Читать книгу "Потерянная принцесса - Алина Немирова"

– А какая у вас одежда настоящая, мессен рыцарь? – первой заговорила, конечно, Валенса. – Нынешняя – или та, о которой Тисту говорил?

Он сейчас был в вагантской рясе, с мечом на поясе и зачехленной роттой за спиной.

– А ты когда «волчьим» голосом Тисту отвечала, ведь в волка на самом деле не превращалась, верно? – вопросом на вопрос ответил Лютгер.

Девочка нахмурила лобик – но, кажется, поняла, что он хотел сказать.

«Мне бы самому кто объяснил, кем я сейчас являюсь. Орденский брат, мирской монах, странствующий менестрель… командир копья, в котором я боец не просто главный, а единственный… обнищавший бродячий рыцарь с многочисленным семейством, на которое покамест не нашлись усыновители… Тот, кто помог изобличить еретиков, – или тот, кто спасает их детей?..

Все вместе».

– Когда вы сюда впервые пришли, у вас не было меча, – Валенса пристально смотрела на него.

– У меня и коня тогда не было. А теперь есть, привязан снаружи у забора. Только он один всех вас не повезет, старшим пешком идти придется.

Тут был очень скользкий момент. Тисту открыл было рот – но промолчал.

– Тогда, наверно, младшим: Алазис я на коня сажать не разрешу, – по-взрослому рассудительно ответила девочка. – А Тисту и Бальбинето могут ехать. И Патриси пусть между собой подержат, если она уместится. Она как раз младше меня, но ничего.

– Должна уместиться. А перейдем через горы – по ту сторону ослика купим, – покладисто согласился Лютгер, сообразив, что «Алазис» – это, по-видимому, Алайзетта.

«Приметное имя. Когда немного удалимся из этих краев – надо будет его на другое сменить. Лизетта, скажем. Или Алиса. И остальным детям надо будет объяснить: зваться так, как их имена звучат сейчас, означает привлекать к себе опасное внимание».

Тисту – это, надо полагать, Батист. Патриси – Патрисия и есть. Бальбинето… О его имени надо будет подумать.

Равно как и об именах остальных. Начиная с Валенсы.

Никогда прежде ему не приходилось отвечать детям на вопросы, убеждать, да и вообще разговаривать с ними как с равными. А тем более слышать от них «разрешу» или «не разрешу».

Впрочем, с принцессами ему тоже никогда говорить не приходилось…

«Забудь. И больше никогда в жизни об этом не скажи – никому. Особенно ей».

– Это те конь и меч, мессен рыцарь, которых вы оставили в Памье? – допрос продолжался.

– Нет, – вздохнул фон Варен. – Это мне эн Альберик дал. А я дал ему расписку, чтобы он забрал мою лошадь и мой меч, что остались в Памье.

«И которые гораздо лучше».

Но своим коням он после Василиска тайных имен больше не давал, потому вполне мог сменить одного на другого: ездовое животное – и только. Меч… Ну, тот меч, с которым он покинул Орден, служил ему недолго, не успел стать родным. Да и вообще это скорее в балладах бывают «прадедовские мечи»: клинок – воин, о нем сожалеешь, как о потере кого-нибудь из сержантов, но при первой же возможности заменяешь его другим. Не впервой.

– А почему вы не забрали их сами, мессен рыцарь? – вздох не укрылся от девочки.

– Я-то сходить в Памье мог бы, – Лютгер смотрел на Валенсу прямо, глаза в глаза. – Но вам там лучше не показываться.

«И даже не из-за епископа. Как раз монсеньор Фурнье, по-видимому, придумал бы, как устроить судьбу беспризорных детей, из каких бы семей они ни происходили. Но там сейчас слишком многое зависит от решения Жоффруа Абли – каркассонского инквизитора, который готовится отправить на костер ваших родителей…»

На миг пробудилось воспоминание: Сюрлетта, с бесслезным всхлипом прижимающаяся к нему, первый и единственный раз… и тут же разжимающая объятия, чтобы, как прежде, свести руки на своем животе. Оберегая то, что уже зреет внутри.

– Зачем нам вообще уходить? – в голосе Тисту был вызов, но этот вызов прозвучал нерешительно: рыжий сломался и сам это понимал. – Куда?

– А как же козы? – почти одновременно спросила Валенса.

– Коз возьмут в хозяйство замка, – Лютгер сперва ответил ей, хозяйке, – с эном Альбериком об этом говорено тоже.

Потом перевел взгляд на рыжего.

– Не «куда», а «откуда», – серьезно сказал он, тоже как равный равному (еще ему не хватало праздновать победу над десятилетним мальчишкой!). – Волк, освобожденный из петли, тоже не остался прямо там, рядом с ловушкой. А еще… – он вдруг вспомнил, что сказал Арнау, почти сверстнику рыжего, – впредь не надо говорить лишних слов и называть лишних имен. Ты согласен, Тисту?

Тот неуверенно кивнул.

– Хорошо. Будешь моим помощником.

«Вторым. После тебя», – рыцарь посмотрел на Валенсу. Она поняла.

Выехали еще до рассвета. Точнее, вышли: Лютгер вел коня в поводу, Тисту сидел на крупе, держась за заднюю луку, а еще один из мальчиков, тот самый Бальбинето, умостился в седле вместе с девочкой Патриси. Лошади было не слишком тяжело, даже если учесть вес седельных сум. Но и вправду при первой же возможности следует купить осла. И специальное седло, позволяющее детям садиться на ездовое животное боком, по двое с каждой стороны.

Еще один мальчик и две девочки семенили рядом с рыцарем. Валенса решительно пресекла попытку взять ее за руку и теперь шла впереди всех, сама держа за руку маленькую Алайзетту.

Когда та устанет, надо будет взять ее на закорки. Или нет: безопасных мест не бывает, даже если следуешь по королевской дороге, не говоря уж о горных тропах. Так что когда в копье только один боец – ничто не должно помешать ему мгновенно выхватить меч.

Пассагий, почти не тронутый до сих пор, теперь, конечно, будет расходоваться с непредвиденной скоростью. Но на то и ротта. В здешних краях менестрелей ценят высоко, в Северной Франции, куда лежит их путь… наверное, тоже должны как-то ценить. Скорее всего, ценят их и в державе Эдуарда Длинноногого, куда лежит его путь, потому что именно там Лютгера фон Варена должны найти посланцы Ордена… Но уже меньше.

Эта грядущая встреча с орденскими посланцами, о которой он совсем недавно мечтал как о высшей цели в жизни, сейчас как-то отодвинулась. Не только во времени (уже ясно, что даже если пристраивать детей порознь, на это уйдут не месяцы, а пара лет как минимум), а… вообще.

Что ж, кроме ротты, есть еще меч. Тот безденежный и многодетный рыцарь показывал с мечом жонглерскую игру… скверно показывал, но что ему еще оставалось: как учитель работе с боевым мечом он точно умер бы с голода. Наставники такого уровня никому не нужны.

А вот подлинных мастеров ценят. Везде, даже там, где не в чести искусство менестрелей.

Лютгер невольно усмехнулся, осознав, что думает об отце четверых сыновей как о «многодетном» – а вот сейчас он сам за одну ночь обзавелся сразу семью детишками. Да еще какими!

Думал ли когда-либо фон Варен, рыцарь-монах, а теперь вот мирской монах, что ему надлежит стать отцом принцессы и ее друзей…