Читать книгу "Шерлок Холмс. Смерть на коне бледном - Дональд Томас"

Вспоминая тот миг, я понимаю, что все произошло невероятно быстро, быстрее даже, чем вы пробежите глазами по этим строкам. Но тихую катастрофу в нескольких безыскусных предложениях не опишешь, ее можно только пережить. К счастью, море не всегда стремительно поглощает потерпевшие крушение корабли, особенно пароходы с плоским дном. Жозеф Наполеон оказался прав. Нам также очень повезло с погодой — сильного волнения не было. Паровые котлы утонули вместе с носовой частью, и теперь легкие обломки покачивались на волнах. Уцелели корма и кусок палубы с трубами и колесными кожухами. Перестал ощущаться сильный крен на правый борт. Остов «Графини Фландрии» продержится на поверхности еще некоторое время, и спасательные работы возобновятся.

Спасение пассажиров, кстати говоря, прошло не совсем гладко. Во время эвакуации второй помощник, опытный моряк, служивший ранее в Королевском флоте, столкнул правую шлюпку в воду, она повисла за бортом, однако по недосмотру нос ее неожиданно ушел вниз, а корма задралась. Блоки заклинило, и суденышко так и осталось болтаться между небом и морем. По счастью, на «Принцессе Генриетте» успели к тому времени благополучно спустить одну из своих шлюпок. Уцепившись за леер, я поглядел вниз и увидел колыхающиеся на волнах доски, куриную клеть, даже маленький столярный верстак. Это матросы с обоих кораблей побросали в воду первые подвернувшиеся под руку деревянные предметы, чтобы пассажиры в случае необходимости могли уцепиться за них и продержаться до прихода помощи.

Свет Рютингена время от времени выхватывал из тумана темные очертания сокрушившего нас парохода. После столкновения суда сразу же разошлись в разные стороны. «Принцесса Генриетта», похоже, не пострадала. До нас донесся металлический грохот, а затем всплеск — там бросили якорь. Снова мелькнул на волнах луч Рютингена, и мы увидели два или три рыболовных суденышка, которые в надежде помочь подплыли ближе. Оказывается, море вокруг нас было не таким пустынным, как я предполагал.

11

В луче маяка, пробегающем по зыби пролива, я различил кораблик, приставший к нашей корме. На юте у «Графини Фландрии» имелась небольшая платформа, удобно расположенная рядом с лебедкой, там также поднималась часть леера, чтобы облегчить работу механикам. Теперь, когда нижние палубы полностью затоплены, с этого места было проще всего сажать пассажиров в шлюпки. И наоборот, взбираться с лодки на борт.

Стоя за желтыми пароходными трубами, чьи черные искроуловители полностью скрывал туман, мы вслушивались в ночь. Вокруг горело несколько керосиновых фонарей — два висели как раз над окнами салона первого класса. Дальность их освещения не превышала двух ярдов, но этого было достаточно, чтобы навскидку оценить причиненный кораблю урон: капитанский мостик поломан, верхушка вентиляционной шахты, ведущей в машинное отделение, сметена взрывом паровых котлов. Вода затопила нижние отсеки и поднялась почти до самых поршней.

Сердце внезапно подпрыгнуло у меня в груди, потому что стеклянный колпак одного из фонарей, висящих над квадратным окном салона, вдруг разлетелся на куски. Взрыва не было — просто осколки вдруг брызнули в разные стороны и посыпались на палубу. Светильник упал буквально в двух футах от нас, его огонек дрогнул, заколебался и погас.

Из тумана, окутывающего судно, послышался смех.

Не успел я спросить у Холмса, что же, черт возьми, происходит, как разбился другой фонарь, висевший высоко над трапом. Кусочки горящего фитиля полетели в разные стороны, словно искры из-под кузнечного молота. Стало совсем темно, лишь едва мерцал свет над правым окном салона. И я понял, кто смеется во мраке.

— Доктор, ничего не выйдет! Ничего! Разве я не предупреждал вас, и не единожды, что лучше вам бросить это дело?

