Читать книгу "Золотой дом - Салман Рушди"

– К примеру, – начал Нерон, – она говорит: “Я разрешаю тебе покупать мое тело, потому что вижу – ты не продал свою душу”.

– Это не мудрость, – возразил Джанлука. – Просто лесть.

– Она также рассуждает о мире, – продолжал Нерон, – и полагает, что нас ждет глобальная катастрофа и только из общего тотального краха родится новый порядок.

– Это не мудрость, – сказал Карл-Инго. – Это ленинизм.

И оба они рокочуще расхохотались и прикрикнули:

– Играй давай!

Теперь, в пору своего упадка – медленного ментального угасания – Нерон реже наведывался в город к избранной им леди. Но время от времени все же ездил, может быть, желая послушать ее нелегкой ценой приобретенные истины, точно так же, как готов был послушать Кински-бродяжку. После двойной утраты его окутал туман бессмысленности, и Нерон оглядывался растерянно по сторонам в поисках хоть какой‑то возможности вернуть миру толк. Он все еще вполне хорошо функционировал, пока оставался среди знакомых. Он подружился с гаитянином, водителем лимузина, который носил андрогинное имя Клод-Мари, и платил этому профессиональному и умевшему хранить тайну шоферу зарплату, чтобы тот возил его с Макдугал-стрит на Йорк-авеню, где Нерон делал, что ему требовалось, и без осложнений возвращался домой. Однако в тот день, о котором я вынужден сейчас рассказать, Клод-Мари застрял в суде, шел ожесточенный бракоразводный процесс, и он прислал вместо себя тетушку Мерседес-Бенц. Настоящее имя тетушки Бенц – креоло-французское – неизвестно; автомобильное прозвище, под которым ее знали теперь, было с почетом присвоено ей восхищенными родственниками. В свое время она была опытной и ловкой шоферицей, но в пору седых волос сделалась эксцентричной. Рулила она неровно, и к порогу мадемуазель Лулу Нерон прибыл несколько перетряхнутым.

– Привет, маленькая дурочка, – произнес он. Это было ее ласковое прозвище. – Вот и твой большой дурак.

– Ты грустный, – заметила она с притворным французским акцентом, который изображала, потому что ему нравилось. – Может быть, я тебя немножко проучу, и ты меня проучишь, и ты почувствуешь себя лучше comme toujours[73]?

– Мне нужно минутку посидеть, – сказал он. – Странный водитель. Я почувствовал, да, я почувствовал страх.

– У тебя на уме смерть, cheri, – сказала она. – Это вполне понятно. Дважды разбитое сердце долго залечивается.

Он не знал, кем она становилась за пределами этой комнаты с красным диваном и золотой постелью, да и знать не хотел. Той, которая находилась внутри этой комнаты, для его нужд было достаточно. Ему требовались исповедники и философы. Секс в любом случае к тому времени сделался затруднительным, а теперь и вовсе утратил значение. Свет погас в старике, эрекция казалась полузабытым городом в покинутой им стране.

– Отчего все это случилось? – спрашивал он женщину. – Что это значит?

– Жизнь – дешевка, – отвечала она. – Ты сам так сказал – ты мне об этом рассказывал – мистеру Горбачеву.

– Я сказал, что так думают русские. Но я стар, а потому жизнь неизбежно становится драгоценной, разве не так?

– Парнишку застрелили – он продавал сигареты на улице – пиф-паф! Девчонку застрелили – играла с пластмассовым пистолетом на детской площадке – пиф-паф! Шестьдесят человек убили в Чикаго в День независимости – бах-бах-бах! Богатенький мальчик убил отца, потому что тот урезал ему карманные расходы – вжик! Девушка в отплясывающей под музыку толпе велела незнакомцу отодвинуться, не тереться об ее задницу, и он выпалил ей в лицо – получай, сука, сдохни! Это я еще до Западного побережья не добралась. Tu comprends[74]?

– Насилие повсюду. Это мне известно. Однако вопрос ценности остается.

– Хочешь сказать, ты делаешь исключение для себя и любимых. Их следует поместить в магический круг, чтобы ужасы мира не могли их коснуться, а если такое случится – это в реальности какой‑то изъян.

– Некрасиво так говорить. Ты ничего не понимаешь.

– Я каждый день ближе к смерти, чем ты, старик, а ты ведь очень стар, – ответила она, с нежностью его обнимая. – И я твоя дурочка, твой шут, я говорю тебе правду.

– Уж поверь! – возразил он. – Мне о смерти известно больше, чем тебе. Это жизнь я никак не могу ухватить.

– Лучше позволь мне ухватить вот это, – предложила она и тем самым сменила тему.

Когда их сеанс закончился, появились новые проблемы: тетушка Мерседес-Бенц в поле зрения не обнаружилась. Позднее выяснилось, что она припарковалась за углом, а наушник, соединявший ее ухо с телефоном, выпал, и потому шоферица не услышала звонка. В панике Нерон позвонил в дверь мадемуазель Лулу, он был совершенно растерян, не мог совладать с ситуацией. Лулу пришлось спуститься, остановить желтое такси и сесть в машину вместе с любовником, отвезти его домой. Его все еще трясло, даже когда они добрались до Макдугал-стрит, так что Лулу со вздохом вышла из машины, помогла ему вылезти и нажала кнопку звонка. Мадемуазель Лулу была высокая, замечательной внешности женщина из мест, которые она предпочитала именовать “L’Indochine”[75].

28

В пьесе Сомерсета Моэма “Шеппи” Смерть повествует:

“Жил-был в Багдаде купец, который послал слугу на базар купить припасов, и вскоре слуга возвратился, дрожащий и бледный, и сказал: «Хозяин, только что, на рынке, в толпе меня толкнула женщина, я обернулся и увидел, что это Смерть пихнула меня. Она посмотрела на меня и сделала угрожающий жест. А теперь дай мне коня, я умчусь из этого города и спасусь от своей судьбы. Поеду в Самарру, там Смерть не найдет меня». Купец одолжил коня, и слуга вскочил в седло, и вонзил шпоры в бока своего скакуна, и конь помчался быстрейшим, каким только мог, галопом. А купец меж тем сам пошел на рынок и увидал меня в толпе, и приблизился ко мне, и спросил: «Зачем ты погрозила моему слуге, увидев его нынче утром?» – «Не грозила я ему, – ответила я, – лишь взмахнула рукой от удивления. Изумилась, увидев его в Багдаде, потому что у нас с ним назначена встреча нынче вечером в Самарре».”

Думаю, все мы чувствовали: скоро произойдет еще одна смерть. В те завершающие недели я редко видел Петю, наверное, никто его толком и не видел, кроме австралийца, но я уверен: он тоже это знал, он видел, как Смерть грозила ему на рыночной площади, и в отчаянии пытался ее избежать, вскочить на заемного коня и галопом мчаться в Самарру, думал, что так он спасется от того, к чему на самом деле устремился навстречу. Последний из трех младших Голденов, которые явились вместе с отцом в Америку, излучая княжеское величие, могущественную иноземность – смерть братьев послужила для него стимулом выжить, – он прилагал невероятные усилия, стараясь вернуть свою жизнь в нормальную колею, повернуться спиной к Смерти, лицом к жизни.