Читать книгу "Дорога мертвых - Иван Константинов"

Он слушает старика, и дерется изо всех сил. Наука дается ему легко, он силен не по годам, и будто рожден для боя. Будучи подростком, он крупнее многих взрослых мужчин.

Месяцы пролетают, как секунды, проходит год. Он становится сильнее с каждым днем – теперь он быстрее старика, лучше владеет длинной палкой, и топором. Мало кто может выйти против него один на один, и он отмечает тех, кого убил на арене – так называется тот загон. Пятнадцать зарубок украшают стену над его койкой в общем бараке – случайные смерти, ведь на арене не принято убивать. Побед у него намного больше, и теперь он мог бы сосчитать их – сосед по бараку, бывший свободный из Чикаго, научил его счету, и теперь учит читать и писать.

Он слушает разговоры других бойцов, о мире за стеной, Фаэтоне, и о женщинах. Последние пробуждают какие-то новые чувства, заставляют гореть его кровь. Старик говорит, что подарит ему девушку, на одну ночь – если он выиграет бой во время весеннего фестиваля, против профессионала из Крепости. Такая награда скорее пугает его, чем вдохновляет, но теперь ему есть, чего ждать.

Фестиваль приходит неожиданно, после долгого дождя, превращающего пыль на арене в теплое месиво. Люди на помостах кричат, а человек, стоящий перед ним, поднимает тяжелые кулаки, обмотанные кожаными ремнями.

– «Продержись две минуты.» – Говорит он. – «Мой друг поставил на две.»

И первым же пинком, попав по локтю, ломает ему левую руку. Он падает вперед, ударяя его головой в грудь, цепляется за шею, бьет коленями, как учил старик. Дальше в памяти нет ничего – только вспышки, и яркие цветы боли. Снова идет дождь, и они распускаются под теплыми каплями.

– «Неплохо!» – Гладиатор стоит над ним, по его лицу течет кровь. – «Для твоих лет. Уходил бы ты отсюда – а то до мастерства с такими боями не доживешь.»

Старик не дарит ему девушку. Вместо этого он отводит его в незнакомое место, за рынком рабов, к стоянке странных серебристых фургонов.

– «Его рука…» – Он беседует с человеком в белом, посреди маленькой комнатки с железным столом внутри одного из фургонов. – «Можно поставить кость на место быстрее?»

– «Это будет стоить тебе, Ругер.» – Человек рассматривает сломанную руку, сняв деревяшку, которая держала ее. – «Сложный перелом. Можно поставить спицу, и есть средства, чтобы ускорить регенерацию. Давай я обезболю, и приступим…»

– «Он не боится боли.» – Ухмыляется старик.

Это правда, боль не пугает. Старик дает ему выпить – горький виски обжигает горло, и становится легче.

– «Режь».

Боль комкает дни, объединяя месяцы вместе.

Железо в кости – стержень, холодный в обычные дни, в дождливые разогревающийся до алого жара. Ничего страшного, иногда мышцы болят сильнее. Проходит полгода, и она становится привычной – эта боль, которую можно слушать перед сном, вместо разговоров.

Теперь над его кроватью – двадцать три зарубки, и его боятся. Старик называет его Арго. Никто не знает, откуда он взял это имя – выдумал сам, или услышал. Ему все равно, он привыкает к его звучанию над загонами, к выкрикам во время боев. Снова приходит время дождей, но на этот раз никто из профессионалов не приходит на фестиваль.

В этот раз светит солнце, словно насмешка. Он только что победил в последнем бою, легко, ведь у него не было достойных противников, и Ругер, похоже, не очень рад его победе. Они опять идут к серебристым фургонам, чтобы врач посмотрел руку, которая болит все сильнее.

– «Он растет.» – Говорит врач. – «А ты чего ждал? Нужно вскрывать, и менять спицу, иначе он не сможет пользоваться рукой.»

– «Ты не предупреждал!» – Взрывается Ругер. – «Где я возьму кредиты на такую операцию!»

– «Разве он недостаточно заработал их тебе?».

Арго не слушает их – он смотрит в узкое окошко фургона, присыпанное пылью с обратной стороны. Оно выходит к загонам, и там, в ближайшей клетке… он прислоняется лбом к теплому пластику, пытаясь рассмотреть: узкие плечи, знакомый наклон головы, спутанные черные волосы. Она поворачивается, и смотрит на него, только секунду, но этого достаточно, чтобы узнать.

Девочка, ставшая девушкой.

– «Эй!» – Произносит он, и Ругер удивленно замолкает. – «Помнишь, что ты мне обещал?»

И Ругер взрывается снова. В общем потоке слов Арго разбирает только что-то о тупом дикаре, неблагодарности, деньгах за новую руку. Затем Ругер бьет его по лицу, но это все равно, что ударить по дереву.

– «Рука важнее!» – Выговаривает наконец старик, задыхаясь от гнева. – «Ближайший год ты будешь работать на врачей! Готовьтесь, доктор, еще пара боев – и сделаем перерыв.»

Арго не отвечает – нет, значит нет.

Ночью он не спит, вспоминая, как расположены заборы между его бараком и загонами, как ходят охранники, и где стоят башни. Он знает, что сильнее любого из них, и также помнит, что против их оружия сила бесполезна.

У него уходит один день на то, чтобы украсть нож и флягу для воды. Он находит слабое место в бетонной стене вокруг лагеря – ржавую решетку водостока, наполовину затянутую дождевой грязью. Чтобы сломать ее, понадобится очень большая сила. Уже под вечер, он притворяется, что ушиб ногу, и прячет в песок под скамьей у тренировочной площадки тяжелый лом, заменяющий ему учебный меч.

Когда он уходит из барака, после полуночи, прямо перед сменой охраны – никто не спит на соседних койках. Он слышит их дыхание.

Они не издают ни звука.

У входа в загоны бодрствует всего один охранник, остальные спят в караулке, у подножия сторожевой башенки. Арго прыгает на него, от самых ворот, и оглушает ударом кулака между глаз. Затем оттаскивает тело в тень, и идет вдоль стены, к дальней клетке. Рабы спят, но он все равно старается не попадаться им на глаза. В безлунной ночи можно различить только едва шевелящиеся груды тел. Обойдя клетки по кругу, он подходит к той, в которой видел девушку – крайнюю клетку, видимую из фургона.

Больше всего он боится, что она не узнает его. Закричит. Он склоняется рядом, прикасаясь к мокрым прутьям. Пахнет человеческим потом и дезинфектантом, душный запах хлора и мокрых досок наполняет ее. Клетку недавно мыли, и он прислушивается к дыханию спящих в ней людей. Восемь женщин, разного возраста. Он обходит клетку, и прикасается к ее ноге, очень осторожно.

Она вздрагивает и просыпается. В темноте этого нельзя увидеть, но он знает, что у нее черные глаза – темнее ее волос, темнее ночи.

Она не кричит.

Он просовывает лом между прутьями, и выворачивает тот, что ближе к ней – резко, стараясь сделать звук как можно короче. Она переползает к отверстию, и он вытаскивает ее за руку, как ребенка.

Она маленькая, и легкая – он вырос, а она осталась почти такой же.

– «Пойдем.» – Говорит он, и она кивает.

Словно во сне, они идут дальше, вокруг клеток – ее рука такая маленькая в его руке. Они спрыгивают в водосток. Грязь и вонь. Толстые прутья решетки скрипя поддаются под его ломом, но он почти не чувствует их сопротивления.