Квадратное окно за моим правым плечом вдруг беззвучно раскололось и осыпалось внутрь салона. Джошуа Селлон тоже погиб так, что никто этого не слышал. Я сам осматривал его тело. А теперь впервые на практике столкнулся с духовым пистолетом фон Хердера. Ни ударной волны, ни пороховой вспышки, ни едкого запаха кордита. Стрелка надежно скрывали темнота и туман, а скорость его мягких револьверных пуль почти достигала скорости звука. Оружие перезаряжалось совершенно бесшумно и с легкостью крушило стекло. И не только стекло — я сам видел дыру в черепе Селлона и частицы мозговой ткани.

— Доктор! — послышалось откуда-то из другого места.

Разглядеть Морана мы точно не сможем. И хотя все прочие звуки стихли, трудно было определить расстояние до него по голосу.

— Я предупреждал, что вы только себе навредите! Но вы не послушались. Вы сами сделали выбор! Так будь по-вашему.

Начало фразы прозвучало почти шутливо, но последние слова полковник буквально прорычал. А потом снова стало тихо. Где же он, черт возьми? Судя по всему, где-то на корме, но точно не скажешь. От носовой части парохода ничего не осталось, за трубами и обломками капитанского мостика палуба просто-напросто обрывалась вниз. В таком тумане наш враг сможет тщательно прицелиться, а мы его так и не увидим. Патронов и времени у Морана в избытке, и рано или поздно он заденет кого-нибудь из нас, пусть даже случайным выстрелом. И тогда конец всему. Неудивительно, что искусные руки слепого фон Хердера славились среди преступников всей Европы.

Шерлок Холмс застыл, неподвижный, словно статуя. Я различал рядом в сумраке его худую фигуру. Он не стал доставать из кармана мой револьвер, ведь даже один выстрел вспышкой и грохотом мгновенно выдал бы наше местоположение стрелку, который, возможно, затаился всего в двадцати ярдах. А этот стрелок всаживает пять пуль в туз пик с тридцати семи шагов. Пока туман на нашей стороне, Роудон Моран вынужден стрелять вслепую.

— Рано или поздно он попадет, — едва слышно прошептал Холмс. — Нужно увести его за собой, выманить из тени. Охотник не устоит перед искушением, инстинкт толкнет его в погоню за дичью. Но мы должны постоянно двигаться. Нельзя стоять на месте.

Словно в подтверждение его слов, опять посыпались оконные стекла. А я даже не услышал свиста пули. Кажется, Холмс говорил, что его можно уловить, только когда снаряд летит быстрее звука. Оба окна и фонарь находились от нас на расстоянии всего десяти-двенадцати футов. Почему же Холмс не взял с собой свой лару? Ведь я же прихватил веблей. Неужели крошка-револьвер все еще лежит в ящике стола на Бейкер-стрит? Вряд ли. Но где же он в таком случае?

Холмс шел впереди совершенно бесшумно. Вот он свернул к левому борту и, поманив меня за собой, обогнул угол салона первого класса.

И снова проклятый голос! Как глупо. Неужели Моран ждет, что мы не выдержим и примемся кричать во все горло или палить наудачу?

— Доктор, почему же вы не послушались доброго совета? Почему не занялись больными, ведь вас же этому учили? Почему не женились на милашке Мэри Морстен? Не потратили сбереженьица и не купили практику у старика Фаркера? А теперь уже слишком поздно. Я мог бы сплясать на вашей свадьбе и пожелать вам всего хорошего, но вы не оставили мне выбора… Доктор, доктор!

Его последние злобные слова испугали меня не на шутку. Не знаю как, но Морану удалось выведать все мои секреты. Мы с мисс Морстен были близкими друзьями. Кто знает, что могло вырасти из этой дружбы в будущем? Как полковник узнал о ней? Какой вред мог причинить? Он ведь без колебаний подписывал смертные приговоры. Разве не так мерзавец поступил с Эммелин Патни-Уилсон и Серафиной из Трансвааля? И не только с ними, должно быть. Возможно, ему даже приходилось собственноручно убивать женщин. Этому чудовищу достаточно лишь выждать, пока несчастная на минуту останется в одиночестве, без защиты родных или возлюбленного. И сколь бы надежной ни была охрана, тот, кто наделен терпением и упорством, всегда улучит нужный момент для сокрушительного удара. Холмс прав. Обезопасить себя мы можем, лишь покончив с Роудоном Мораном.