Читать книгу "Эркюль Пуаро и Убийства под монограммой - Софи Ханна"

– По мне, это совсем не так уж просто, – сказал я. – И даже напротив, довольно сложно.

– Нет-нет, друг мой. Vraiment[59], это еще не все. Сейчас вам трудно примирить между собой две версии одной истории, но вам станет гораздо проще, если вы изгоните из своей памяти все, что Дженни рассказала нам в доме Сэмюэла Кидда, где мы ее навестили, – забудьте это совсем. Это была ложь, от первого слова до последнего, хотя не сомневаюсь, что некоторые элементы правды в ней все же присутствовали. Самая лучшая ложь всегда основывается на правде. Через минуту Дженни сама расскажет вам все как есть, ведь ей теперь нечего терять, а пока позвольте сказать вам заслуженный вами комплимент. Именно вы, и никто другой, помогли мне увидеть вещи в их истинном свете – там, на кладбище в Грейт-Холлинге, у церкви Всех Святых.

Пуаро повернулся к Дженни и сказал:

– Ложь, которую вы сказали Харриет Сиппель о том, что Патрик Айв якобы берет с прихожан деньги за сообщения от их любимых, которые скончались, и что Нэнси Дьюкейн приходила в его дом ночами именно за этим – в надежде получить весточку от своего покойного мужа Уильяма. Ах, сколько же раз Пуаро слышал эту гнусную, отъявленную ложь!.. Много, много раз. Вы сами на днях сообщили нам, мисс Хоббс, что выдумали эту ложь в минуту слабости, от ревности и обиды. Но это-то как раз и есть ложь!

Стоя у оскверненной могилы Патрика и Франсис Айв, Кэтчпул сказал мне: «А что, если Дженни Хоббс солгала про Патрика Айва не для того, чтобы навредить ему, а чтобы помочь?» Кэтчпул понял истинное значение факта, который никто никогда не оспаривал, а потому не обсуждал всерьез, и который я по этой причине оставил без внимания: страстную любовь Харриет Сиппель к своему покойному, рано умершему мужу Джорджу. Разве Пуаро не говорили о том, как сильно Харриет любила своего Джорджа? Или о том, что ранняя кончина Джорджа превратила Харриет из счастливой добросердечной женщины в злобное, завистливое чудовище? Трудно себе представить потерю столь ужасную, столь сокрушительную, чтобы она затмила собой всю радость, изгнала все хорошее из жизни человека. Oui, bien sür, я знал, что Харриет Сиппель понесла такую потерю. Я знал это наверняка, и потому ни разу даже не задумался об этом!

Знал я и то, что Дженни Хоббс так любила Патрика Айва, что оставила своего жениха и последовала за преподобным в Грейт-Холлинг, чтобы продолжать службу у него и его супруги. Такая вот жертвенная любовь: готовая служить и довольствоваться малым. Однако в историях, услышанных нами от Дженни и Нэнси, именно ревность первой выдвигалась в качестве причины, почему она сочинила ту ужасную ложь – она ревновала Патрика к Нэнси. Но этого не могло быть! В этом нет логики! Мы должны думать не только о физике, но и о психологии. Дженни не сделала попытки наказать Патрика за его брак с Франсис. Она спокойно приняла тот факт, что он стал принадлежать другой женщине, продолжала быть его верной служанкой, хорошо служила им обоим в доме викария, и Патрик и Франсис платили ей ответной привязанностью. Так почему же, после стольких лет жертвенной любви, больше похожей на служение, любовь Патрика Айва к Нэнси Дьюкейн вдруг побудила Дженни пустить о нем клеветнический слух, который положил начало цепи страшных событий, приведших к его гибели? Ответ простой: ни на что подобное его отношения с Нэнси ее не побуждали, да и побудить не могли. Не внезапный всплеск ревности и потаенного желания, так долго томившегося внутри, стали причиной того, что Дженни оболгала Патрика. Это было что-то совсем другое. Вы пытались – не так ли, мисс Хоббс, – помочь человеку, которого любили? Даже спасти его. Я понял, что это было именно так, едва услышал теорию моего проницательного друга Кэтчпула. Это же так очевидно, а Пуаро, он был просто imbécile[60], что не заметил этого раньше!

