Читать книгу "Счастье для начинающих - Кэтрин Сэнтер"

– Очень красиво выглядишь.

Я хотя бы когда-то говорила ему нечто настолько доброе? Дункан даже заморгал от удивления.

– Спасибо, – сказал он, – ты тоже. Ты как леденец.

Повернувшись к зеркалу, я свирепо уставилась на мое опухшее, заплаканное лицо.

– На самом деле, – сказала я, – выгляжу я сейчас настолько плохо, что подумываю, не послать ли все к черту.

– Ты не можешь, – сказал Дункан. – Если пошлешь все теперь, они решат, что ты струсила.

Джейк говорил то же самое.

– Они подумают, что ты так и не пришла в себя после той истории.

– Ты хочешь сказать, что я должна пойти?

Дункан пожал плечами, как бы говоря – в принципе да.

– Возможно, на душе у тебя скверно, но по тебе этого не скажешь. Вообще не понимаю, как кто-то может выглядеть так потрясающе через минуту после того, как рыл могилу.

Это меня проняло. От такой милой похвалы я даже рассмеялась.

– Что? – переспросил Дункан.

Я встала, готовая ехать.

– Иди сюда.

Я обняла его второй раз за день, – а еще за последние десять лет.

– Спасибо за сеанс психотерапии.

Он несколько неловко обнял меня в ответ.

– Я думал, ты возненавидишь меня, когда узнаешь про Пикл.

Я не чувствовала ненависти. Как раз наоборот. Что само по себе было странно. Месяц назад я всыпала бы ему по пятое число, возможно, довела бы до слез. Месяц назад я размахивала бы собакой в переносном холодильнике как непреложным доказательством того, что у меня бесполезный, безнадежный, неизлечимо бесячий младший брат, которого мне никогда не понять, которого мне ни за что не полюбить. Но месяц может быть очень долгим сроком. Прежде я видела только, как Дункан снова и снова терпел неудачу или что-то проваливал. А теперь я слишком много знала о нем – и, в сущности, о себе самой, чтобы относиться к нему так необъективно. И я ему сопереживала. В том-то вся разница.

– Ты старался, как мог, – сказала я. – Я знаю, что старался. А теперь пойдем устроим веселую жизнь тринадцатилеткам.

Глава 16

Первым – в буквальном смысле первым, кого я увидела, когда мы вошли в бальный зал на последнем этаже исторического отеля «Мерсер» в Чикаго, был Дэвид – «Дэйв-О» – Хоффман. Первый бойфренд, первый любовник, первые муки разбитого сердца… Рада сообщить, что за четырнадцать лет, что я его не видела, он совершенно облысел. Неудивительно, что на Фейсбуке в профиле у него картинка со Скуби-Ду.

Он стоял у самой двери в костюме на несколько размеров больше, приветствовал гостей и выглядел гораздо старше, чем вправе смотреться любой мой бывший бойфренд. Направившись прямиком к нему, я помахала рукой.

– Привет, Дэйв.

Он повернулся, протянул руку и сказал: «Привет!» так чрезмерно громко и весело, что стало ясно – он понятия не имеет, кто я.

– Я Хелен, – сказала я, касаясь пальцами ключицы. – Хелен Карпентер. Из старшей школы.

Я видела, как на него нисходит озарение.

– Хелен! – А потом вдруг, словно слова вырвались сами собой: – Ты лучше выглядишь, чем тогда!

– А ты облысел, – рефлекторно парировала я. Упс! Это подло! И глупо! – Извини.

Дэйв расправил плечи.

– В некоторых культурах облысение – признак мужской силы.

– Да! – Я закивала с преувеличенным энтузиазмом. – Я определенно это слышала. Здравая мысль.

Теперь очередь Дэйва. Но он ничего не сказал. Просто задержал дыхание, прикидывая, в какую сторону повернуть разговор. Наконец он выбрал банальный гамбит:

– Как дела?

– Отлично. У меня все отлично. Даже лучше, чем отлично. – Я повернулась к Дункану: – Какое слово есть для обозначения того, что лучше, чем отлично?

Понизив на октаву голос, Дункан произнес с испанским акцентом:

– Excellenté.

Я повернулась назад к Дэйву:

– Вот-вот, excellenté.

Теперь он понемногу вспоминал. Он сморщил нос.

– Слышал про твой развод.

– Вот как? – переспросила я, чуть сникая. Наверное, я сама напросилась, упомянув облысение. А потом вдруг услышала собственный голос: – Я полностью пришла в себя. Собственно говоря, мой бывший позвонил на прошлой неделе и умолял к нему вернуться. Но я сказала «нет». Правда, у меня телефон умер, прежде чем я сказала «нет», и на некоторое время я ушла в горы, так что, строго говоря, я ему не отказала, но непременно откажу при ближайшем же удобном случае.

Дункан подался вперед, чтобы поймать мой взгляд.

– Что, правда?

Я кивнула.

– Умолял тебя вернуться?

Я кивнула.

– Ты же знаешь, что мы с Джейком скорее цепью тебя прикуем, чем позволим вернуться к тому придурку.

Тут Дэйв повернулся к Дункану:

– А это кто?

– Мой брат, Дункан, – сказала я.

– Привет, Дэйв-О. – Дункан помахал ему.

Дэйв расхохотался.

– О! А я думал, он твой бойфренд. В духе «Гарольда и Мод» 13.

Мне хотелось влепить ему оплеуху и спросить: «Сколько мне, по-твоему? Девяносто лет?» – но вслух я сказала:

– Нет! Просто младший братишка.

Дэйв нахмурился:

– Не помню, чтобы у тебя был младший брат.

– Он тогда пешком под стол ходил.

– Вообще-то мне было восемь! – возмутился Дункан.

– Слушай! – Дэйв повернулся ко мне всем телом, словно в голову ему только что пришла некая мысль. – Я всегда хотел извиниться за то, как поступил с тобой в школе.

Это меня ошарашило:

– Вот как?

– Поверить не могу, что забрал у тебя букетик.

– Это все, что ты помнишь? Только букетик?

Дэйв улыбнулся.

– Хорошо. – Он пожал плечами. – Поверить не могу, что и все остальное сделал.

– Думать надо было! У тебя же мама в Американской федерации планирования семьи работала!

– Мне вообще во многих отношениях думать надо было.

Я отмахнулась от извинений.

– Ты был ребенком, – сказала я. – Дети – идиоты.

– На самом деле, – подчеркнул Дункан, – взрослые – тоже идиоты.

– Согласна. – Я наставила на него палец, как пистолет. – Весь род людской – сущие идиоты.