Читать книгу "Гортензия в маленьком черном платье - Катрин Панколь"

Ее внутренности были словно разодраны. «Никогда больше, – говорила она себе, – никогда больше!» Оскар на следующий день после родов пришел к ней с букетом из двенадцати алых роз. Она смеялась: вот пентюх! Рукава рубашки были ему длинны, лицо все в рытвинах от прыщей, жалкий тип. Он взял ребенка на руки, и ребенок заплакал. Отличное начало!

Она пожаловалась, что устала, тогда он ушел, но обещал вернуться.

Оскару она обещала, что выйдет за него замуж. И он помадил волосы, напевая сквозь зубы: «Я женюсь на янки!»

А он был просто подставным лицом. Его обдурили. Он будет играть роль официального отца ребенка.

Но этого она ему, конечно, не сказала!

Она ждала Улисса. Мечтала о горячих руках Улисса, о голосе Улисса, его запахе, его силе, его губах, его руках, гладящих ее по волосам…

Улисс не пришел. На следующее утро она встала. Посмотрела на пальмы за окном, качающиеся от ветра, на их мохнатые стволы, на трепещущие ветви и пучки листьев. Обернулась к девочке в прозрачной колыбельке. Красивая малышка, темненькая, глаза черные, блестящие. И длинные пальчики, которыми она перебирала, как муха лапками. Глаза у нее были широко открыты. У обычных детей обычно глаза закрыты. Какая-то она необычная. Она смотрела на нее, покачивая светлыми волосами над колыбелькой.

– Hola, muchacha! – прошептала она, протягивая девочке палец.

Малышка схватила палец и сжала его, искривив свой крохотный ротик и изображая нечто, что у детей двух дней от роду означает улыбку, хотя и больше похоже на гримасу.

Сердце ее заколотилось, она протянула руки, чтобы взять ее, но опомнилась: «Нет-нет, не нужно этого делать, я тогда точно не смогу никуда уйти. Или надо будет тащить ее с собой».

– А что я буду делать с тобой, muchacha? – прошептала она из-за полога светлых волос, словно бы пряталась, чтобы потом бежать. – Мы с тобой еще не старые обе, так что ничего страшного нет. Когда-нибудь я вернусь за тобой. А пока они за тобой присмотрят.

Она подушила девочку за ушками. «Это французские духи, muchacha, вот ты и стала прекрасной желанной женщиной!»

Она прошептала: «Hasta la vista, muchacha!» Надела красное хлопчатобумажное платье, джинсовую курточку, белые тенниски и ушла.

Но до этого она пришпилила к коляске бумажку с именем ребенка: Калипсо. Это было ее прощальное послание. Он наверняка поймет. Он ведь отнюдь не идиот. Она изучала «Илиаду» и «Одиссею» в колледже. Ей понравилось, читать было совсем не скучно. Там были истории запрещенной любви и история одной непобедимой любви.

Она верила в непобедимую любовь.

До рождения Калипсо.

Она неожиданно разрыдалась.

Как же это было давно!

А она-то думала, что все забыла.

– Ну что с тобой такое, amore? Ты несчастлива со мной? Ты больше не любишь моего маленького дружка? Есть у тебя кампари, скажи-ка наконец? Ох, как хочется стаканчик кампари.

* * *

– Римляне писали на листах папируса. Они склеивали из листьев длинную ленту, которую скручивали потом в свиток. Читать свиток было неудобно, а использовать как источник еще неудобнее: иногда его нужно было развернуть целиком, чтобы найти где-то в конце нужную информацию. Кроме того, сама природа материала делала затруднительным создание иллюстраций, и писать на нем можно было только с одной стороны.

Жозефина стояла перед студентами, говорила и одновременно раздавала бумажки с распечатанным списком подходящей литературы, которую можно использовать для написания курсовой работы.

– Вы можете найти много полезных сведений по теме нынешнего курса и даже больше в замечательной книге Кьяры Фругони «Средние века перед глазами» издательства «Бель-летр». Все получили листочки со списком литературы?

Студенты закивали.

– Ну тогда вернемся к тексту мадам Фругони. В Средние века были открыты еще два материала, которые можно использовать для письма: пергамент, основой которого служила чаще всего козья и телячья кожа, и бумага, производимая на основе тряпок, но она получила распространение только в конце двенадцатого века. Чтобы сделать пергамент, кожу животных подвергали целому ряду разнообразных обработок, в результате чего она становилась мягкой, гладкой и тонкой. Кожу затем нарезали на листы, а листы сшивали в тетради, которые, в свою очередь, собирали между собой, для сохранности заключали в твердую обложку, и получалась рукопись – практически эквивалент современной книги. Пергамент позволял писать на обеих сторонах листа, даже учитывая, что та сторона, на которой изначально росла шерсть, оставалась более шероховатой и темной.

Один из студентов в глубине зала хихикнул: его рассмешила мысль о том, что люди писали на шероховатой и темной коже теленка.

– А скажите, пожалуйста, нужно было убить много животных, чтобы напечатать, например, экземпляр Библии?

– Очень много. Практически целое стадо. Именно поэтому книги стоили так дорого и предназначались для элиты. Кроме того, они были написаны исключительно по-латыни.

– А чем пользовались обычные люди для повседневных нужд?

– Чтобы что-то быстро записать, для черновиков, записей лекций в университете, для любовных стихотворений использовали восковые таблички. Их уже применяли в Античности. Известно также, например, что Карл Великий пользовался ими, чтобы научиться писать. Хотя успеха добился небольшого.

– Карл Великий был двоечником? – с радостным видом спросил Жереми.

Перед лекцией они встретились с Жозефиной в кафетерии. Жозефина попросила помочь ей в одном деле. Оно касалось той беседы, которая у нее была с Гортензией.

И идея, конечно, принадлежала Гортензии.

Гортензия позвонила матери, чтобы рассказать о вчерашнем концерте, голос у нее был такой, как в былые времена, – звонкий, готовый к диалогу, понимающий. Жозефина сказала себе: «Я могу с ней поговорить, она выслушает меня, не оттолкнет».

– Все отлично, мамуль! Вчера во время ужина Елена анонсировала наш совместный проект перед всеми гостями. Я так взбудоражена. Я скоро приеду в Париж. Мне понадобится….

Далее следовал длинный список того, что ей понадобится. Прежде всего нужно предоставить ей место для работы. Много места. Она хотела бы назад свою комнату, а может ли она еще использовать гостиную, чтобы переделать ее в мастерскую? «Ты не против, тебя это устраивает?» Она тарахтела в трубку: «Ой, вот увидишь, мам, вот увидишь, держись крепче, за мной будет не угнаться. На старт, внимание, ма-а-арш! Буду работать все лето, я уже договорилась о встрече с Жан-Жаком Пикаром, я так счастлива, так счастлива…»

– А кто это? – поинтересовалась Жозефина.

– Ну я же тебе уже говорила! Это человек, который способствовал продвижению самых модных марок одежды. Он примет меня, меня, Гортензию Кортес, ты представляешь, мама, и, бим-бам-бум, я понесусь на гребне успеха.