Читать книгу "Идеал - Сесилия Ахерн"

Эниа прежде говорила, что за один день ничего не изменится, и все же – свершилось. Несколько недель длились споры, но в итоге парламент проголосовал, распустил Трибунал, отменил законы против Заклейменных, вся система была отменена в полночь того самого дня, когда состоялось голосование. За считаные часы Заклейменные получили равные права со всеми жителями страны, больше не считались гражданами второго сорта. Все, Заклейменные и незаклейменные, собрались во дворе замка Хайленд праздновать. И я была там.

Последствия этого декрета были просто невероятными. Рафаэль Ангело только успевал нанимать помощников, чтобы подавать все новые иски с требованием компенсации за ущерб, нанесенный каждому Заклейменному. Правительство выделило сто миллионов на компенсации, фонд Клейтона Берна – он так назван в память о старике, умершем в автобусе, том, которому я пыталась помочь, но так и не спасла. Его жизнь и смерть тоже не будут забыты.

Но главная компенсация – публичные извинения всем жертвам Трибунала, которые от имени правительства принесла Эниа Слипвелл. За то, что это длилось так долго и государство не пресекло деятельность «ревнителей идеала». Вероятно, многие ничего, кроме извинений, и не получат, но Рафаэль не успокоится, пока личные извинения не будут принесены каждому Заклейменному, пока не будет восстановлена репутация каждого, пока не будут признаны и увековечены страдания каждого.

Правительство сделало официальное заявление: никогда впредь в нашей стране не допустят подобного «забвения человечности, отравляющего души и лишающего граждан их неотъемлемых прав и достоинства». Теперь все оглядывались на недавнее прошлое и недоумевали, как мы вообще допустили такое. Теперь все казалось очевидным и простым.

Что касается детей, Порочных с рождения, всех этих детей, которых забирали из семьи, а то и отнимали у матерей прямо после рождения, им предоставили право вернуться домой – если пожелают. Но многие так и выросли в интернатах, давно уже стали взрослыми, их родители состарились или умерли, и теперь этим выросшим детям, которым вдалбливали – и они всю жизнь прожили с этим убеждением, – что их родители отщепенцы, что их не любят и бросили, пришлось узнать правду – и при этом узнать, что их родители так и сошли в могилу неоправданными, не получив никаких компенсаций или извинений за свои муки. Эниа Слипвелл организовала Ассоциацию детей Заклейменных во главе с Альфой – нужно было как-то справляться с этим огромным горем, путаницей и ложью.

Так что же в итоге сталось с каждым из нас?

Креван все еще на свободе, ждет суда за шестое Клеймо, которое по своему произволу мне поставил, – отделается наверняка небольшим тюремным сроком. Но его репутация погибла, впредь не будет у него власти и авторитета. Его узнают на улицах, смотрят в упор, выкрикивают проклятия. Судью судят. Я знаю, с чем он сталкивается каждый день. Я прошла через это. Тысячи и тысячи людей прошли через это.

Арт уехал из страны. Он будет учиться и начнет строить свою жизнь заново, не в тени грозного отца. В сентябре у него начинаются занятия в университете. Обещал писать, и, хотя наш союз распался, какая-то связь осталась, она не исчезла и, наверное, сохранится на всю жизнь, просто она не будет столь очевидной, такой, как прежде, когда мы были влюбленной парой.

Я насчет своего будущего пока не решила. Меня звали обратно в школу, доучиться и сдать экзамены, от которых меня всего пару месяцев назад отстранили. В школу я не вернусь, но учиться буду, подготовлюсь к экзаменам заочно. Эниа Слипвелл постоянно звонит и вовлекает меня в различные дела партии Жизни, журналисты тоже хотят знать мое мнение по любому поводу. У профессора Ламберта, как он говорит, есть для меня работа.

Но пока что я ничего не планирую, обойдусь без глобальных замыслов. Лучше делать шаг за шагом – конечно, пока не приходится по необходимости прыгнуть. Наслаждаться солнечным теплом, ветром в лицо, объятиями Кэррика, голосами родных, их любовью, верностью новых друзей. Простые, естественные блага – но все зависит от того, в какой стране ты живешь и при каких законах, ведь нам все это далось не даром.

Я сорвала клубничину, бросила ее в корзинку, снова почувствовав себя ребенком. Потом увидела на грядке сорняк и потянулась выполоть его – но остановилась. Заговорщически улыбнулась сорняку. Пусть растет. Наш маленький секрет.

Напоследок, прежде чем вернуться к компании, я, не удержавшись – ягоды такие соблазнительные на вид, и хотя бы ради былых времен, в память о том, как мы с Джунипер в детстве собирали их то в корзинку, то в рот, – я достала из корзины одну спелую ягоду и положила ее в рот. Вдохнула сладкий аромат, а на большее и не рассчитывала, к этому я уже привыкла. Но когда я впилась в ягоду зубами, то замерла от неожиданности. Губы и язык ошеломило забытое ощущение.

Я завопила – громко, пронзительно. Разговоры и смех мгновенно стихли. Я опрометью кинулась к друзьям, к родным.

Когда я добежала, они все стояли напряженно, глаз с меня не сводили – взбудораженные, готовые к бою, готовые отразить любых хищников и назойливых чужаков, мы научились иметь с такими дело.

Кэррик, уронив заступ, спешил ко мне от земляной ямы, где он возился вместе с дедом, моим отцом и своим отцом. Глаза его почернели от тревоги.

– Что случилось?

Я уронила свою корзину с ягодами и подбежала к нему. Подпрыгнула – он едва успел меня подхватить, – обвила ногами его талию, прижалась всем телом, ладонями обхватила его удивленное лицо.

И пусть все смотрят – Келли смотрит на нас умиленно, Джунипер ликует, отец застеснялся, и мама смеется над ним, Эван притворяется, будто его сейчас стошнит, и все семеро детей Рафаэля Ангело, как обезьянки, цепляются друг за друга, изображая преувеличенно смачный поцелуй, а Мона, Леннокс, Фергюс и Лоркан подбадривают нас криками – дед присоединился к ним, отчего папа уж вовсе впал в прострацию, – и Пиа Ванг тихо засмеялась, обнимая мужа и двоих детишек.

Я делаю вид, будто ничего этого не замечаю, но я чувствую – они все рядом со мной, мне передается каждая частица их энергии, их радости.

Я заглянула Кэррику в глаза. Самого зеленого цвета. Я прижала губы к его губам и наконец-то ощутила вкус его поцелуя.

84

Есть та, кем, ты думала, тебе надо стать, и есть настоящая ты. Я не знаю теперь, кем должна была стать, но знаю, кто я.

И это, я полагаю, идеальное начало. Идеальное.