Читать книгу "Запри все двери - Райли Сейгер"

Я не стала подписывать письмо. Лесли и так поймет, от кого оно.

Из всех, кого я повстречала в Бартоломью, только один человек избежал смерти или тюремного заключения.

Грета Манвилл.

К тому моменту, как полиция начала обыскивать Бартоломью, она успела исчезнуть без следа. Из ее квартиры и хранилища в подвале почти ничего не исчезло. Лишь опустела коробка с надписью «Нужное».

Видимо, содержимое коробки и впрямь пригодилось, поскольку Грету так и не нашли. Ее больше никто не видел, и этот факт не дает мне покоя. Я всем сердцем желаю, чтобы ее настигло правосудие, но при этом прекрасно понимаю, что не смогла бы спастись без ее помощи.

К тому же, внутри нее живет часть меня. Я не солгала, когда сказала, что желаю ей долгой жизни. Иначе все это было напрасно.

Ну а я все еще пытаюсь привыкнуть к роли звездной жертвы – дикое, нелепое словосочетание. Но именно так называли меня в СМИ первые несколько недель, когда я не могла отбиться от журналистов. Все только и говорили о тихой неприметной девушке без семьи и без работы, которая в одиночку разрушила преступную группировку. Хлоя взяла отпуск, чтобы помочь мне разобраться с бесконечными просьбами об интервью. Я дала всего несколько. Только по телефону. Не лично. И уж точно не под видеозапись.

Я рассказала только то, что произошло на самом деле, ничего не приукрашивая. Правда и так фантастичнее всякой выдумки. В конце каждого интервью я рассказывала про Джейн и просила всех, кто знает о ней хоть что-нибудь, связаться со мной, пусть даже анонимно.

Пока что мне никто не ответил.

Мне остается лишь надеяться на лучшее и готовиться к худшему.

Но со мной связывались по другим поводам. Бывший босс позвонил и предложил мне старое место, если я захочу вернуться. Я ответила вежливым отказом. Когда меня выписали из больницы, пришел Эндрю с цветами. Он не стал задерживаться или заводить долгий разговор. Сказал лишь, что ему жаль. Я поверила.

Кроме того, Хлоя начала сбор средств на GoFundMe, чтобы оплатить мое лечение. Мне не хотелось полагаться на благотворительность, но другого выбора не было. Когда твое единственное имущество – фотография в разбитой рамке, остается рассчитывать лишь на помощь случайных людей.

И люди оказались по-настоящему добры ко мне. Одежды прислали столько, что мы с Бобби начали раздавать ее в приюте для бездомных. То же самое с обувью, телефонами и ноутбуками. Все, что я потеряла, мне возместили многократно.

И это не считая денег. За пять месяцев мне прислали больше шестидесяти тысяч долларов. В конце концов мне пришлось умолять Хлою закрыть сбор. Этих денег мне хватит с лихвой, тем более что с понедельника я выхожу на работу – в некоммерческой организации, которая помогает разыскивать пропавших людей. Они предложили мне работу после того, как я сделала пожертвование в память о Джейн. Я согласилась. Офис у них крошечный. Зарплата и того меньше. Но я справлюсь.

Я протягиваю Руфусу ребрышко барбекю и неожиданно замечаю время на часах. Четверть второго.

– Нам пора, – говорю я Ингрид.

Та смахивает с колен зернышки риса и встает.

– Да, определенно, если мы не хотим опоздать.

– Уверены, что вам стоит там быть? – спрашивает Хлоя.

– Мы должны, – отвечаю я. – Хотим мы того или нет.

– Я буду вас ждать, – говорит Хлоя. – С вином.

По пути к метро несколько прохожих бросают на меня странные взгляды. Наконец-то я начала привлекать внимание, но не так, как хотелось бы. В вагоне я замечаю девушку, читающую «Сердце мечтательницы». Она не первая, кого я вижу с этой книгой в руках за последние месяцы. С тех пор, как стало известно о роли, которую Грета Манвилл сыграла в преступной деятельности Бартоломью, ее книга неожиданно вновь обрела популярность, впервые за десятки лет снова оказавшись в списке бестселлеров.

Девушка замечает меня, узнает и ошарашенно моргает.

– Простите, – говорит она.

– Не извиняйтесь, – говорю я. – Это хорошая книжка.

Ингрид и я доезжаем до места назначения без пяти минут два и видим, что во всем квартале уже не осталось ни одного автомобиля. В Центральном парке уже высится подъемный кран со стальным шаром, словно огромное металлическое чудовище. Вокруг возвели ограждение, чтобы отвадить зевак.

Без толку. На улице собралась настоящая толпа. Журналисты направляют на здание свои камеры. А многие другие просто хотят похвастаться, что присутствовали при сносе печально известного Бартоломью. Завершает картину кучка протестующих с плакатами «СПАСИТЕ БАРТОЛОМЬЮ!».

Несмотря на славу и почтенный возраст, зданию не был присвоен исторический статус. Таково было желание семьи Бартоломью. Статус памятника культуры привлек бы лишнее внимание, которого они стремились избежать.

Со смертью Ника Бартоломью стал самым обычным манхэттенским зданием. Его приобрел конгломерат по торговле недвижимостью и немедленно принял решение о сносе. В отличие от протестующих, новые владельцы прекрасно понимают, что никто в здравом уме не согласится жить в здании, где людей разбирали на органы.

Настали последние минуты Бартоломью, и полгорода собралось, чтобы поглазеть на его кончину.

Мы с Ингрид пробираемся поближе к забору. На нас не обращают внимания, благодаря нехитрой маскировке, которую мы нацепили, выйдя из метро. Вязаные шапки, солнечные очки и поднятые воротники курток.

Через металлическое ограждение я смотрю на Бартоломью, величественный и мрачный, как усыпальница. За последние полгода я вижу его впервые. Мои кости пронзает неприятный холодок, и я поплотнее закутываюсь в куртку.

Северный угол крыши пустует. По моей просьбе Джорджа сняли с насиженного места и передали на попечение Нью-Йоркского исторического общества. Власти города с радостью пошли мне навстречу. Джорджа планируют выставить в качестве памятника жертвам Бартоломью. Надеюсь, так оно и будет. Может быть, я его навещу.

Толпа затихает, когда рабочий забирается в кабину подъемного крана. Звучит предупреждающий сигнал. Он эхом отдается у меня в груди.

Неожиданно для себя я начинаю плакать. Я оплакиваю тех, кого забрал Бартоломью. В первую очередь Дилана, но также Эрику, Меган, Руби и всех остальных.

Я оплакиваю свою семью.

Джейн, которая, возможно, жива, а возможно, нет.

Моих родителей, которых жизнь била вновь и вновь, пока они не сдались.

Но еще я оплакиваю и себя саму. Ту молодую, полную надежд девочку, которая увидела Бартоломью на обложке книги и поверила его обещаниям. Той девочки больше нет – ее место заняла я, более мудрая и закаленная, но все еще не разучившаяся надеяться.

Ингрид замечает слезы, стекающие у меня по щекам, и спрашивает:

– С тобой все хорошо?

– Нет, – говорю я. – Но будет.