Читать книгу "Дело о продаже Петербурга - Михаил Карчик"

— Давление… Шприц… — отрывистые команды оперирующего врача гулким эхом отзывались в белой комнате. — Атропин… Дефибрилятор…

* * *

После звонка Нертова Николай живо оделся, достал из небольшого, вмонтированного в стену и скрытого от посторонних глаз эстампом, сейфа, органайзер с дискетой, а затем направился к выходу. С первой попытки это сделать не удалось, так как выпорхнувшей из ванной Женевьеве было совершенно безразлично, по какой причине пытается исчезнуть ее друг. Главное — он собирался удрать — а сие было, ну, совершенно невозможно! Во всяком случае, в ближайшее время.

Женька обвила руками шею Арчи, а когда он попытался осторожно освободиться, заверив, что скоро вернется, хитрая француженка повела плечами, отчего накинутый на них халатик свалился на пол. Одновременно она неожиданно сделала задний зацеп, что не так заметно, как подножка и не столь болезненно, как подсечка. В результате сыщик полетел на ближайший диван, а находившаяся неподалеку Мэй-Маша обиженно удалилась к входным дверям, высказывать свое недовольство живо утащенному тапку, улетевшему при падении с ноги хозяина…

В конце концов Арчи все же удалось расстаться с Женевьевой, которая на всякий случай слегка надулась и заявила, что сможет пробыть здесь одна не более часа, после чего обязательно отправится на экскурсию по городу. Угроза возымела действие, и Николай заверил, что будет бежать чуть ли не галопом, лишь бы удалось спасти Питер от очередного вторжения сумасшедшей, хотя и очень симпатичной фурии. Он чмокнул на прощание Женьку в щеку и поскорее выскочил из квартиры.

Однако, казалось, француженка поняла слова своего избранника буквально и прилипла к окну, чтобы удостовериться, как Арчи будет выдерживать обещанный аллюр. Только увидеть это ей не удалось: Мэй, словно сорвавшись с цепи, с глухим лаем вдруг начала яростно бросаться на запертую входную дверь. Женевьева попыталась одернуть собаку, велев ей прекратить гавкать, дескать, хозяин скоро вернется. Но это оказалось бесполезным. Тогда девушка снова подбежала к окну — крикнуть выходящему из дома Николаю, чтобы он сначала успокоил Мэй или забрал ее с собой. Но во дворе никого не было видно. Лишь со стороны парадной, откуда должен был появиться Арчи, выскочили двое парней и заспешили к арке, выходящей на улицу. Один из них на бегу оглянулся, и его лицо показалось Женевьеве знакомым. В руках бегущий держал небольшой темный предмет, напоминающий портмоне или записную книжку. У Женьки вдруг защемило сердце. Она, уже не раздумывая, отперла дверь и бросилась вниз по лестнице следом за выскочившей собакой…

Николай лежал на площадке первого этажа, почти у самого выхода. Его волосы уже намокли от крови, глаза были закрыты. Женевьева оттолкнула Мэй, которая принялась облизывать лицо хозяина, и попыталась для начала нащупать пульс на руке Николая, но не смогла это сделать. Тогда девушка осторожно прикоснулась к шее, стараясь уловить ниточку сонной артерии, и одновременно приблизила ухо к лицу лежащего, чтобы уловить хоть слабое дыхание. Это удалось, после чего Женька быстро, как ее некогда учили на занятиях по травматологии, осмотрела пострадавшего.

Кроме здоровенной раны на голове, других повреждений не было заметно. Девушка с облегчением констатировала, что злополучный симптом «очков», а также кровотечение из носа и ушей отсутствуют, а значит, во всяком случае, перелома основания черепа нет. Но то, что Николай был мертвенно бледен, наблюдалось слабое поверхностное дыхание, барикардия (замедление пульса) и к тому же пострадавший был без сознания — все это не оставляло сомнений в тяжести травмы. Худшие опасения подтверждал и обрезок металлической трубы, валявшийся неподалеку.

