Читать книгу "Записки понаехавшего - Михаил Бару"

Дом был продан. После известных событий в Петербурге на Сенатской площади Иван Матвеевич уехал за границу, откуда вернулся в Россию только через двадцать с лишним лет. В середине девятнадцатого века один из его владельцев устроил здесь приют для девочек. Приют спустя некоторое время перешел во владение Ведомства детских приютов Императрицы Марии Федоровны. Собственно приют занимал только парадный этаж и антресоли. Все остальные помещения, включая флигели, сдавались внаем под квартиры, лавки и мелкие мастерские. В 1912 году кому-то в голову пришла мысль дом снести, а на его месте построить шестиэтажный доходный дом. К счастью, обошлось. Тогда еще обходилось. А в советское время в доме располагались различные конторы и даже художественные галереи.

Еще в 1925 году нарком Луначарский предложил устроить в усадьбе музей декабристов. Запрягают у нас не быстро. Можно и помереть, пока запрягут. Луначарский и помер. Тем не менее, не прошло и шестидесяти одного года, как музей создали, придав ему статус филиала Государственного Исторического музея. И целых пять лет дом этим музеем был. А потом… ну что у нас бывает потом… здание ни с того ни с сего пришло в аварийное состояние. Каких-нибудь двести лет без капремонта — и на тебе… Само собой, денег на реставрацию не нашлось. На дворе был девяносто первый год. Как всегда, нам было не до собственной истории. Нам проще все переписать еще раз, чем повторить давно пройденное. Дом стоял заброшенный, закрытый на реконструкцию, на которую не было денег, с ободранной неизвестно зачем штукатуркой, и гнил. Экскурсий в нем уже давно не проводили, и тут… Сделаем, однако, два шага назад во времени, чтобы сделать еще один шаг вперед. Вернемся в прошлое, к Матвею Муравьеву-Апостолу.

Вернувшись через тридцать пять лет из сибирской ссылки, он был довольно холодно встречен близкими родственниками. И только внучатый племянник, совсем молодой Владимир Коробьин, который был сыном дочери его родной сестры, Екатерины, отнесся к Матвею Ивановичу тепло… Нет, не тепло — по-человечески. Взял да и приютил больного старика. Потом опала была снята, и Муравьев-Апостол даже стал бывать при дворе. Не имея наследников и чувствуя, что жить ему осталось немного, Матвей Иванович ходатайствовал перед царем о передаче своей фамилии внучатому племяннику. Александр Второй дал свое высочайшее согласие. Кстати, и фамилия Муравьев-Апостол возникла в семнадцатом веке по той же самой причине — малороссийский род Апостолов не имел прямых наследников, и высочайше было разрешено присоединить фамилию племянницы Данилы Апостола к фамилии ее мужа Муравьева.

А потом у Владимира Коробьина родились дети — Андрей и Алексей, потом была эмиграция, жизнь во Франции, потом у нас случилась перестройка, и Раи са Горбачева от имени Советского фонда культуры попросила русских эмигрантов вернуть на родину реликвии, связанные с нашей историей. И Муравьевы-Апостолы вернули… Нет, не вернули — они нам ничего не были должны — подарили Фонду культуры уникальную библиотеку из трехсот семидесяти томов. В ответ их пригласили посетить Россию и свою усадьбу. Андрей Владимирович и Алексей Владимирович приехали. Андрей Владимирович взял с собой сына Кристофера. Они прошлись по Старой Басманной, по Бабушкину переулку, они вошли в дом, и тут… перестали быть русскими французами и швейцарцами. Прилагательное превратилось в существительное. Я знаю, такого существительного нет в русском языке, но ведь превратилось же. Муравьевы-Апостолы решили восстановить усадьбу на собственные средства и устроить в ней музей декабристов. Создали фонд и отрядили Кристофера заниматься восстановлением дома[19]. И начались его хождения по нашим бюрократическим мукам. Кристофер хотел, чтобы все было без взяток, честно. А может, он и вовсе не знал о том, что они (взятки) существуют. Все же долгая жизнь во Франции… Лишь к декабрю двухтысячного года ему удалось получить дом в аренду на 25 лет. Был бы бизнесменом и просил дом для устройства казино или массажного салона — тогда, по нашим законам, на 49 лет, а музей… Не станем описывать все круги, квадраты и многоугольники бюрократического ада, пройденные Кристофером и его сподвижниками в деле восстановления дома и создания музея, — нет таких слов, включая междометия и восклицания, чтобы их описать.

И реставрация началась. Во время нее выяснилось имя архитектора. Оказалось, что дом построен по проекту И. Д. Жукова, а не Матвея Казакова, как было принято считать. Реставрация была настоящей — вместо старых, сгнивших бревен кирпич не клали. На замену шли специальные, выдержанные не менее пяти лет бревна. Впрочем, это уж другая, хотя и не менее интересная история. Она еще продолжается. Точно так же, как истории Бабушкина переулка. Как истории Москвы, которая все несется и несется куда-то, точно черная птица-мерседес с мигалками или серебристая птица-ягуар. И сколько ее ни спрашивай… Хорошо, если просто не даст ответа и промолчит. Может ведь и послать куда подальше. Но она промолчит. Да и о чем с нами говорить? Она нас и без того насквозь видит. Вот и люби ее после этого. Я бы и не любил, но сердцу ведь не прикажешь…