Читать книгу "Иностранные связи - Элисон Лури"

Его любовная жизнь нисколько не лучше. Как и у Макхита, она строится по законам литературы восемнадцатого века. Мужчина встречает невинную женщину, соблазняет, а потом бросает. Иногда он всего лишь «обольщает» ее, иногда берет силой. Заканчиваться история может по-разному. Женщина чахнет и умирает, или производит на свет ребенка — живого или мертвого, — или отправляется на улицу, или идет в монахини и так далее. Мужчина может пуститься на поиски новых жертв, или будет в конце концов разоблачен, или заслуженно погибнет, или вернется к прежней возлюбленной — и если вернется вовремя, то получит прощение и женится.

Можно сказать, что Фред совратил и Ру, и Розмари, а потом оставил и ту и другую, когда они больше всего нуждались в нем, — точно так же Макхит оставил Полли и Люси. Разумеется, без злого умысла. Ведь Ру — «свободная женщина», как она себя называла, а Розмари богата и знаменита. Потому-то Фреду и казалось, что им невозможно причинить вред, но за этот год он понял, что люди все хрупки, даже самые сильные и независимые.

Ру мечтала поехать в Англию, но не смогла из-за Фреда, из-за ссоры с ним. В мае она написала ему — должно быть, надеялась, что Фред тотчас вызовет ее к себе; вместо этого письмо пролежало у него на столе несколько недель. Он внушил Розмари безоглядную любовь, а сам любил ее лишь до тех пор, пока ему было удобно… Вот тут-то он и попался. В душе он, возможно, будет любить ее всю жизнь, даже если Эдвин был прав и та Розмари, которую он любит, ненастоящая.

На табло появляется сообщение о начале посадки. Подхватив чемоданы, Фред следом за другими пассажирами идет в коридор, к движущейся дорожке, которая довезет его до выхода. Фред смотрит, как мимо проплывают те же самые плакаты с живописными уголками Британии, что и полгода назад, — или уже другие, но очень похожие. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким негодяем.

Но как-никак он молодой, красивый, образованный американец, доцент в одном из крупнейших университетов, и спешит домой, к прекрасной женщине, которая любит его и ждет. Мало-помалу к нему возвращается природная жизнерадостность. В конце концов, в «Опере нищего» нет строгого приговора. В третьем действии Гей вмешивается в ход пьесы — как Господь в дела человеческие, — чтобы дать ей счастливый конец. Он не дает казнить Макхита и воссоединяет его с Полли. Фред и Ру тоже скоро будут вместе.

Сделал ли это Гей всего лишь в угоду публике, как он заявляет? Или потому, что любил своих героев? Знал ли он по опыту или догадывался чутьем гения, что всегда есть надежда — пусть не для всех, но хотя бы для самых деятельных и удачливых из нас?

На душе у Фреда становится легче. Он больше не стоит неподвижно на резиновой дорожке, а идет вперед. Цветные плакаты с видами Британии бегут назад вдвое быстрее, и Фреду кажется, будто он шагает в будущее, уверенно и стремительно, как никогда.

12

Можно кости поломать палками, камнями,

Но меня не испугать грубыми словами.

Позже будешь слезы лить над моей могилой,

Пожалеешь, что бранил меня, миленький мой милый.

Из английской народной поэзии

В Лондоне сырой, дождливый летний день. С серого неба потоками течет вода, заливая все за окном кабинета Винни: дома, сады, деревья, машины, людей в плащах и под зонтами. От дождя никуда не спрячешься, вода льется с зонтов на асфальт, и снизу летят брызги. Винни хмуро глядит сквозь пелену дождя на юго-запад, в сторону Примроз-Хилл, и гадает, почему Чак не звонит уже почти неделю.