Дженни взглянула на меня.

– Что еще за теория? – спросила она.

Я открыл рот, чтобы ответить, но Пуаро меня опередил.

– Когда Харриет Сиппель сказала вам, что видела, как ночью Нэнси Дьюкейн входила в дом викария, вы сразу поняли, что дело плохо. Вы-то знали об этих встречах – да и как вы могли не знать, живя с Патриком в одном доме, – и приняли решение во что бы то ни стало защитить его доброе имя. Но как? Ведь Харриет Сиппель, если разнюхает, что где-то пахнет скандалом, не успокоится до тех пор, пока не опозорит грешника публично. Чем еще, кроме правды, можно было объяснить присутствие Нэнси Дьюкейн в доме викария именно в те вечера, когда его жена там отсутствовала? Что тут можно было придумать? И вдруг, словно по мановению волшебной палочки, когда вы уже почти отчаялись, вас посетила одна мысль. И вы решили устранить опасность, которую представляла собой Харриет, с помощью соблазна и ложной надежды.

Дженни тупо смотрела прямо перед собой и не говорила ни слова.

– У Харриет Сиппель и Нэнси Дьюкейн было кое-что общее, – продолжал Пуаро. – Обе рано потеряли мужей. И вы сказали Харриет, что с помощью Патрика Нэнси смогла установить духовный контакт со своим покойным мужем – за деньги. Разумеется, втайне и от деревенских, и от Церкви, сказали вы, но, если Харриет пожелает, Патрик сможет сделать для нее то же, что он сделал для Нэнси. Джордж и она смогут снова… ну, не быть вместе, конечно, но хотя бы установить своего рода общение. Скажите, как отреагировала на это Харриет?

Последовала долгая пауза. Наконец Дженни сказала:

– У нее аж слюнки текли, так ей невтерпеж было. Сказала, что заплатит любые деньги, лишь бы еще раз поговорить с Джорджем. Вы и представить себе не можете, месье Пуаро, как сильно она его любила. Пока я говорила, ее лицо… впечатление было такое, будто покойница вернулась к жизни. Я пыталась объяснить все Патрику: что возникла проблема, но я нашла решение. Видите, я ведь сделала предложение Харриет без его ведома. Наверное, в глубине души я понимала, что Патрик никогда на это не согласится, но я просто не знала, что придумать! И не хотела, чтобы он сразу все мне запретил. Вы можете меня понять?

– Oui, mademoiselle.

– Я надеялась, что смогу убедить его и он согласится. Он был человеком принципиальным, но я была уверена, что он захочет оградить от скандала Франсис и защитить Нэнси, а я предлагала ему гарантию молчания Харриет. Другого способа не было! Все, что требовалось от Патрика, это время от времени говорить Харриет Сиппель пару ободряющих слов, якобы от лица ее Джорджа, вот и всё. Даже деньги брать было не обязательно. Я все ему объяснила, но он не захотел слушать. Он был в ужасе.

– И правильно, – сказал Пуаро спокойно. – Продолжайте, пожалуйста.

– Он сказал, что было бы несправедливо и аморально поступить так с Харриет и что лучше он пожертвует своим честным именем, чем согласится на то, что я предлагала. Я умоляла его подумать. Какой нам вред от того, что Харриет будет довольна? Но Патрик твердо стоял на своем. Он попросил меня передать Харриет, что мое предложение оказалось неосуществимым. Он выразился очень прямо. «Не говори, что ты солгала, Дженни, – сказал он, – иначе она заподозрит правду». Я должна была передать Харриет лишь то, что она не может получить желаемое.