Женька растерянно оглянулась, думая, что следует предпринять: попытаться дотащить Николая до квартиры или, лучше, сразу вызвать врачей? Но в этот момент на лестничной площадке приоткрылась одна из дверей. В образовавшейся щели, расшириться которой не давала толстая металлическая цепочка, показался чей-то любопытный носик.

— Appelez une ambuiance, s’il vous plait, — забывшись, по-французски начала Женевьева, но, спохватившись, уже чуть ли не прокричала по-русски: — Умоляю, вызовите «скорую»!

Дверь квартиры захлопнулась, но почти сразу распахнулась и уже без цепочки. Вместо носика на лестничной площадке показалась обитательница квартиры полностью. Это была девчушка, которой можно было дать на вид как лет тринадцать, так и все шестнадцать — все зависело от освещения и частоты встреч с подростками, которых в последнее время все чаще по заграничному называют тинейджерами. Ее черные застиранные джинсы были драными на коленках, а футболку заменяла не менее драная тельняшка. В руках девчушка держала пакет со стерильным бинтом…

Промахнувшись мимо уха Мэй, а потому попав рукой в ее пасть («Привет, Маша!»), отчего собака лишь обескуражено отвернула морду, девчушка присела на корточки рядом с лежащим и, не давая времени Женевьеве опомниться, начала разрывать упаковку бинта и одновременно протараторила, что она уже успела позвонить в «скорую», которая вот-вот приедет, и вообще все знает, так как здесь живет.

— Вы — подруга дяди Коли, а я — его соседка, — девчушка гордо взглянула на Женевьеву, — и Маша меня любит. А сегодня я услышала, что на лестнице кто-то разговаривает, выглянула в глазок, думала, это Шурка хочет какую-нибудь пакость сделать… Он однажды мне уже дверную ручку проволокой к батарее привязал… А там два мужика. И дядя Коля вниз бежит… А мужики не пьяные были. Они только стояли обнявшись, как гомики… А когда дядя Коля мимо пробегал — один ему по голове и дал. А потом быстро карманы обчистили, кошелек, толстый такой, забрали — и деру… Я сначала в «скорую» — их все равно уже не поймать, а потом слышу — опять кто-то бежит. А это вы…

Не переставая тараторить, девчушка деловито переместилась на корточках поближе к Арчи:

— Помогите, я перевяжу рану, а потом затащим его ко мне. Все равно предки сейчас на работе, а на лестнице лежать нельзя…

Но ни сделать перевязку, ни перенести с лестничной площадки Николая не удалось, так как сначала у парадной послышалось урчание мотора автомобиля, а потом в дверях появился врач неожиданно быстро приехавшей «скорой».

— Хоть бегите со своей псиной вслед за машиной, но внутрь ни вас, ни собаку я не возьму, — медик был непреклонен. — У человека опаснейшая черепно-мозговая травма, вероятно, придется оперировать, может, не выживет, а вы тут со всякой заразой! И вообще, шли бы лучше домой, переоделись…

— Да вы не человек, а козел какой-то! — девчушка начала яростно наскакивать на врача, но тот лишь отмахнулся от нее, словно от назойливой мухи:

— Не мешай работать.

Потом коротко переговорил по рации, бросил Женевьеве, что ее муж будет доставлен в Военно-медицинскую академию, хлопнул дверью «скорой» и медицинский форд, протяжно завывая, заспешил в сторону Карповки.

— Вам что, плохо?.. А может, налить чего-нибудь? — Женевьева услышала как бы вдалеке голос новой знакомой. — У моего папца в заначке есть коньяк. Я знаю, где…

— Нет-нет, спасибо, — все происходящее вокруг было сейчас от Женьки очень далеко, и она, взяв за ошейник Мэй, потянула собаку наверх, к квартире Арчи. — Извини, мне надо идти. Надо…