Читать книгу "Солнце цвета крови - Дмитрий Казаков"

— Вы повели себя как полные дураки, решив напасть на викингов вот так, — проговорил Мерлин негромко, но все разговоры среди неудачливых рыцарей тотчас стихли.

— Почему? — упрямо спросил Агравейн, младший из братьев Гавейна. — Ведь нас было много больше! Мы должны были уничтожить их…

— Не так, — прошелестел Мерлин, усаживаясь на предложенный стул. — Они пришли из страны, где сильнейший из вас был бы слабее ребенка! У вас появился бы шанс, соберись вы перестрелять их из луков, да и то — небольшой! Ведь вы знали, что с ними друид…

— Тот лысый старикан? — сморщился Гавейн, которому в схватке сломали пару ребер. Дышать было больно, и в душе Рыцаря Сокола царил гнев. — Мы думали, он ни на что не способен!

— Старикан!.. Думали!.. — Лицо Мерлина исказила презрительная усмешка. — Разве вы это умеете? А он не думал, а просто ссадил вас с коней! А уж с пешими они разобрались легко…

Лица рыцарей осветились одинаковым изумлением — откуда друид может знать обстоятельства битвы, о которой все молчат крепче, чем о неудаче в постельных делах?

Мерлин тяжело вздохнул.

— Тут нужно действовать хитростью, — проговорил он, про себя кляня воинскую тупость. — Чарам противопоставить чары, а грубой силе — изощренный обман…

— И что ты предлагаешь? — поинтересовался кто-то из задних рядов.

Здесь, в небольшой комнатке одной из башен замка, собрались все, недовольные северянами, и в комнате стоял густой запах мужского пота.

— Что ценит король больше всего на свете? — чуть поморщившись, вопросом ответил Мерлин.

— Собственную честь! — выпучил глаза, став похожим на огромного рака, сенешаль Кэй.

— Это так, — согласился Мерлин. — Но честь короля — это еще и честь его жены, верно?

Рыцари закивали. На лице Ланселота появилось выражение, какое бывает у собаки, которая стащила со стола кость, но пока не знает, накажут ее за это или нет.

— Любое покушение на честь жены короля — это посягательство на его собственную честь, — продолжал гнуть свою линию друид, с удовольствием отмечая, что наиболее догадливые из рыцарей уже поняли его план.

— Осталось лишь подстроить все так, словно предводитель чужаков покусился на честь Гвиневры, — проговорил задумчиво Гавейн, как никогда похожий на хищную птицу. — И так, чтобы король об этом узнал. Что ж, это может сработать! Но, укуси меня волк, я - не понимаю, как мы это устроим!

— Да, — Мерлин улыбнулся, — в этом деле вам без моих чар не обойтись…

Пир получился не таким веселым, как хотелось бы королю. Песни бардов звучали тоскливо, как похоронный плач баньши, отличное пиво горчило, а лица рыцарей казались противнее, чем рожи грязных, пахнущих навозом крестьян, что обитают в мерзких халупах.

Артур медленно накачивался хмельным и откровенно скучал.

Его супруга, сославшись на нездоровье, отказалась присутствовать на пиру. Мерлин, который только делал вид, что служит королю, а на самом деле преследовал свои, непонятные даже владыке Британии цели, тоже куда-то запропастился. Артур сидел за столом в окружении паладинов, которые веселились как-то натужно, а во взглядах их, бросаемых на короля, сквозила непонятная опаска.

Зато викинги гуляли напропалую. Кувшины на их столе пустели с такой скоростью, что слуги не успевали приносить новые, обглоданные кости усеивали столешницу, а дикий блеск в глазах северных воинов говорил о том, что без драки сегодня не обойдется.

Рыцари, такие храбрые на словах, поглядывали на северян с опаской и старались держаться от них подальше.

Предводитель викингов осушил очередную кружку, лицо его, всегда неподвижное, неожиданно дернулось. Конунг встал и, держась за живот, направился к выходу из зала.

«Перепил, — с вялым удивлением подумал король. — А ведь всегда был крепок на питье. Ничего, проблюется, и все будет нормально…» Но время шло, а Хаук по прозвищу Лед все не возвращался.

Легкое дуновение коснулось затылка Артура, тихий голос Ланселота, который весь пир прошлялся неизвестно где, прозвучал прямо над ухом:

— Государь, прошу простить меня, что отрываю от веселья, но новость слишком страшна…

Король в удивлении повернул голову. Лицо белокурого рыцаря было странным, голубые, точно летнее небо, глаза смотрели в сторону.

— Что такое?

— Вы должны это видеть, государь. Прошу следовать за мной.

Изумленный Артур послушно поднялся, раздраженно махнул рукой двум рыцарям, что собрались было пойти вслед за ним, охраняя короля даже здесь, в замке, в котором мышь не осмелится покуситься на корку, оставшуюся от хозяина. Ланселот вывел его из зала и повел по лестнице наверх. Сапоги глухо стучали по камню, факелы на стенах едва рассеивали сгустившийся мрак.

— Да в чем дело? — не вытерпел Артур.

— Тише, государь. — Рыцарь Озера повернулся, приложил палец к губам. — Смотрите, только не пророните ни слова!

Глава 16 ЗВЕРЬ РЫКАЮЩИЙ

Дверь распахнулась без звука, и король с рыцарем шагнули в пропахшую пылью полутьму. Впереди было довольно высокое ограждение, а в стороны уходили стены. Из-за ограждения поднималось слабое рассеянное свечение, совсем рядом нависал покрытый слоем копоти потолок.

Они оказались, как понял Артур, на галерее, идущей по периметру зала гобеленов. Устроена она была так, что снизу ее существование не обнаружил бы и самый внимательный наблюдатель.

— Тише! — еще раз прошептал Ланселот.

Артур сделал шаг вперед. Внизу простирался обширный зал, скупо освещенный торчащими из стен факелами. По серым плитам пола навстречу друг другу, отбрасывая на стены гигантские тени, шли мужчина и женщина. Волосы ее, как показалось королю в первый миг, были черными, но в следующий момент блеснули золотом. Статная фигура была удивительно знакомой.

Артура больно кольнуло в сердце.

Мужчина был широкоплеч, волосы его падали на плечи, а когда багровый свет коснулся лица, стало ясно — вот он, ушедший с пира конунг Хаук.

Не дойдя пары шагов, он раскинул руки. Женщина метнулась к нему в объятия, прижалась к широкой груди.

— Как долго я тебя ждала! — донесся снизу страстный шепот, услышав который, король покачнулся. — Он опять отослал тебя далеко, и мне было так одиноко… Ведь ты знаешь, как я тебя люблю!

Он узнал бы этот голос из тысячи, различил бы его в грохоте урагана, не спутал бы ни с чем. Это был голос его первой и единственной настоящей любви. Голос Гвиневры.

Артур чувствовал, что задыхается, что мир вокруг колышется тяжелыми складками, точно темная толстая ткань. Он вцепился в ограждение с такой силой, что ощутил, как проминается под пальцами крепкий камень. Голоса снизу, один из которых принадлежал вождю северян, доносились, словно сквозь шум водопада.