Читать книгу "Таежная вечерня - Александр Пешков"

А утром тайга похожа на звенящую фольгу: золотистую с солнечной стороны и серебристую – с теневой.

Зернистая рябь розового света просыплется с неба на востоке, просеется, не нарушив покоя, сквозь сонные в инее ветки. На северных склонах будет тишина ватная; даже жутко, и кажется, что не слышишь собственную душу! Обснеженные ветви осин закружатся над головой. Небо бледно-голубое, с морщинками, словно оно боится щекотки острых пихт. Старые ивы и талины согнули стволы от тяжести захребетных снежных валунов; тонкие верхние веточки уперлись в ледяные проталины, как пальцы пианиста в клавиши, бесконечно играя белую симфонию. Кое-где стволы вовсе надломило, желтые сколы с коричневой сердцевиной отливали морозным лаком.

По берегам речки оплывшие сугробы. Под корягами черные дыры, толстой махрою инея обметало голые корневища – это дышит в промоинах живая вода! Молодой кустарник обглодан зайцами, и блестят на солнце хлысты с зернистой шероховатостью салатного цвета. Тут же видны заячьи домики: окна и двери нараспашку, потолок из согнутых веток под настом, соломенные шарики вместо подстилки.

Высокие пеньки на вырубках примеряют на себя снежные уборы: у одного – высокая курчавая папаха, у другого – рваный блин с козырьком, у третьего – лыжная шапочка с круглым помпоном.

Лыжня петляет, обходя снежные редуты.

Падают с веток снежные яблоки, испещряя поляну рыхлыми отметинами. Следы зверей, следы людей. Зимой особый ритм души. Зиму любят женщины, уставшие ходить за счастьем! Печали пусть застынут до весны, а там их смоет половодьем.

Душа укутана тайгою; изба по ноздри в снегу. Выйдешь ясным вечером за водой к реке и под склоном заметишь вдруг гнездо заката, – огненной птицы, – свитое из неопалимых темных веток.

8

Утром горничная сказала Алексу, что девушка из соседнего номера недавно ушла. И показала рукой через окно в сторону соборной площади.

– Она одна ушла?

Горничная пожала плечами.

Алекс выбежал из гостиницы и пошел по брусчатой улице, догоняя взглядом редких прохожих. На площади он увидел знакомую огненно-рыжую голову. В первое мгновение хотелось броситься к ней, но он остановился, заметив у кованой ограды цветочницу. Перед корзинами с фиалками скромно стояло три или четыре человека, чуть сгорбившись и раздвинув плечи, будто они собирались тут же спрятать цветы на груди. Цветочница медленно нагибалась, вынимая из плетеной корзины сжатый букетик и встряхивая его. Зябкими пальцами она ковырялась в кучке мелочи, выуживая монетки, а затем протягивала синие глазастые цветы, кивающие на все стороны. Не отпуская взглядом удаляющуюся фигуру, Алекс оттеснил кого-то и, протягивая на ладони деньги, крикнул по-русски, не узнавая свой голос: «Пожалуйста, быстрее! Моя девушка уходит!..»

Созвездие Крысы

1

Ольга дернула ручку и забарабанила стылыми костяшками пальцев. За стеклом, загораживая дежурный свет лампы, метнулся белый халат.

– Девушка! – не выдержав, крикнула Ольга, комкая в руках ускользающее тело дочери. – Помогите!

Дверь распахнулась, обдавая ее теплым застоем лекарств.

– Ребенок заболел. Помогите!

Дочка заплакала, как по команде, измученным срывающимся писком. Маленькая истеричка! Бледное лицо дежурной склонилось над ней:

– Не надо плакать. Сейчас мы вызовем «скорую».

– Девушка! – переступила порог аптеки Ольга. – Уже приезжали. И не раз. Они ничего не могут! Я сама врач, дайте нам теофедрин. Я сама знаю…

В глубине зала раздался телефонный звонок. Он ударил рикошетом по стеклянному многоголосью бутылочек и колбочек. Ольга прошла к прилавку, увлекая за собой растерянную дежурную.

