Читать книгу "Рафаэль - Александр Махов"

Как-то на одном из литературных вечеров Рафаэль познакомился с известным римским врачом Паоло Джовио, услугами которого пользовался весь папский двор. Речь зашла о склонности Микеланджело к поэзии, которую он держал в тайне, показывая «пробу пера», как он называл свои стихи, только близким друзьям. Вскоре новый приятель познакомил Рафаэля с ходившим в городе переписанным от руки шутливым сонетом Микеланджело, адресованным литератору Джованни из Пистойи. В нём автор сетует на невыносимые муки во время работы в лежачем положении на лесах под потолком Сикстинской капеллы, когда немеют члены, а краска брызжет в лицо и разъедает глаза. Сонет заканчивается кодой из двух дополнительных терцин:

Быть скрюченным негоже. Как цель разить, коль кругом голова? Не ко двору я здесь — молва права,

И живопись мертва. Тлетворен дух для фресок в Ватикане. Спаси от злопыхателей, Джованни!

Какой же силой духа надо обладать, чтобы дать такую уничижительную оценку своему великому творению! Что бы там ни говорили при дворе и в художественных салонах о «безумце» Микеланджело, его несносном характере и как бы ни охаивал его завистливый Браманте, он оставался непререкаемым авторитетом для Рафаэля. Кстати, о Браманте, Рафаэлю удалось воспользоваться одним из его советов. Предварительно переговорив с моной Лукиной, он набрался смелости и после очередной заутрени обратился к папе с предложением написать его портрет. Юлий был на редкость в добром расположении духа и согласился позировать, но чуть позже, когда спадёт жара.

Путь к славе был расчищен, и уже 13 января 1509 года в платёжном регистре ватиканской канцелярии фигурирует одно лишь имя Рафаэля сына Джованни Санти, получившего в качестве аванса 100 дукатов за росписи в Апостольском дворце — сумма по тем временам немалая. События приняли стремительный оборот, и Рафаэлю пришлось переехать в более достойное жилище неподалёку от Ватикана, где можно было разместить мастерскую и принимать нужных ему персон. Рядом Браманте строил для себя дворец, не считаясь с затратами, а пока занятый день-деньской возведением величественного собора во славу христианства великий зодчий временно ютился в одном из служебных помещений пустого дворца Бельведер как ночной сторож, дабы быть готовым в любую минуту предстать перед папой. Юлий II явно торопился и ежедневно требовал отчёт о проделанном.

Браманте как-то разоткровенничался с Рафаэлем, пригласив его на огонёк в свою каморку. После пары бокалов вина он взял в руки лютню, а играл он на ней отменно. Но сделав несколько аккордов, он вдруг загрустил, сказав:

— Как же мне опостылела вся эта неустроенность! Так хочется зажить настоящей жизнью в собственном дворце и утереть нос чванливым аристократам. Немало пришлось от них натерпеться, прежде чем я сумел завоевать доверие папы.

Захмелев слегка, он похвастался недавно полученной высокооплачиваемой должностью хранителя папской печати, которой гордился не менее, чем званием главного архитектора строящегося собора Святого Петра.

— Вы не можете себе даже представить, мой друг, какого труда мне стоило одолеть флорентийскую клику во главе с Сангалло и Сансовино, за которых горой стоял Микеланджело, — признался он. — Нелегко было убедить Юлия отказаться от их услуг и остановить свой выбор на моём проекте.

Нельзя было не посочувствовать Браманте, которому в его шестьдесят четыре года приходилось объезжать с утра до вечера строительные площадки, спорить с подрядчиками и ругаться с жуликоватыми поставщиками некачественных материалов, а после трудового дня не знать покоя и быть постоянно начеку, коротая время в одиночестве в неустроенном временном жилище.

В отличие от знаменитого родственника такая жизнь Рафаэля никак не устраивала, и он позаботился о достойном убранстве нового дома и тщательном подборе толковых помощников, поскольку объём предстоящей работы заставил его вплотную заняться созданием настоящей дееспособной мастерской, в чём скоро проявился его незаурядный талант организатора, не меньший, чем талант живописца. До приезда в Рим у него не было большого опыта фресковой росписи, и громкую известность ему принесла станковая живопись, не требующая большого числа помощников, так как секреты грунтовки дерева или холста ему были с отроческих лет хорошо известны.

Вспоминая детские годы, проведённые в отцовской мастерской, Рафаэль решил построить свои отношения с учениками и подмастерьями на совершенно иной основе. Опыта ему не занимать. Уже в семнадцать лет он был назван мастером в первом подписанном им контракте. По его глубокому убеждению, создаваемая им мастерская должна стать большой дружной семьёй, где не должно быть места подзатыльникам, окрику и навязыванию собственной воли. Хозяин как добрый отец семейства ставил во главу угла профессиональную выучку подопечных, поощряя их за радение и предоставляя особо одарённым юнцам самостоятельность. Над каждым мольбертом и рабочим столом должен витать дух творчества и ответственности за общее дело. Позднее в составленном завещании он по-отечески позаботился о будущем своих учеников. Такого история ещё не знала.

Среди расторопных парней ему приглянулись Джован Франческо Пенни по прозвищу Фатторе, происхождение которого неизвестно, но парень отличался завидной работоспособностью и честностью, и ему можно было поручить общую артельскую кассу; задумчивый и даровитый Джованни Нанни был родом из Рима, а прозвище получил позднее, по месту, где он изрядно потрудился — Джованни да Удине; прыткий в работе добряк Перин дель Вага был душой мастерской — все они были из простых семей ремесленников и с детства влюблены в искусство. Среди них выделялся особой находчивостью Джулио Пиппи, повстречавшийся Рафаэлю на площади Кампо ди Фьори рядом с гетто. Его привлекли смышлёность и преданность парня искусству, и он вскоре приблизил его к себе. Джулио Пиппи, ставший чуть ли не правой рукой мастера, был уроженцем здешних мест, за что получил прозвище «Романо», то есть «римлянин», и под этим именем вошёл в историю итальянской живописи. Отец Пиппи был довольно состоятельным человеком, владельцем виноградников на Эсквилинском холме и винных погребов, чем тот порой кичился, за что был пару раз побит тем же Фатторе, который терпеть не мог хвастовства.

Перед Рафаэлем стояла задача расписать фресками зал размером примерно восемь на десять метров с высоким сводчатым потолком и широкими оконными проёмами. Как правильно подобрать для покрытия больших поверхностей росписью нужный раствор извести, который был бы прочен и быстро сох, не образуя плесени? Вот когда оказались бесценны знания старины Браманте. Круша и ломая античные сооружения, чтобы расчистить место для осуществления своих проектов, он раскрыл секрет древнеримских строителей, добавлявших в обычный связующий раствор в нужной пропорции поццолановые примеси вулканического происхождения, добываемые в окрестностях Поццуоли под Неаполем, где Браманте специально побывал и откуда наладил поставку нужного сырья.

— Самонадеянный Микеланджело не знал этого, — сказал он, — за что и поплатился. Откуда ему знать, флорентийцу? Вскоре на первых его фресках в Сикстинской капелле появилась плесень, и тогда пришлось за неудачу держать ответ и объясняться с папой.