Читать книгу "Государственный обвинитель - Игорь Зарубин"

— Я чувствую. Я уверена. Он скоро вернется. У нас теперь какая-то связь…

— Жить в прокуратуре? Ни поесть нормально, ни, пардон, помыться… Вы хоть сознаете, на что себя обрекаете?

У Наташи уже не было сил спорить с Дробышевым, что-то ему объяснять, доказывать. Невероятная усталость вдруг придавила ее многотонной тяжестью, придавила до хруста в суставах. Она закрыла глаза и в следующее мгновение услыхала мягкий шелест морского прибоя.

Явился Корягин и, выслушав не очень настойчивый приказ начальника насчет охраны семьи Натальи Михайловны Клюевой, сразу перешел в контратаку:

— О чем вы говорите, Дмитрий Семенович? У меня ж недокомплект сорок процентов! Нет людей, вы понимаете? Нету! Рожу я их вам, что ли?

Дробышев прикрикнул на него, угрожающе зашевелил бровями и напоследок стукнул кулаком по столу. Подействовало.

— Постараюсь что-нибудь придумать, — обиженно набычился Корягин. — Но не обещаю.

— А где здесь можно пообедать? — спросил голодный Виктор.

— Сидите здесь. — Дробышев подошел к вешалке и выудил из кармана пиджака пухлое портмоне. — Я пока схожу в столовку, принесу что-нибудь пожевать. Наталья Михайловна, ложитесь на диванчик, не стесняйтесь. С дороги-то… Кстати, Склифосовского взяли.

— Когда? Где?

— Верней, сам пришел, вроде как с повинной. Не вынесла душа поэта.

Так, теперь на свободе оставались лишь двое — Юм и Евгения. Разумеется, в том случае, если кореец не отправил учительницу музыки в мир иной, а с него станется.

К вечеру вопрос об охране все еще оставался открытым. И тогда Дмитрий Семенович пошел на такой шаг, на который при любых других обстоятельствах никогда бы не решился.

— Расул Ниязович, здравствуй. Дробышев беспокоит, помнишь такого? Ну да, ну да… По делу, конечно же… К тебе по личному вопросу и не сунешься… Тут такая ситуация вырисовывается… Выручай, Расул Ниязович, при случае сочтемся, я в долгу не останусь…

На другом конце провода был полковник Вагинян, занимавший высокий пост в службе внешней контрразведки. Их знакомство можно было назвать шапочным — давным-давно проводили совместную операцию. И все же Вагинян был той соломинкой, за которую можно было ухватиться.

К концу разговора по лбу Дробышева скатилась тоненькая струйка пота.

— Что не сделаешь для вас, Клюева, облегченно выдохнув, Дмитрий Семенович осторожно опустил трубку на рычаг. — Ребята подъедут к девяти.

Без одной минуты девять в кабинет вошли двое в штатском.

— Майор Дуюн.

— Капитан Липко.

Они крепко пожали руки Дробышеву, Виктору и Наташе (она чуть не вскрикнула от боли) и потребовали, чтобы их быстро ввели в курс дела.

Затем, получив исчерпывающую информацию по всем интересующим их вопросам, мужчины о чем-то тихонечко посовещались, и майор Дуюн объявил:

— Работаем параллельно. Моя команда будет присматривать за вами, Наталья Михайловна, за вашим мужем и дочерью. Капитан Липко переключается на Антонину Федоровну и Леонида. Встали, поехали.

Неизвестно откуда взявшиеся пареньки в замызганных рабочих комбинезонах за каких-то полчаса заменили деревянную входную дверь на бронированную, буквально замуровав ее опорную часть специальным бетонным раствором.

— Шторы у вас плохие, просвечивают. — В это время майор Дуюн осуществлял тщательный осмотр квартиры. — Впрочем, это пустяки — заменим. Так, две комнаты… Окна кухни выходят во двор, ага… Значит, так, слушайте меня внимательно… Мое дело — предотвратить покушение как таковое, я не собираюсь прикрывать вас своим телом. Ничто не будет угрожать вашей жизни при одном условии — если вы будете выполнять все мои инструкции.

— Будем, — заверила его Наташа.

Она только что уложила Инночку спать и теперь приготовилась к долгому обстоятельному разговору. Но Дуюн был краток.

— Во-первых, закурив, он начал медленно вышагивать по комнате. — Ни в коем случае не открывать шторы ни днем, ни ночью. Лучше вообще к окнам не приближаться. Во-вторых, о всех своих планах на день сообщать заблаговременно. В-третьих, никакой самодеятельности вроде «вынести мусорное ведро». Из квартиры не выходить ни на секунду, входную дверь не открывать ни под каким предлогом. В-четвертых, вы будете общаться только со мной. Лично. Если некто позвонит вам и скажет, что он выполняет поручение майора Дуюна, — не кладите трубку и мгновенно свяжитесь со мной по этой рации. — Он положил на стол продолговатый аппарат с длинной антенной. — Если вы хотите срочно передать мне какую-либо информацию — связь также производится по рации. Пароль — «Белочка».

— «Белочка», — повторила Наташа. — Витя, запоминаешь?

— Угу… — кивнул благоверный. Непривычная обстановка, в которой он оказался так неожиданно и которая так напоминала фильмы про шпионов, не то что пугала его, но заставляла кончиками волос ков ощущать всю важность и неповторимость происходящего.

— Белочка — это я, — пояснил Дуюн, а Информация поступит ко мне через секунду, где бы я ни находился. Что еще? Ах да… В том случае, если хотя бы одна инструкция будет нарушена, я снимаю с себя всяческую ответственность.

— Понятно, — деловито подбоченилась Наташа. — Я бы тоже хотела вас кое о чем предупредить…

Майор выжидающе вскинул брови: мол, давай, девчоночка, удиви дядьку.

— Видите ли… Человек, который хочет меня убрать… он очень смелый… он очень хитрый…

— Я ознакомился с его биографией, — помрачнел Дуюн. — Но мы тоже не гимназистки.

Вскоре привезли черную фольгу, какой обычно пользуются профессиональные фотографы, и плотно закупорили ею окна.

В половине одиннадцатого Клюевы наконец остались одни. И тут же затрезвонил телефон.

— Представляешь, доча, нам новую дверь поставили! — возбужденно дышала в трубку Антонина Федоровна.

— Нам тоже.

— А это бесплатно?

— Бесплатно.

— Ну-у-у, слава Богу!.. А то я подумала — это какие ж деньжищи, вовек не расплатиться! Доча, а вам тоже из квартиры выходить нельзя?

— Тоже, мам…

— И долго этот тюремный режим продолжаться будет?

— Не знаю…

— А кто знает?

В голосе Антонины Федоровны появились укоризненные нотки. А ведь прекрасно знает, что ее дочери угрожает смертельная опасность… Наташа не удивилась бы, если бы мать через минуту начала открыто винить ее во всех неудобствах, которые теперь будет причинять строгая охрана. Поэтому она решила побыстрей свернуть этот бестолковый разговор.

— Потерпи немножко. Его поймают. Его обязательно поймают…

Инночка будто чувствовала, что ее родители безмерно устали, что они нуждаются в покое и отдыхе. За всю ночь кроха не проронила ни звука, спала тихо-тихо.