– Быстрее, прошу вас! Вот деньги. Умоляю!

Телефон психовал.

Девочка хныкала сильнее и даже озлобленнее. «Вообще-то не положено без рецепта». Дежурная открыла ящик прилавка и бросила на стол лекарство. Ольга схватила его, чуть не уронив дочь, и устремилась к выходу.

За темным киоском она перевела дух, вслушиваясь в облавные звуки ветра и ночного города. Дочка, трехлетняя сообщница, сразу перестала плакать. Лишь слабо постанывала, измучившись на руках. «Вот и ладненько, доча, – взяла ее за руку, – пойдем себе по тихой грусти!»

Одной рукой Ольга выдавила таблетку из гнезда. Положила под язык. Страх и лихорадка отступили на полметра. Когда имеешь запас, а значит и передышку, можно утешить себя мыслью, что есть еще тысячи способов достать «кайф». В кармане куртки найдется несколько рецептов на таблетки от кашля. С помощью марганцовки и перекиси нужно вытравить название лекарства и написать свое. Еще можно добраться до окраины города, где в котловине будто марсианского рельефа, в ряду прочих складов, прилепился аптечный. На проходной баба Маня. На голове у нее зимой и летом наверчен шишак из голубого шарфа. Под глазами вечная синь от скудной жизни и застарелых синяков. «Привет, баб Мань! Как нога?» – «Неделю уж, как гипсу сняли, – сторожиха всматривается в лицо. – Ничего не дам!» Она таскает водку сыну, который все ж бьет ее… Или еще вариант: тормознуть частника, доехать до роддома и попросить его подождать минутку, мол, заскочу к матери за ключами. В приемном покое сразу голосить: «Миленькие, муж задыхается! Вон он, в машине. Астматик, приступ удушья!.. Нет, я сама ему закапаю, дайте немного!» Но в последнее время роддома стали бедными.

2

Ольга свернула в узкий бесфонарный переулок. В темноте вывернула локти, ограждая дочку от случайных столкновений. Дочь тихо скулила и просилась на ручки. Чтобы ее отвлечь, Ольга стала вспоминать, как в детстве у нее была ручная белая крыса. «Такая щекотная, все ползала по мне! А потом убежала…» Похоже, девочке было все равно, но мать продолжала: «Сбежала в подпол. А потом в доме стали появляться крысы серые с белыми пятнами. Метисы. И очень умные!»

В лицо дул ветер. Ужасный ветер! На крыше барака оторвало лист железа. Кровельный лязг корябал по нервам. Казалось, что ее преследовала какая-то железная птица с перебитым крылом. На темном небе, чуть облачном, началась какая-то неприятная возня, похожая на шевеление крыс под кучей мусора. Это проглядывали звезды. Ольга остановилась возле домика с окнами, затянутыми серой драпировкой, через которую пробивался тусклый свет. Дверь открыта, за ней стоял Женька. Босой и трясущийся:

– Ушел!.. Ты видела его?

– Кого?

– Мента! Он только что вышел. Носами не столкнулись?

Ольга вошла в дом, вяло махнув рукой. На полу были разбросаны вещи, из шифоньера выпущены кишки простыней и рубах.

– Никого я не видела, – сказала она, раздевая и укладывая дочь на тахту. Подняла с пола черный зонтик. Раскрыла и приладила его над головой девочки, чтобы не падал свет.

– Мама, – пролепетала сонная дочь, – хочу мохнарылого.

Ольга нашла плешивого медведя с несуразно большими клочкастыми боками. Отряхнула и положила рядом с подушкой. Тонкая голубая ручонка обвила шею медведя. Надо же, привыкла к дурацкой игрушке! Ольга старалась не приручать себя, а заодно и дочь к одним вещам, людям, привычкам. Так, ей думалось, меньше будет потерь. В голове всплыла мысль, пойманная еще у аптечной витрины: она похожа на подобие женщины, лишь с ребенком на руках. А так – она тощая, с лошадиным лицом и впалыми висками.