Читать книгу "Тайна гибели генерала Лизюкова - Игорь Сдвижков"

Может, в документах 542 пп 387 немецкой пд и было упоминание о гибели Лизюкова, но документальные фонды этих частей не сохранились. И только в архивном фонде 7-го армейского корпуса мне встретилась одна короткая строчка, которая, пожалуй, является единственным сохранившимся в немецких документах упоминанием о том, что произошло у рощи южнее Лебяжьего. В дневном донесении из 387 пд в штаб корпуса за 23 июля сообщалось: «Немецкие пикирующие бомбардировщики вывели из строя 8 танков противника. Силами дивизии подбит 1 танк»[299].

Сопоставление наших и немецких документов и хронология боёв в этом районе позволяют с большой долей вероятности предположить, что этим единственным танком (относительно действий своих частей штаб дивизии дал в сводке только проверенные данные, без натяжек и необоснованных утверждений), скорее всего, и был одинокий КВ Лизюкова, подбитый у южного отрога рощи…

Во второй половине дня на высоту 188,5 южнее Лебяжьего вышла танковая разведка 89 тбр 1 ТК и с ходу прошла за южный отрог рощи[300], миновав и подбитый КВ Лизюкова. Никто уже не вёл по ним огня с опушки, немцы, судя по всему, заняли круговую оборону в широкой центральной части рощи, опасаясь оставаться в её узком и насквозь простреливаемом южном отроге. Как указано в документах расследования полковника Сухоручкина, разведчики были у подбитого танка, видели свисавшее из башни тело с 4 прямоугольниками, но внутрь танка не заглядывали…[301]

Сейчас, с позиции современности, зная, как много невыясненного осталось в судьбе погибшего Лизюкова, нам трудно понять, почему же те разведчики равнодушно прошли мимо подбитого танка, едва взглянув на убитого полкового комиссара (!), и даже не попытались снять его тело с башни. Нам трудно понять, почему они не заглянули в танк, хотя бы для того, чтобы выяснить, нет ли там раненых танкистов.

Но чтобы лучше понять это «почему?», надо представить себе страшную обстановку тех дней, когда кровь и смерть, рваные куски человеческих тел и разлагающиеся на жаре трупы, сожженные танки и запах горелого мяса вблизи их почерневших остовов уже мало волновали опустошённых происходящим людей. Срабатывала определённая психологическая защита — не думать об увиденном, иначе можно было бы и умом тронуться. Ни одна нормальная психика не выдержала бы, если б люди глубоко переживали смерть каждого встречавшегося им на тех полях убитого. К этому добавлялись крайняя усталость, постоянный стресс боевых действий и изматывающее нервное напряжение. Да и подбитых и сожженных танков они повидали столько, что лезть и заглядывать ещё в один не видели смысла, тем более что это вообще был для них танк «чужой», то есть не своей части!

К вечеру 89 тбр перешла в наступление на Большую Трещёвку и до ночи вела тяжёлый бой с упорно оборонявшимся там противником. А ночью замкомандира бригады подполковнику Давиденко доложили, что бойцы обнаружили в поле изуродованный труп, на котором была обнаружена вещевая книжка генерала Лизюкова. Труп был найден во ржи, примерно в 100 метрах от подбитого КВ. По приказанию Давиденко труп принесли на НП. Опознать погибшего не было возможности, так как его голова была разбита или раздавлена. И Давиденко оказался перед очень непростым выбором.

Случись это на КП какой-нибудь из бригад 2 ТК, что стояли не более чем в 3–4 километрах отсюда, и всё однозначно пошло бы по-другому. Но так не случилось, и убитого Лизюкова принесли на КП одной из танковых бригад соседнего корпуса. Обезображенный труп генерала Лизюкова лежал перед Давиденко, но он, скорее всего, просто не мог в это поверить! Даже в самом 2 ТК ещё даже не знали ни об исчезновении, ни, тем более, о гибели своего командира! В штабе корпуса было всё спокойно, так как там всё ещё думали, что генерал прорвался к ушедшей в прорыв бригаде и руководит боем под Медвежьим!

Для Давиденко принесенный неопознанный труп был труднообъяснимой загадкой. Вещевая книжка была на имя генерала, но вид убитого явно говорил ему о том, что это простой танкист. И перед Давиденко, у которого голова и без того была занята множеством самых неотложных дел по организации завтрашнего боя, вдруг встал ещё один неожиданный вопрос: что делать с трупом?

Опознать погибшего было нельзя, радио и телефонной связи со штабом бригады и корпуса, судя по всему, не было, а ехать самому в тыл и выяснять, не произошло ли чего у соседей (и неизбежно бросать при этом управление своими частями!), Давиденко никак не мог. Конечно, следовало бы доложить о странном трупе и просить каких-либо распоряжений сверху, но посылать кого-либо из танкистов ночью в тыл на розыски начальства Давиденко не стал. На рассвете предстояли новые тяжёлые бои, и экипажам нужно было дать хоть какой-то отдых.

К тому же нельзя забывать о том, что никакой информации о местонахождении командира соседнего корпуса Давиденко не имел и даже не мог предположить, что там случилось. Его никто не ориентировал о поисках пропавшего Лизюкова, ничего не знал он и о том, что командир 2 ТК ещё утром ушёл на своём танке на юг и до сих пор не вернулся. Уж наверняка он поступил бы по-другому, если бы знал, что Лизюков пропал и его все ищут! Но во 2 ТК ещё и не думали искать Лизюкова! Тем более никто не искал Лизюкова в соседнем танковом корпусе, где вообще мало что знали о действиях соседа.

Не секрет, что точная и своевременная информация на войне порой решает успех всего дела. Увы, в той ситуации никакой достоверной информации о Лизюкове у Давиденко вообще не было. В ту ночь он должен был принимать решение не о том, кому сообщать и куда везти погибшего генерала, командира корпуса и Героя Советского Союза, а что делать с неопознанным трупом в комбинезоне танкиста и простых сапогах.

Не имея никакой информации от начальства о поисках пропавшего Лизюкова и даже не ведая о случившейся трагедии, Давиденко, видимо, решил, что неопознанный труп следует в любом случае захоронить, а происхождение найденной на трупе вещевой книжки выяснить. Так, вероятно, и было принято это решение.

По приказу Давиденко неопознанного убитого, которым, скорее всего, и был генерал Лизюков, отнесли к опушке рощи и похоронили там ночью без каких-либо почестей и памятников. Было не до того, до рассвета оставалось всего несколько часов, а утром людям предстояло снова идти в бой. Возможно, даже фанерной звёздочки не нашлось тогда для Лизюкова, и у опушки рощи не осталось ничего, кроме могильного холмика.

Погибшему Ассорову, механику-водителю и стрелку-радисту из экипажа Лизюкова, скорее всего, тогда не досталось и этого…

На рассвете 24 июля после первых тревожных мыслей о судьбе не вернувшегося комкора, по приказу штаба корпуса командир 27 тбр послал в разведку два лёгких танка Т-60 с задачей пройти по маршруту Лизюкова на Медвежье. Попав под обстрел, танкисты вперёд далеко не продвинулись и вернулись назад[302]. Неизвестность о судьбе командира корпуса только начинала перерастать в подозрения о том, что с ним что-то случилось, но никто в корпусе ещё даже не знал, что Лизюкова уже не удастся найти ни живым, ни мёртвым.