Читать книгу "Картонная пуля - Александр Духнов"

Моя бывшая жена вообще не ходила в туалет. Чтоб мне подавиться! Или по крайней мере делала это так, что я не замечал.

Зато Валентина Филипповна — довольно прямая особа, презирающая многие условности. Она сама про себя так говорит, что презирает, мол, глупо человеку прятать в себе человеческое. Звучит довольно убедительно. Честно говоря, мне нравится такая философия, наверное, потому, что сам-то я, наоборот, всю жизнь зажимался. Как будто боялся расправиться.

Сам подход может нравиться или не нравиться, но некоторым привычкам Валентины Филипповны я пытался робко противодействовать. Например, изменил было обычное время завтрака. Ничего толкового из этой затеи не вышло. Валентина Филипповна будто специально сверяется с моим режимом. Что, если звон посуды на кухне будит в ней определенные рефлексы? Возможное дело. В младенчестве испытывала затруднения с опорожнением, и, чтобы ее отвлечь, в эти минуты находчивая мать серебристо позвякивала ложечкой в чашечке…

Между тем статья в «Вечерке» лопалась довольно любопытная. Оказывается, в Новосибирске изобрели самые точные в мире часы. Они берут время с точностью до четырнадцатого знака после секунды. Судя по газетному снимку, часы представляют из себя лазерную систему с множеством зеркал и кучей датчиков, занимающих большой стеллаж вдоль стены. Не то мне показалось любопытным, что изобрели такой механизм, просто я задумался: стоит ли забираться так глубоко во время, и куда приведет этот путь? Положим, все более микроскопические отрезки миллиметра когда-нибудь позволят открыть новые вселенные. Тогда какой-нибудь двадцать пятый или сто двадцать пятый знак после секунды может изменить свойства времени. Или время исчезнет вообще. Вдруг окажется, что оно не так уж неисчерпаемо? И окажется, что ген бессмертия прячется не в человеческом организме, а в организме времени…

Умывшись и причесавшись, но все в той же ночной рубашке, Валентина Филипповна подсела к столу и, разрезав солидный остаток рулета на два больших куска, поглотила сначала один и принялась за другой.

— Чаю налить? — спросил я. — Только сначала подогреть надо…

— He-а, не хочу, — помотала набитым ртом Валентина Филипповна.

Рулет, как и бутылку вина, Валентина Филипповна принесла вчера вечером с обычным своим покровительственным видом. Вино мы выпили, а рулет остался на утро.

В нашей паре у Валентины Филипповны имидж обеспеченного человека и добытчицы. Она работает старшим бухгалтером в фирме с австралийским названием «Коала», которая торгует алкоголизмом вчерную. Как я успел узнать, их там трое в бухгалтерии. Она получает три с половиной тысячи рублей в месяц или по старому три с половиной миллиона, и это позволяет ей слегка иронизировать над моей пенсией, хотя миллион триста — далеко не самые маленькие деньги в Новосибирске. Да еще я иногда подрабатываю, у своего приятеля-«челнока» на гусинобродской барахолке оптом беру товар — обувь, тряпки — и перебрасываю на своем «шиньоне» на барахолку возле ГУМа, где сдаю под реализацию знакомой продавщице. Подобная нехитрая посредническая деятельность плюсует к моему бюджету когда двести, когда триста рублей. По пенсионерским меркам неплохая прибавка, но с точки зрения высокого бухгалтерского чина — слезы. Но я говорю, это только имидж такой — что она главная. Я не выпячиваюсь, но управляю ею, когда считаю нужным, потому что куда ей, несчастной одинокой женщине податься, кроме меня?

Мы познакомились на вещевом рынке возле ГУМа. Три месяца назад. Я подъехал за деньгами. А по соседству примеряла кроссовки довольно полная тетка лет сорока пяти. Натянула на жирные ножки и, приподняв юбки, притоптывала по картонке, предохраняющей подошву от весенней грязи. Нормальные кроссовки — по-стариковски на дачу ездить, с джинсами… Но тогда, в сочетании с платьем и колготками, обтягивающими надутые икры, это китайское изобретенье выглядело не хуже спецштиблет Юрия Никулина.

— Вам хорошо, — заметил я мимоходом во исполнение негласного корпоративного обязательства подхваливать товар соседей. — На ноге хорошо сидят.

И даже одобрительно поджал губы.

— В самом деле? — оживилась покупательница.

— Да. Очень прилично.

Я честный человек, на большее количество комплиментов товар не тянул, и я занялся своими расчетами. А минут через десять на выходе с рынка опять столкнулся с той же теткой, которая, завидев меня, разулыбалась, будто мы друзья-однополчане, боевые спутники и не виделись с самой войны.

— Купили кроссовки? — вынужден был расцвести я в ответ.

— Нет.

— Не глянулись, значит…

— Не то чтобы. У меня и денег-то с собой нет. Случайно в этом районе оказалась, зашла посмотреть, что почем…

Она ко мне потянулась, как подсолнух за солнцем, и так доверительно объясняла про свои обстоятельства, что я, сам того не желая, возьми и брякни:

— А не хотите ли в кафе зайти кофе с пирожным выпить?

И кивнул на дешевенькую вывеску через дорогу.

— Ой, с удовольствием, — обрадовалась Валентина Филипповна, ибо это она и была.

Никого я не собирался приглашать на кофе с бутербродами, но в кармане шуршали полторы сотни сверхлимитного дохода, сверкающие апрельские небеса растворили паутину на душевных струнах и самое главное — в моем возрасте не каждый день тебе улыбаются женщины, еще не позабывшие, что такое задержка.

Совсем она была не в моем вкусе, но я говорю, у меня годы уже не те, чтобы губу воротить от редких возможностей — когда само плывет. Через несколько раз она мне еще больше разонравилась, но появился другой интерес…

— …Чем сегодня будешь заниматься? — дожевывая рулет, она бросила на меня испытующий ревизорский взгляд.

Валентина Филипповна часто так смотрит. Я сначала думал, ждет, когда я сделаю ей предложение. Я даже боялся, что она первая затеет такой разговор. Но пока до этого дело не дошло. А может, она и не рвется; кто ее знает? Все-таки она гораздо моложе. Паралик хватит, возись потом со мной до смерти. Естественно, моей смерти. Утку выноси и простыни меняй.

Валентина Филипповна не особенно распространяется на сей счет, но я знаю, что у нее имеется неудачный опыт замужества. О своем бывшем муже она решительно отказывается вспоминать. Что касается плодов девического заблуждения, то плод, собственно, один. Теперь, после окончания техникума и достигнув двадцатилетнего возраста, он служит в армии в болотах под Тюменью и, кажется, собирается остаться на сверхсрочную прапорщиком. «А что? — успокаиваю я встревоженную мать. — В армии сейчас жить можно. Слухи о маленькой зарплате преувеличены, а если и так, умный человек там всегда найдет чем компенсировать недостаток средств». Но, кажется, она не особенно и тревожится. Особого материнского инстинкта я в ней уловить не могу.

Короче говоря, Валентина Филипповна пока не торопится придать взаимоотношению наших полов более формальный характер. А что выражает ее испытующий взгляд — бог ведает…

…«Чем будешь заниматься?» — спросила она, как будто бы даже с некоторым жалостным презрением.