Читать книгу "Письма императора - Валерия Вербинина"

– Это все ваши измышления!

– Вот как? – уронил Анри. – Значит, я прав.

Он поднялся и, крепко держа за ошейник Скарамуша, который все еще норовил вцепиться герцогине в глотку, шагнул к выходу.

– Сударь… Господин инспектор, постойте… – пролепетала герцогиня. – Я… Чего вы хотите все-таки? Денег? Меня?

– Нет, – твердо сказал Анри, – от вас я ничего не возьму. Можете не волноваться – о своем открытии я даже никому не скажу.

– Вы так великодушны, сударь, – ледяным тоном промолвила герцогиня. – Можно все-таки узнать причину такого вашего отношения?

Анри вздохнул.

– Мне просто жаль вас, – отозвался он. – Ведь вам придется жить с этим до конца ваших дней. Конечно, я мог бы натравить на вас правосудие, но… Жизнь сама вас накажет. – Он сделал еще шаг и, не оборачиваясь, произнес: – Кстати, герцогиня, вы зря ищете в ящике свой револьвер, чтобы выстрелить мне в спину. Я уже забрал его, потому что со мной такие штучки не пройдут. – Он поднял голову и встретил взгляд только что вошедшего Люсьена де Марсильяка, который с ужасом слушал их разговор. – А, господин Марсильяк! Мое почтение, сударь! Я уже ухожу.

– Эглантина, это правда? – прошептал Люсьен, обращаясь к кузине. – Неужели….

Но Готье не стал слушать дальнейшее и прикрыл за собой дверь.

* * *

– Нет-нет, баронесса, умоляю вас! Вы были великолепны, неподражаемы, просто восхитительны… Все одиннадцать писем вернулись к нам в целости и сохранности, стало быть, я просто обязан дать вечер в вашу честь. Прошу вас, не отказывайтесь! Я буду счастлив сделать вам приятное!

– Ну, хорошо, – сдалась Амалия. – Как вам будет угодно, Николай Григорьевич!

Распрощавшись с послом, она вернулась к себе в особняк.

– Покажись-ка, Франсуа! Сегодня ты выглядишь гораздо лучше… А где наш друг?

– Ушел куда-то вместе со Скарамушем, – сообщил Франсуа. Он оглянулся и, понизив голос, спросил: – Мадам, а когда мы будем делить, ну… нашу добычу?

Облачко набежало на лицо Амалии.

– Когда хотите, Франсуа. Вас же только двое, стало быть, разделить драгоценности будет легче легкого.

Франсуа вытаращил глаза:

– Как – двое? А вы, мадам?

– Я ничего не хочу, – сказала Амалия. – Так что забирайте и мою долю тоже.

Ее переполняла грусть. Все было почти так же, как прежде, и тем не менее стало совсем другим. Этот бал, который ей совершенно не нужен, лебезящий Шереметев… полные почтения физиономии посольских… и где-то на далеком кладбище Ален медленно обращается в прах… и Тростинка, чьего настоящего имени она так и не узнает никогда… А в газетах мелькнуло сообщение, что принц Луи де Ларжильер погиб, упав с лошади… правильно, не писать же, что он сошел с ума в погоне за силой, которой не существует в природе… И еще Анри просил у нее прощения за свои подозрения… Но все же это был уже совсем не тот Анри, которого она на мгновение полюбила, а совсем другой человек. И сама она сделалась другой.

Званый вечер в честь баронессы Корф вышел весьма впечатляющим. Переливы шелка, атласа, парчи; цветы в волосах дам, цветы повсюду; мерцание орденов и бриллиантов, блеск мундиров; трепет вееров, шарканье ног, голоса, улыбки… – и все это втиснуто в пространство нескольких комнат, все перемещается, как в калейдоскопе, наполняя завистью сердца тех, кто остался не причастным к столь яркому празднику жизни. Вот господин в бакенбардах – Люсьен де Марсильяк, подающий надежды журналист, опора бонапартистской партии; он вовсю флиртует с миловидной мадемуазель Эрлен, которая, похоже, к нему неравнодушна, и в свете поговаривают, что, может быть, они даже поженятся, если Люсьену и папаше Эрлены удастся сговориться насчет приданого. Вон тот хромающий господин – Жером де Сен-Мартен, внук самого императора; с недавних пор он стал носить перстень с каким-то странным черным обломком, а всем любопытствующим важно отвечает, что это его талисман. В левом углу – академик Фернан Шанталь, оживленно жестикулируя, объясняет курносой мадемуазель Примо:

– Плиний! Он изумителен, просто изумителен! Взять хотя бы рассказ о рубине-вампире… Или о черном камне власти! – (Почему-то при этих словах стоящий к нему спиной Жером де Сен-Мартен вздрагивает.) – Представляете, когда вы берете его в руки, он кажется совершенно ледяным! А знаменитый изумруд, в котором, по преданию, любой человек может увидеть свое будущее? А…

Мадемуазель Примо подавляет зевок и, обмахиваясь веером, думает о том, до чего же несносны старики.

В нескольких шагах от нее российский посол граф Шереметев разговаривает с обворожительной баронессой Корф в платье цвета коралла и с приземистой женщиной лет сорока пяти, которую знает весь Париж. Это невероятно богатая и эксцентричная княгиня Лопухина. У нее широко распахнутые глаза, вечно изумленное личико и голосок обиженной трехлетней девочки.

– Ах, баронесса, – лепечет она, – как я рада познакомиться с вами! Я слышала, вы живете в моем особняке? Надеюсь, вам там понравилось?

Видя, что дамы не нуждаются в его присутствии, граф оставил их и подошел к мрачной вдове герцога де Лотреамона, которая только что вошла в зал. Заметив ее, Люсьен де Марсильяк отвернулся.

– Да, мне очень понравилось, – ответила Амалия на вопрос княгини.

– Ах, – воскликнула та, всплескивая пухлыми ручками, – я так счастлива! Потому что мне самой никогда не нравился этот дом. Во-первых, там ужасные росписи на стенах. – Она понизила голос до шепота и еще больше распахнула глаза. – Представляете, в одной из спален была изображена смерть. Да-да, сама смерть с косой! Конечно, я велела ее закрасить, изобразить какую-нибудь, знаете ли, аллегорию, но все равно… И потом, предыдущие владельцы… как же их звали? Д’Альберы, да! Так вот, они все умерли в этом доме!

– Что? – болезненно вскрикнула Амалия.

– Ну да, – жизнерадостно подтвердила княгиня Лопухина. – Особняк принадлежал их семье несколько веков, он не один раз горел, потом несколько лет стоял заброшенный, и я его купила, знаете ли. Мне казалось, это так романтично – старый дом и всякое такое, но… Что с вами? Вы так побледнели!

– Простите, княгиня, – пробормотала Амалия. – Я… Мне нехорошо. У меня кружится голова… и вообще… Извинитесь перед графом от моего имени. Мне… мне срочно надо идти.

– Куда вы, баронесса? – кричала ей вслед обескураженная княгиня Лопухина, но Амалия, не слушая ее, уже бежала по лестнице к выходу.

* * *

Яркий солнечный свет лился в распахнутые окна. Над Парижем, расцвеченные закатом, плыли пестрые облака.

Солнце на западе.

Любовь на севере.

Смерть на юге.

Тень ведет к свету.

Амалия стояла посреди своей спальни в особняке княгини Лопухиной, который когда-то принадлежал семье д’Альбер. За ее спиной заходило солнце. Кусая губы, молодая женщина мучительно размышляла.