Читать книгу "Полный НяпиZдинг - Макс Фрай"

– Скользко и слякоть? Ладно, надену белое пальто.

– И чем тебе это поможет?

– Ну слушай. Не могу же я упасть в белом пальто в грязную слякоть. Значит, и не упаду.

Большинству людей (бессознательно) кажется, что вещи (имущество) дают им силу; это неосознанное ощущение лежит в фундаменте психологии/идеологии потребительства, и совершенно неважно, что там наверху, в проговариваемом слое.

Штука в том, что на деле все ровно наоборот, обладание вещами – это всегда расход внимания, а значит и энергии, которая затрачивается на эту работу. И это мы еще не лезем в дебри, в смысле, не разбираем, как выглядит процесс неосознаваемой охраны этого золота нибелунгов, и за счет чего гуляет отправленный на эту работу внутренний дракон, и чем бы он мог заниматься, если бы не вся эта херотень.

(С деньгами обычно получается иначе, они все-таки эквивалент возможностей, сами по себе ресурс, поэтому их проще заставить работать на высвобождение внимания и прочей энергии; самый элементарный пример – снижение тревожности. Вещи тоже можно заставить действовать таким образом, сознательно заменив опцию «обладание» опцией «использование», но это для многих неподъемный труд, потому что начать думать иначе недостаточно, надо начать иначе бессознательно ощущать.)

Брови

Мой папа умел шевелить бровями. В смысле, поднимать их по очереди, то левую, то правую. Не просто иронично заламывать бровь, а ритмично ими подергивать – раз-два, раз-два. Очень долго.

Кроме того, папа умел шевелить ушами, но уши впечатляли меня меньше.

Папа постоянно меня дразнил: «А ты так не умеешь!» Все остальные люди вокруг тоже так не умели, но им и не хотелось. А мне – да. Из всех искусств важнейшим казалась мне в ту пору эта пляска бровей. Папа учить меня отказывался. Ну, то есть как – отказывался. Говорил: «Смотри на меня и учись». А как тут научишься? Я и сейчас всякими обучающими видеороликами пользоваться не могу. Мне надо, чтобы объяснили словами последовательность действий, лучше устно, читать инструкции я тоже не люблю, но даже они лучше видео, как по мне.

Шли годы. Мы с папой практически состарились, особенно я: мне исполнилось уже целых восемь лет. Но умения шевелить бровями прожитые годы не принесли. Близился бесславный конец.

И тут папу отправили в санаторий, кажется, лечить ревматизм. А, может быть, просто так, по армейской разнарядке, пришел его черед наслаждаться отдыхом. Папа уехал на целый месяц, а у меня с горя немедленно созрел коварный план: научиться шевелить бровями самостоятельно. Чтобы его удивить.

Странно, кстати, что идея научиться самостоятельно не пришла мне в голову раньше. Видимо, пока папа был рядом, у меня оставалась тайная надежда, что он однажды все-таки сообщит мне секрет управления бровями. Надежда такого рода обычно парализует волю, по крайней мере, мою.

А тут – все, потенциальный учитель уехал почти навеки, не оставив тайного манускрипта с инструкцией, рассчитывать можно только на себя.

Техника обучения у меня была очень простая: изо всех сил прижимаешь одну бровь рукой, а потом пытаешься поднять обе одновременно – уж это-то могут все. Фишка тут в том, что прижатая бровь поднимается с большим усилием, и в этот момент ощущаешь, какая именно мышца (группа мышц) приводит бровь в движение. Запомнив это ощущение, потом пытаешься напрягать именно эту мышцу (группу мышц). И дело, как ни удивительно, быстро идет на лад.

Месяца мне хватило с лихвой. Первое, что увидел папа, вернувшись из санатория – мою вздернутую бровь. А потом вторую. Раз-два, раз-два. Как он на меня смотрел! Такого блистательного триумфа у меня никогда прежде не было. Наверное, уже и не будет, во всяком случае, вообразить, при каких обстоятельствах получилось бы снова испытать это чувство, я пока не могу.

Что касается умения шевелить бровями – самого удивительного и бесполезного из моих навыков – оно по-прежнему при мне. Иногда я использую его, чтобы развеселить сидящего напротив в городском транспорте ребенка, но в городском транспорте я езжу, будем честны, нечасто. Раз пять – шесть в год.

Быстрый набор (личной, внутренней) силы всегда дает старт параду личных слабостей. Того, что называют «пороками», «недостатками», «страстями» и как только не. Важно, что по сути они являются просто привычными способами быстро, с удовольствием и без всякой пользы потратить силу. И все.

В результате мы получаем нелепую картину: усердные посетители студий йоги и курсов медитации (я смеюсь, но вообще для современного европейского человека все эти восточные баловства – самая распространенная причина очень быстрого набора силы, хотя бывают и другие пути) – так вот, всякие хорошие люди, занявшиеся правильным делом с более чем понятной целью, вдруг становятся слезливыми истериками, агрессивными крикунами (а то и драчунами), безмозглыми хвастунами, идейными казановами, домашними тиранами и прочим неинтересным говном.

Я помню, как один мой друг никак не мог поверить в такой неожиданный эффект, и буквально через пару дней после разговора мы с ним вместе сходили на пробные занятия по цигуну, а на обратной дороге натурально поцапались на ровном месте, обсуждая оптимальную технологию выноса из машины цветочных горшков; к счастью, вовремя сообразили, что вот же он, пример из жизни! – и поржали над собой.

Это, кстати, ответ на вопрос: что с этим делать? А вот то и делать: вовремя сообразить, что происходит, и поржать над собой. Я говорю «поржать» не потому, что у меня чувство йумора, его у меня как раз почти нет. А потому, что смех создает дистанцию (обозначает предварительно созданную дистанцию) между собой и собой, а когда дистанция есть, происходящее довольно легко взять под контроль. Парад пороков – дело хорошее, но он не состоится, если не отдаст приказ самый главный генерал. То есть сознание.

Ну а потом оно само отвалится, и тогда хорошо заживем.

В

В городе Берлине, в городе Одессе

В городе Берлине от моего дома до станции электрички Карлсхорст надо было идти пятнадцать минут по улице Рейн-Штейн-Штрассе, то есть Рейновских камней, действительно вымощенной мелкими камешками и застроенной невысокими частными домишками; в палисадниках всегда что-нибудь цвело, в кустах дежурили садовые гномы, по вечнозеленой траве бродили похожие на садовых гномов старички и старушки с граблями. Они говорили по-немецки, как настоящие.

Во дворе Дома Холостяков, где было общежитие для несемейных офицеров ГСВГ, был не только палисадник, но и пруд, в пруду плавали толстые красные рыбы. С тех пор я знаю, что холостяки – высшая каста человечества, избранный народ.

Другой избранный народ – это монголы, я точно знаю, на нашей улице жил монгольский посол. Посол и его жена носили национальные наряды, все вот это атласное, сверкающее, расшитое каким-то немыслимым золотом. У каждого пятилетнего ребенка должен быть сосед монгольский посол, это помогает потом пережить все экзистенциальные кризисы, сколько бы их ни было.