Читать книгу "Мультяшка - Наталия Романова"

- Мира! - прозвучало прямой угрозой.

Закинул женские ноги выше, ещё выше и, наконец, на плечи, Мира громко вскрикнула - больно, он не остановился, превращая крик в стон наслаждения, двигаясь с одинаковой амплитудой, не останавливаясь, достигая не пика, а убеждённости, заставляя покорно принять простую истину: не смей со мной прощаться. Не смей!

Мира стонала, двигалась навстречу и снова кричала, по лицу текли слёзы, то ли боли, то ли отчаяния, то ли освобождения, всего, что было не высказано, всего, что пугало. Максим чувствовал, как его спину исполосовали ногти, что на шее останутся следы, как руки в напряжении сводит, а по ним скользят пальцы и впиваются ногти. Крики угасли в поцелуе, глубоком, жарком, безумном, почти до крови, за гранью отчаяния.

Резко отстранился, вышел, так же резко перевернул, дёрнул женские бёдра на себя, потянул за волосы, наматывая их на кулак, и вошёл, снова резко, болезненно, чувствуя неимоверное давление и жар. Продолжил движения - напористо, на всю длину, нещадно, опустив ладони на женские ягодицы, разводя их, ныряя синхронно пальцами в место, бывшее под запретом. Продолжил тянуть за волосы, намотанные на кулак, целовал, облизывал, лакал пот с шеи, плеч, куда умудрялся дотянуться, не прекращая движений, под какофонию бессвязных звуков, стонов и криков, пока свет не померк в глазах.

Он почувствовала пульсацию такой силы, что не смог больше сдерживаться и двумя движениями закончил безумный, запретный танец, упав на простыни, аккуратно удерживая Миру, укладывая рядом, к себе лицом, чтобы продолжить целовать, уже легко, поверхностно, собирая кончиком языка слезинки. Давая ей, наконец-то, заплакать, сначала тихо, через силу, а потом громко, навзрыд, вжимаясь в Максима, цепляясь за него, и плача, плача, плача, причитая, со стоном, с отчаянием, с проклятиями, плача...

- Бойтесь данайцев, дары приносящих, - раздался голос Мирославы, Максим от неожиданности вздрогнул.

- Мельгелов нам на свадьбу подарил лошадь, символично, - Мира продолжила, лежала она при этом лицом к лицу с Максимом и путала пальцы в его волосах.

- Кажется, это был жеребец, - действительно, Максим только сейчас вспомнил, что Мельгелов был на свадьбе, тогда он слился с однородной толпой, но сейчас Максим вспомнил точно, Мельгелов был. Щедро одарил, сыпал поздравлениями, скабрёзными шутками, находясь под градусом.

- Я помню его на похоронах родителей, - продолжила Мира. - Не знала даже, что он родственник, он подошёл, я стояла одна, в углу комнаты, ко мне многие подходили, и сказал: «Счастливица», потрепал по голове, как болонку, - Мира ощутимо вздрогнула и прижалась к Максиму. - Почему мне никто ничего не говорил?..

- Мультяш, я не знаю, почему точно твой дедушка молчал... жить в постоянном страхе сложно, порой невыносимо, он не хотел для тебя этого.

- А ты? Когда ты узнал, до свадьбы, после? Почему?

- После. Не смог найти подходящий момент, наверное, прости.

- Не знаю, - Мира внимательно посмотрела на Макса. - Сложно, сложно поверить.

- Что ж, только время всё расставит по местам. А пока - можешь мне пообещать не делать глупостей, поступить так, как следует? У тебя не слишком много причин верить мне, но, может, ты поверишь Целестине или дедушке, он не успел довести дело до конца, но именно он его начал.

Мира помолчала какое-то время и сказала, что может. Максим заглянул в лисьи глаза, он затруднялся сказать, было ли там доверие, но не было уже загнанного выражения, и главное - виделось понимание, этого было достаточно. Пока достаточно.

Ночь прошла в полудрёме и тягучей истоме, в плавных, мягких, выверенных движениях, в полумраке, шёпоте, аромате карамели и пудры, поцелуях, нежных ласках, объятиях. Пронзительно, остро, навылет. Мгновенно.

Утром Мирослава стояла посредине холла, рядом примостилось несколько чемоданов, дорожная сумка, та же, с которой она когда-то убегала от будущего мужа. Топтался Данила, выглядящий как обычно - рваные джинсы и растянутый свитер крупной вязки, длинные волосы собраны в хвост. Рядом стоял Дэн, он что-то рассказывал Мире, пытаясь отвлечь от дурных мыслей. Родители Максима стояли немного в стороне.

Машина, в сопровождении двух автомобилей охраны, летела по автотрассе, превышая скоростной режим. В аэропорт добрались без опозданий, служащие забрали сумки, охрана обступила плотным кольцом, Мира вцепилась в Максима, он отчаянно боялся, что она в последний момент скажет «Нет», что не улетит, не скроется, заметая следы.

- Ты можешь связаться со мной в любой момент, - увещевал Макс. - Мы всё подготовили, там безопасно, через два месяца ты получишь свои деньги, потом начнём выводить деньги дедушки. Главное - твоя безопасность. Здесь небезопасно, Мельгелов в отчаянии, он не контролирует ситуацию и не может в это поверить. Не глупи, очень прошу тебя. Хорошо?

- Хорошо, - Мира прижалась сильно, настолько сильно, насколько могла, вжалась в Максима и через мгновение отпустила, как оторвала себя. С корнем, с кровью.

Данила взял Мирославу за руку и повёл в сторону зоны посадки.

Максим пошёл в противоположную.

Расстояние между ними разрасталось, превращалось в метры, километры, мили... до бесконечности. От навсегда до никогда.

Вспышка фотокамеры ослепилалицо на выходе из здания терминала. Максим остановился. Журналисты, алчущие сенсаций, грязных подробностей, громких заголовков, крови, толпились у стеклянных дверей - дальше их не пускала охрана аэропорта, - и жаждали получить свой кусок свеже-прожаренного мяса с душком и привкусом мертвечины, грязи и пошлости, всего, что делает рейтинг, приносит прибыль и славу.

- Максим Аркадьевич, правда ли, что всё состояние Сильвестра Прохоровича по наследству переходит вам?

- Вы будете вступать в наследство?

- Прошла информация, что Мирослава, ваша жена, разорена, это ваших рук дело?

- Она улетела со своим любовником?

- Любовник вашей жены - Щербаков Данила, известный, как солист известной рок-группы?

- Как Мирослава отнеслась к тому, что вы разорили её и обманули её деда?

- Это вы убили Сильвестра Прохоровича?

- Когда вам могут предъявить обвинения?

Максим молча выслушивал всё, что выпаливают, как из орудия массового поражения журналистыдвигаясь сквозь толпу алчущих людей к автомобилю, когда-то принадлежавшему «старику» из «большого дома».

- Без комментариев, - единственное, что услышали от него в тот день.

Всё, что увидели - непроницаемое лицо, чуть прищуренный цепкий взгляд, от которого бежали мурашки по спинам тех, кто стоял рядом, сжатые губы, резкие морщины у губ и напряжённое межбровье.

Сидя в комфортабельном салоне автомобиля премиум-класса, Максим Аркадьевич проводил глазами самолёт, тяжело вздохнул, это было единственное проявление эмоций, и отдал распоряжение водителю. Через сутки, тем же самолётом, Максим Аркадьевич прибыл в родной город - там располагался головной офис компании, - и переступил порог собственного офиса.