Читать книгу "Игра или страсть? - Элизабет Торнтон"

Это была странная мысль, но она утешала. Она давала надежду.

Глава 27

В полусне Марион почувствовала запах виски.

– Ты победил на выборах! – воскликнула она, затем обиженно надула губы из-за того, что он отправился кутить, вместо того чтобы сразу же сообщить ей о результатах.

– Нет. Я проиграл. – Он отвернулся и стал снимать с себя одежду.

Потрясенная Марион вскочила и подошла к нему.

– Проиграл?

– Начисто.

– Ох, Брэнд. Что я могу сказать? Мне очень жаль.

Он не был похож на человека, который лишился своей сокровенной мечты. Он был похож на человека, который только что выиграл в рулетку целое состояние.

– Не стоит сожалеть. Я завоевал гораздо более важное, чем победа на выборах. Оно всегда было моим, только я был слишком слеп, чтобы увидеть.

Она была озадачена:

– Что же это?

– Ты должна знать. Разве не ты убедила их приехать?

– Ты имеешь в виду своих родных? Нет. Нам всем пришла в голову одна и та же мысль. Хотя мы с сестрами выехали первыми, они догнали нас, и мы приехали вместе.

– А чьей идеей было снять траур? Марион покачала головой:

– В этом тоже все оказались единодушны. Нелепо носить траур по людям, которые причинили столько вреда. Конечно, твоя бабушка… Она приняла близко к сердцу смерть мисс Каттер и все обстоятельства, приведшие к этому. Они столько лет были вместе.

Он обнял ее за плечи, его глаза были очень синими и очень серьезными.

– Почему ты здесь, Марион?

– А разве ты не знаешь?

– Я не умею читать мысли, а твои настолько запутаны, что их невозможно прочесть.

Она могла быть дерзкой, могла быть сдержанной, но в данный момент, когда этот сложный, одинокий мужчина позволил ей заглянуть в свою душу, она чувствовала себя совершенно смиренной.

– Мистер Гамильтон, – мягко проговорила она, – я так давно восхищаюсь вами и люблю вас. Не окажете ли мне огромную, великую честь принять мою руку и сердце?

– Это чтобы возместить мне проигрыш на выборах? Ее чувство смирения в тот же миг испарилось.

– Нет, идиот ты этакий! Потому что я люблю тебя и не могу жить без тебя!

Он закрыл глаза и вновь широко открыл их.

– Я никогда не дам тебе забыть, что ты сделала мне предложение.

Она надулась:

– Если ты намерен смеяться надо мной… Он не дал ей договорить:

– Я имею право на небольшую месть за все те страдания, которые ты причинила мне. Мой ответ «да». Я понял, что ты женщина, которая предназначена для меня, с тех пор…

– С каких пор?

Искорки смеха осветили его глаза.

– С тех пор как ты свалилась с лестницы и ушибла ногу. – Он кивнул, когда она с сомнением посмотрела на него. – О да. Я чуть с ума не сошел от страха, пока ты не велела мне перестать суетиться. Я люблю тебя, Марион.

Она улыбнулась:

– Я знаю. Я ведь читаю твои мысли, помнишь? А теперь проверим, умеешь ли ты читать мои.

Она многозначительно взглянула на кровать. Засмеявшись, он подхватил ее на руки.

Марион потянулась под тяжестью руки Брэнда и приподнялась на локте.

– Ты ведь не собираешься оставить политику только потому, что проиграл выборы, правда?

На его лице промелькнуло удивление.

– Я думал, ты как раз этого хочешь, я имею в виду тихую жизнь…

Она поморщилась.

– Наверное, я это заслужила. Я старалась быть благородной, старалась поступать так, чтобы всем было хорошо. Ничего не вышло. По сути, я начинаю верить, что стремление быть благородной – своего рода высокомерие. Какой смысл в том, чтобы делать всех несчастными?

– Это интересно. – Он тоже оперся на локоть, чтобы быть с ней лицом к лицу. – Расскажи, что заставило тебя передумать?

– Я не передумала. Думаю, в глубине души я всегда знала, что не смогу отказаться от тебя. Но Теодора заставила меня увидеть, какой дурой я была – о, не на словах, разумеется. Она отказалась от любимого мужчины без веской причины, и чем больше растравляла свою уязвленную гордость, тем труднее становилось признать, что она совершила ошибку. Он усмехнулся:

– Вряд ли Теодора считает, что совершила ошибку.

– Вот и я о том же. Если это не высокомерие, то тогда не знаю что. – Она опустила голову на подушку. – И потом ты. Ты так сосредоточился на достижении своих целей, что отрезал себя от близких. Тебе действительно нужна жена, а поскольку мне невыносима мысль о другой женщине в этой роли, я решила, что пора с этим что-то делать. Поэтому я поговорила с Эмили и рассказала ей о наших родителях.

– Ты рассказала Эмили о родителях?

– Я чувствовала, что должна. Я подумала, что, когда мы поженимся и ты станешь премьер-министром – а Феба совершенно уверена, что так и будет, – я сделаюсь мишенью для сплетников или завистников. Поэтому я хотела, чтобы Эмили узнала правду, прежде чем услышит ее от кого-то другого. Ты что-то сказал?

– Нет, – хрипло ответил он, – просто что-то в горле запершило. – Он прокашлялся. – Ну и как отреагировала Эмили?

– О, она пролила несколько слезинок, но не о себе, а о нашей маме и обо мне. Но она рассуждает так же, как ты. Она считает, что епископские копии подтвердят, что отец женился на маме при первой же возможности. – Она покачала головой. – бы я быть такой, как Эмили. Последние несколько лет я охраняла эту тайну так, словно наступит конец света, если она откроется. – Марион печально улыбнулась. – Это тоже своего рода высокомерие. В результате я окружила себя неприступной стеной. Жить за такой стеной очень одиноко, ты должен знать.

Он кивнул:

– Как никто другой. Марион тоже кивнула.

– Ну а Эмили не такая, как мы. Сразу после того, как я поделилась с ней страшной семейной тайной, она побежала и рассказала об этом Эндрю. Она говорит, что он ей как брат и она чувствует себя лучше после разговора с ним.

– Брат? – пробормотал он. – Интересно… Это напомнило мне об одном деле. Хочу тебе показать кое-что.

Она удержала его, схватив за запястье.

– Посмотри на время! Мне нужно вернуться в свою комнату, пока гостиничный персонал не приступил к работе.

Он взглянул на часы.

– Нет, не уходи. Еще есть время.

– Время для чего?

Он поцеловал руку, которая удерживала его, потом нос, потом губы. Дэвид Керр подождет.

– Угадай мои мысли, – сказал он.

Через три недели они обвенчались в церкви Лонгбери. Эмили была прелестной подружкой невесты, а из Фебы и Флоры получились воистину ангельские девочки с букетами, но не от них у Брэнда захватывало дух, а от невесты, и не только потому, что она была прекрасна, а потому, что буквально светилась счастьем. А ее счастье делало счастливым и его.