Читать книгу "Джон Сильвер. Возвращение на остров Сокровищ - Эдвард Чупак"

— Я так и не нашел ответ на загадку, — признался ты. — Просто плыл за тобой. Иначе никогда бы не отыскал этого острова. Сколько я ни пытался, так и не смог вычислить его широту и долготу или хотя бы название. Все благодаря тебе.

— Что ж, между нами есть разница. Тебе стоит это признать.

Ты всегда был неугомонным малым — вот и тогда запрыгал на месте, заплясал, хлопая себя по груди, точно людоеды с острова Скелета, которые гнались за нами несколько лет назад, пока не поймали и не изжарили кое-кого из наших. Тебя так и трясло. Я бы не удивился, если бы ты этак загнал себя в землю.

Наконец ты вытащил пергамент из Библии. В него был завернут драгоценный камень — рубин, самый настоящий. Как заиграл он в лучах заходящего солнца и встающей луны! На пергаменте же оказалась начерчена карта — и, клянусь своей селезенкой, судя по ней, мы стояли в десяти шагах от сокровища.

— Тысяча триста третий год — это дата, когда были украдены сокровища короны, — сказал мне ты. — Но потом их вернули. Так какой прок от дат? Я не мог дать ответ, пока не побывал в Лондоне. Я тоже ходил на могилу, но другую. Анны Хайд, жены короля Якова Второго. Ее похоронили в тысяча шестьсот семьдесят первом — в тот день, когда сокровища украли вторично. Она умерла тридцать первого марта. Я пришел к ней на могилу как раз в этот день. Третий месяц и тридцать первый день — те же цифры, что и в 1303, только немного переставлены — не иначе по капризу нашего мастера загадок, словно он списал их с обратной стороны могилы. А что, спросишь ты, привело меня к ней? Солнечные часы на Лондонском мосту. Те самые, которые возникают в Библии при свете сумерек — круглые, как офицерская задница, — сказал Эдвард.

— Первый шифровальный круг, — кивнул я.

— Это солнечные часы, Сильвер. Особенного рода. Часы Лондонского моста, которые в три пополудни указывают только в одно место.

— Только не говори, что на Вестминстерский дворец!

— Именно. А если проследить за лучом, попадешь точно на могилу леди Анны. Это я свернул голову Кромвелю и привел тебя в Вестминстерский дворец. Я положил второй круг в яму. Я сам его выточил. Знал, что ты, малый не промах, его найдешь. Те же самые цифры, кстати, были нацарапаны на надгробии Анны Хайд. Все бы так оскверняли могилы! Полагаю, ты не возражал против подсказки? Я был не против, чтобы ты разгадал шифр вместо меня. Так как же тебе это удалось, Сильвер?

— Спроси Анну Хайд, хотя вряд ли она тебе ответит. Дело нехитрое — заменил цифры буквами. Проще некуда на самом деле. Теперь ты ответь на мой вопрос, Эдвард. Откуда ты знал, что карта спрятана в Библии?

— А у кого она хранилась все эти годы? У меня. Ты только скопировал шифры. Библия же всегда была при мне. Я никогда не выпускал ее из рук — кроме того времени, конечно, когда дал тебе ее найти.

— Что-то не верится.

— Я хорошо платил Пью, чтобы он за тобой подглядывал.

— А мне он обошелся бесплатно.

— Потому-то он тебя и не слушался, а делал только то, что я велел. Пришлось ему довериться — ровно настолько, заметь, чтобы он не растрепал все тебе. Однако забудем о Пью. Ты спросил, как я узнал о карте. Отец отдал Библию мне в руки и велел не вынимать пергамент до тех пор, пока не окажусь на острове. Без него карта — ничто, как и остров — без карты. Таковы были его последние слова. Ну так как, отправимся за короной? Мы оба проделали долгий путь.

— Осталось еще кое-что прояснить. Что известно Соломону? Неспроста же ты сохранил ему жизнь.

— Не больше, чем мне. И не больше, чем тебе. Считай, что я сделал это из злого умысла, а не из милосердия. Ну же, Сильвер! Ты готов?

Неподалеку стояло дерево, ждавшее нас все эти годы, выбеленное ветром и ненастьем. На одном его суку зияла черная трещина — след от удара молнии, которая ранила дерево, но не смогла одолеть. Мы сделали десять шагов и оказались точно под ним. Эдвард покрутил головой — убедиться, что никого нет рядом.

На стволе был еще один след, на сей раз рукотворный. Его вырезал сам великий пройдоха. Я узнал его почерк.

«Audacibus annue coeptis».

Мы последовали его совету и проявили благосклонность к новому начинанию — вдвоем запустили руки в дупло под самой надписью и вытащили старую рубаху, вылинявшую, но некогда огненно-красную, как заходящее солнце. Стянув этот покров, мы нашли корону.

Усыпавшие ее каменья поймали свет последних лучей дня и радугой засияли в наших руках, поскольку мы оба за нее схватились. А золото чуть не ослепило нас своим блеском.

Мы держали корону за двойные дуги, сходящиеся у креста-навершия, — по дуге на руку, а потом стали вращать ее, пока перед нами не промелькнули все четыре драгоценных креста. Мы повернули ее еще с дюжину раз, и все же этого не хватило на все сезоны, которые мы провели в ее поисках. Ты потянул корону к себе, я — к себе и, поскольку был сильнее, отнял ее и водрузил на голову. Ты тщился сорвать ее с меня, а я, в свою очередь, пытался удержать тебя на расстоянии, вытянув руку с ножом. Мне не хотелось возвращать корону, не сосчитав всех ее каменьев — их оказалось четыреста сорок четыре, и сверкали они всеми цветами, которые только мог выдумать дьявол, когда ковал этот мир.

Только тут я забрал у тебя нож и вручил корону. Ты пробежался пальцами по всем четырем геральдическим лилиям, ощупал крест-навершие, но как только собрался водрузить на голову, я приставил оба кинжала к твоему горлу.

Лишь одному человеку впору носить корону, так что тебе незачем было даже пытаться ее примерить. Вдобавок я ее отыскал. Будь с ней рядом еще и скипетр, я, пожалуй, позволил бы за него подержаться — и то при условии, что им нельзя никого проткнуть или оглушить. Хорошо бы вместе с короной лежала пара мечей, чтобы мы карабкались вверх по ветвям, прорубаясь сквозь листья и сучья. Мы могли бы сражаться, пока дерево не зашаталось бы от наших ударов. Конечно, тебе я отдал бы меч потупее.

— Она — моя, — сказал ты. — Эта тайна хранилась в нашей семье, в нашей Библии. Корона принадлежит мне.

— Недурная вещица, — ответил я, забирая ее у тебя. — И теперь ее держит не кто иной, как Джон Сильвер. Это больше чем клад. Больше чем государство. Больше чем страна и ее подданные.

— Да ты, я гляжу, патриот! Это что, приступ верности королю после долгих лет грабежей, Долговязый Джон?

— Вовсе нет, Эдвард, — ответил я, поворачивая корону с тем, чтобы она в последний раз сверкнула на солнце золотом и алмазами. — Вот тебе еще один урок: вечно ты норовишь высказаться, когда следует помолчать, и наоборот. Я еще не закончил свою мысль.

— Прошу прощения, — съязвил он, не сводя глаз с короны. — Готов выслушать последний урок капитана.

— Я собирался сказать, что после всех этих лет, глядя на корону, вижу не только сокровище или символ власти. Если представить ее на голове твоего короля в этом качестве, она всего лишь шапка для старого пропойцы.

Сказав так, я завернул корону в старую рубаху и заново спрятал в дупле дерева.