Читать книгу "Огненные письмена - Маркус Сэйки"

Он отошел, чтобы оценить плоды своих трудов. Вид баллонов не вызывал эстетического восторга. В отличие от камерного блока они не предназначались для полетов и напоминали опухолевые образования на брюхе обтекаемых машин. Конечно, эффективность дронов пострадает, но им не придется лететь далеко. Пока он работал, неторопливый гром схватки усилился.

Сорен нащупал клапан на первом баллоне и начал откручивать его, пока не услышал слабое шипение.

Потом он нажал клавишу на планшетнике, и двигатель ожил.

Еще секунда – и дрон покатился.

* * *

Вены Купера горели огнем, голова раскалывалась от боли. От притока адреналина руки дрожали. Как только Шеннон поняла, куда направляется Сорен, они побежали со спринтерской скоростью, остановившись только раз, когда в буквальном смысле столкнулись с группой виджилантов. Схватка была быстрой и жестокой – пять Сыновей Свободы против них двоих, но в рукопашном поединке оружие бесполезно, и они с Шеннон дрались со спокойной синхронностью. Она, скользя и крутясь, оказывалась там, где ее не ожидали, била их ногами в лицо и наносила рубящие удары ребром ладони, а он действовал иначе – вклинился в группу, сбил на землю одного, отдавил ногу другому, вывернул ему руку и сломал в локте. Третий – громила, который вполне мог опрокинуть грузовик, – ухватил его медвежьей хваткой и не отпускал, пока не получил удар коленом в пах и два удара головой по носу.

К тому времени первый сбитый им виджилант начал подниматься, но Шеннон уложила его выстрелом из дробовика. Они посмотрели друг на друга и снова припустили бегом. Улицы были темны, здания заброшены, но за ними бушевала схватка. В воздухе висел запах дыма, раздавались крики умирающих мужчин и женщин.

Когда они добежали до аэродрома, первой мыслью Купера было: а если она ошиблась? Огни на взлетно-посадочной полосе были включены, но они не увидели ни охраны у ворот, ни самолетов на дорожках. Потом он заметил планер, подготовленный к полету, – на носу у него был закреплен трос, левая дверь открыта, а у переднего колеса лежало тело пилота. Слишком далеко, чтобы разглядеть подробности, кроме отражения луны в луже крови. Фирменный почерк Сорена.

«Опоздали?»

Страх охватил его. Если Сорен уже отправил дрон в полет, то все кончено. Погиб не только город, но и весь мир. Вирус Джона Смита поглотит все. Он уничтожит правительство, погрузит в хаос Америку и, возможно, весь мир. Он убьет Натали, заразит его сына и приведет к смерти…

В ангаре мелькнул слабый свет – в том ангаре, на котором красовался логотип «Эпштейн индастриалз». За ружейной стрельбой все отчетливее раздавался еще какой-то звук. Жужжание, похожее на работу турбины. Или…

«Двигатель».

– Шеннон!

Он не стал смотреть, побежит ли она за ним, бросился к ангару со всей скоростью, на какую был способен. Сердце его выпрыгивало из груди, легкие горели.

Из ангара выкатился какой-то предмет, обтекаемый, невысокий. Он был в три раза меньше «Серафимов», используемых армией США, но Купер без труда опознал беспилотник. А когда аппарат начал набирать скорость, Купер разглядел что-то у него под брюхом. Цилиндр длиной около полуметра.

Он прикинул варианты…

«Тридцать метров при вертикальном движении, и двигатель набирает обороты.

Я не знаю, будет ли вирус уничтожен в результате взрыва.

Но когда он поднимется в воздух, ему понадобится меньше минуты, чтобы долететь до линии соприкосновения и заразить десятки тысяч человек.

И тогда ты точно знаешь, что случится».

…и понял, что у него есть только один.

Купер поднял винтовку, принял равнобедренную стойку, приложил к плечу приклад. Оптического прицела у винтовки не было – только светящийся. Он дал три быстрые очереди.

Случилось две вещи. Пули из его винтовки, попав в крыло, высекли искры.

И затвор винтовки не закрылся. Патроны в магазине кончились.

Шеннон рядом с ним выстрелила, потом, перегнув ствол, выстрелила еще раз, но Купер ничуть не удивился тому, что дрон продолжал катиться, быстро набирая скорость. Если пули из его винтовки рикошетировали от поверхности дрона, то дробь была абсолютно бесполезна. Он нажал рычаг, скинул магазин и одновременно потянулся за последним. Дрон менял направление, расстояние быстро увеличивалось – сорок метров, пятьдесят. Купер подумал о топливном баке, но если крыло отражало пули, то уж топливный бак, черт его возьми, наверняка имел еще большую защиту, а значит, оставалось что? Дрон не был военным, но, сделанный по новейшим технологиям, наверняка имел защиту от стрелкового оружия в боевых условиях.

В боевых условиях. Не на взлете.

Купер поставил затвор на место, перевел винтовку в полностью автоматический режим, доверился мышечной памяти и базовой подготовке. В семнадцать лет ему позволили поучаствовать в соревнованиях отца. Это были безрассудные, нелегкие минуты, но он не подкачал, а сейчас новое упражнение, стрельба по движущейся цели – движущейся быстро. Он позволил прицелу вести дрон, набиравший скорость, смотрел вдоль ствола не мигая, прицеливаясь в распорку заднего колеса, отстрелял половину магазина зараз, прицелился снова и выпустил остальное.

Выдвижная распорка оторвалась. Полметра днища болталось и подпрыгивало впереди дрона, когда он перевернулся через стабилизатор. Материал рассыпался и рвался, оставляя след искр, трение перешло на топливный бак, и жидкий водород взорвался ослепительным огненным шаром бледно-голубого пламени.

Несколько мгновений Купер смотрел на горящий дрон, потом закинул назад голову и зарычал. Рядом с ним смеялась Шеннон, прикрыв рот ладонью, а в другой руке держа дробовик. Они сделали это, справились, и пусть рядом бушевало сражение, пусть миру еще грозили опасности, но он и дальше будет вращаться, еще есть время…

Купер думал так, когда из ангара появился второй дрон.

Они с Шеннон переглянулись. Она посмотрела на взлетную полосу.

– Нет, – сказал Купер, проследив за ее взглядом.

– Да, – ответила она и бросила ему дробовик. – Кончай с Сореном.

И припустила к стоящему планеру.

Глава 42

Лук Хаммонд стоял в темноте, глядя, как заживо сгорают люди.

Он всю свою жизнь был воином и давно уже пришел к выводу, что ни один хороший человек не мог бы оказаться в тех местах, в которых побывал он, видеть то, что видел он, делать то, что делал он. И не имело значения, что он сражался за свою страну, за своих детей. Не имело значения, что он был человеком дисциплинированным и сдержанным. Существовал зверь – роняющее слюну, гнилое улыбающееся животное, от которого воняло сексом, потом и дерьмом. Каждый мужчина чувствовал его. Большинство людей проживали отмеренный им срок и умирали, не проведя ни минуты в обществе этого зверя, не ощутив той жуткой свободы или знания красоты, которая произрастает из ужаса. Никакие слова не могли описать его, потому что оно родилось там, где нет слов, когда не было слов.