Даже не гадает, а почти уверена, что молчит он неспроста. Вот и случилось то, чего она боялась. Чак охладел к ней; понял, как и многие до него — в особенности бывший муж Винни, — что по ошибке принимал благодарность за любовь. Может быть, еще и нашел другую, помоложе, покрасивее… Зачем ему теперь думать о Винни, которой и рядом-то нет и которая во время их последнего разговора опять отказалась назвать точный день своего приезда?

До той минуты они беседовали так же тепло и непринужденно, как обычно. Чаку интересно было послушать о том, как звонила Ру, и о ночной прогулке Винни на Хэмпстедскую пустошь.

— Ты такая добрая, — вставил он в середине рассказа, еще раз повторил в конце, и впервые Винни почти поверила. Не такая уж она добрая, зато хоть одно доброе дело сделала.

У самого Чака настроение было хорошее — может быть, даже слишком. На раскопках работа спорилась, и его поиски тоже шли отлично.

— Я столько Мампсонов нашел, что и не счесть. И все, должно быть, мои родственники, если копнуть поглубже. Один студент Майка сказал, что мне здесь, может, потому и хорошо. Говорит, генетическая память — слыхала о такой штуке?

— Есть такая теория.

— Звучит, конечно, странно. Но знаешь, Винни, мне тут и вправду нравится. Порой кажется, так бы и остался здесь навсегда. Даже домик здесь подумываю купить. Без выкрутасов, никакой не замок. В округе много продается славных домиков и почти задаром, не то что у нас в Талсе.

В Историческом обществе ему тоже очень помогли. Кто-то даже предположил, что Чак и его семья — потомки дворянина по имени де Момпессон, сподвижника Вильгельма Завоевателя, а фамилия Мампсон, возможно, простонародное сокращение. Винни, правда, в этом сильно сомневается, поскольку почти все известные на нынешний день предки Чака были, как и Старый Мампсон, неграмотными или полуграмотными крестьянами. Одна из семей — как недавно узнал Чак, — вероятно, жила в том самом доме, где он сейчас остановился.

— У меня это из головы не выходит, — признался Чак. — Прошлой ночью разглядывал я в комнате всю эту дряхлую мебель и думал, что в этой самой комнате спал кто-то из моих предков. Может быть, даже на той же кровати. А сегодня утром на раскопках — дождь как раз собирался, Майк спешил, я ему помогал — мне вот что в голову-то пришло… А вдруг Старый Мампсон или его родня копали то же самое поле? Ту самую землю, что у меня на лопате? Тут хочешь не хочешь, а задумаешься.

— Я тебя понимаю.

— Собираюсь съездить в Сомерсет, разузнать побольше об этих де Момпессонах. Но вот какое странное дело… не очень-то мне и хочется, чтобы они нашлись. Зачем мне, спрашивается, в предках француз-аристократишка? Но съездить я туда все равно съезжу. Завтра решил, если дождь не кончится. Говорят, не кончится. Но если ты приедешь — я останусь, ясное дело.

— Нет, — ответила Винни. — Пожалуй, не в эти выходные.

— Ладно, — вздохнул Чак. (Огорчился, решила тогда Винни. А сейчас теряется в догадках: разозлился? Обиделся? Решил вообще махнуть на нее рукой?) — Не хочешь — как хочешь. Может, послезавтра позвоню, расскажу, что разузнать-то удалось.

Или не позвоню. Вот что он должен был прибавить, думает Винни. Не позвонил ведь — ни в пятницу, ни в субботу, ни в воскресенье, ни в понедельник. Дуется, наверное. Или встретил другую, как, собственно, она и предполагала. Против ожиданий, Винни очень расстроилась; мало того — все выходные ни о чем другом не могла думать. В понедельник утром позвонила на Паддингтонский вокзал, чтобы узнать расписание поездов в Уилтшир, а поздно вечером, с трудом поборов стыд, набрала номер Чака в Уилтшире. «На этой же неделе приеду», — хотела сказать она Чаку. Пусть вопреки рассудку, пусть все кончится плохо — ничего не поделаешь. Да только не дозвонилась она до Чака ни в тот день, ни на следующий.