нигде никакого упоминания. Это и понятно, кто ж такие вещи будет предавать огласке! Небось, хранится в подвале Зимнего дворца за семью печатями в бронированном сейфе, и знают о ней лишь лица царской фамилии.

Размышляя так, Пётр Иванович принялся перебирать хранящиеся на рабочем столе файлы. Заставка рабочего стола, кстати, изображала двуглавого орла, что в его нынешнем статусе министра вполне объяснимо.

Одна из папок называлась «Генеалогия» и, как оказалось, хранила в себе информацию о предках Петра Ивановича Копытина.

«Какая полезная вещь генеалогическое древо, – подумал он. – Каких-то пять – десять минут – и ты в курсе всей своей родословной».

Но именно теперь он испытал настоящее потрясение. Он не удивился бы, если бы его предки обнаружились и среди древних греков. Но вздрогнул Пётр Иванович по другой причине. Если по линии матери генеалогическое древо уходило корнями в середину XVII века, то по отцовской насчитывало всего меньше двух столетий! И начиналась фамилия Копытин в 1842 году, а матерью младенцу мужеского полу, наречённому Петром Петровичем, была не кто иная, как некая Мухина Е.К., рождённая в 1819 году в N-ске, а скончавшаяся там же в 1868-м. Здесь же в овале, как на медальоне, можно было разглядеть миниатюрный профиль этой самой Е.К. Мухиной, некоторым образом похожей на ту самую Лизавету, какой её помнил хронопутешественник.

Возбуждённый сверх меры, Пётр Иванович вскочил с удобного, обитого экокожей кресла и принялся мерить шагами кабинет.

«Это что же такое получается? Выходит, начало Копытиным по мужской линии дал не кто иной… как я?! То есть в одно из наших с ней соитий Лизонька понесла от меня, а в положенный срок (скорее всего, конец мая – начало июня 1842 года) произвела на свет нашего сына, названного опять же в честь исчезнувшего отца. Получается, я нынешний, попав в прошлое, зачал своего прапрадеда?»

Другого объяснения он просто не находил. Если бы Лиза родила от какого-нибудь Недопейводы, то и фамилия была бы соответствующей. А тут не только год рождения совпадал, даже имя его дала младенцу. Всё сходилось, всё, чёрт возьми, сходилось!

Он вернулся за компьютер. Пётр Петрович Копытин, рождённый в 1842 году, произвёл на свет от супруги, какой-то Марии Григорьевны Пастушковой, двух дочерей и сына. От этого сына продолжилась мужская ветвь Копытиных, которая постепенно разветвлялась, а одна из ветвей завершилась на нём, действующем министре налогов и сборов Петре Копытине, как и в той реальности, единственном сыне своих родителей. Однако, учитывая, что в его нынешней семье растёт Артём, похоже, он в этой ветви не последний.

Шок от такого открытия по части генеалогии необходимо было как-то пресечь. Поэтому Пётр Иванович поднялся и прошествовал к встроенному в стену кабинета бару, где, пробежавшись лихорадочным взглядом по бутылкам и бутылочкам разных форм и цветов, плеснул себе в рюмку «Померанцевой» водки. Подумав, выпил ещё, после чего вернулся за стол и откинулся в кресле, закрыв глаза. Что ж, с мыслью о том, что он является собственным пращуром, Копытман как-нибудь уживётся. Жаль, что он уже никогда не увидит своих близких по прежней жизни и тех, с кем познакомился в 1841 году (особливо ёкнуло сердце при очередном воспоминании о Елизавете Кузьминичне), но отныне ему придётся привыкать к своему нынешнему положению. И не стоит изводить себя вопросами, не имеющими ответа, лучше опрокинуть в себя ещё одну рюмочку «Померанцевой», уж больно хорошо, зараза такая, пошла.