Читать книгу "Георгий Жуков. Последний довод короля - Алексей Исаев"

Ввод танковых армий в бой за вторую полосу обороны не был каким-то исключительным событием. Значительная часть операций с участием танковых армий проходила именно с вводом в бой, а не в прорыв. Например, в ходе наступления на харьковском направлении в августе 1943 г. 1-я танковая армия М. Е. Катукова (тогда еще не гвардейская) была введена в бой за вторую полосу обороны, а не в чистый прорыв. Заметим, что Г. К. Жуков был сторонником ввода эшелона развития успеха в лице танковых армий в чистый прорыв. Однако [392] в Берлинской операции буквально в первые часы наступления отказался от такой схемы.

Второе, что необходимо помнить о Зееловских высотах, – это высокая плотность обороны и близко расположенные резервы. Фактически они были «Курском наоборот», причем аналогом не южного, а северного фаса дуги. По иронии судьбы, та же немецкая 9-я армия летом 1943 г. наступала на северный фас курского выступа. Если в ходе боев на территории СССР имел место широкий фронт от Ладожского озера до Черного моря, на котором всегда можно было найти уязвимую точку, то в 1945 г. в Германии фронт сузился, а плотности обороны значительно повысились. В 1943 г. был коридор между крупными лесными массивами на северном фасе Курской дуги, позволивший войскам Центрального фронта нарастить плотность войск. Так же как под Курском, имел место довольно долгий период стабилизации фронта перед Зееловскими высотами, позволивший противнику усилить оборону.

Оперативная плотность войск в 175-километровой полосе 1-го Белорусского фронта составляла 7 км на дивизию, а на 44-километровом фронте Кюстринского плацдарма доходила до 3 км на дивизию. Для сравнения: оперативная плотность немецких войск в полосе 1-го Украинского фронта составляла 13 км. При этом многие дивизии на берлинском направлении к началу советского наступления были пополнены до высокого уровня комплектности. Так, например, 9-я воздушно-десантная дивизия генерала Бруно Брэуера насчитывала на 8 апреля 11 600 человек. Ее «боевая численность»{192} составляла 6758 человек, что было наилучшим показателем среди немецких соединений 9-й армии. [393]

Причем название «воздушно-десантная» было скорее признаком принадлежности части личного состава соединения к Люфтваффе. По своей организационной структуре она была подобна пехотным дивизиям. Еще одно соединение, 169-я пехотная дивизия, было извлечено с дальней полки. Она несла службу с 1941 г. в Норвегии и Финляднии и прибыла на фронт только в марте 1945 г. Свежесформированная 303-я пехотная дивизия получила боевой опыт в боях на Кюстринском плацдарме в феврале 1945 г.

Пополнения также получили пехотные дивизии 9-й армии. «Боевая численность» 169-й пехотной дивизии составляла 5956 человек, а 303-й пехотной дивизии – 3860 человек. Для сравнения достаточно сказать, что в то время, когда 9-я армия под командованием В. Моделя летом 1943 г. собиралась наступать на северный фас Курской дуги, средняя «боевая численность» ее соединений составляла всего 3296 человек. На каждый километр фронта XI танкового корпуса СС, оборонявшегося перед Кюстринским плацдармом, приходилось 12 стволов артиллерии, включая поставленные на прямую наводку зенитки и три танка, «Штурмгешюца» или истребителя танков. «Крепким орешком» стали даже пехотные дивизии, сменившие буксируемые 75-мм противотанковые пушки на полностью бронированные САУ «Хетцер». Например, в 9-й воздушно-десантной дивизии было 8 «Хетцеров», а в 169-й пехотной дивизии – 10. «Хетцеры» в отличие от буксируемых пушек и даже 88-мм зениток были более устойчивы к ударам с воздуха и артиллерийскому огню, выкашивающему не защищенные броней расчеты. Немцы всерьез приготовились к последнему бою, собрав все мыслимые и немыслимые резервы и приготовив новейшие образцы вооружения и техники.

Штурм хорошо укрепленной полосы обороны немцев на Зееловских высотах Г. К. Жуков организовал так, [394] что остается только снять шляпу и сказать: «Какой же вы хитрый дяденька, Георгий Константинович!» За два дня до начала наступления, 14 и 15 апреля, 8-й гв. армией были произведены наступательные действия на широком фронте против вынесенного вперед первого, слабого оборонительного рубежа. В результате наблюдался хорошо видимый с советской стороны предпринятый противником «отвод своей пехоты с переднего края на второй оборонительный рубеж»{193}. Так был выиграно время на преодоление переднего края. При другой организации прорыва пришлось бы тратить на это часы и минуты первого дня наступления. Борьба за минуты и часы очень важного первого дня наступления продолжилась далее. Прием с началом наступления при свете прожекторов был связан со стремлением выкроить больше времени на бой в первый день за вторую полосу обороны, то есть за Зееловские высоты. Первая полоса и так поражалась артиллерийской и авиационной подготовкой, была лучше разведана, чем лежащие в глубине обороны позиции. Поэтому условия атаки можно было усложнить, сдвинув в последние часы ночи и проведя ее при свете с трудом пробивающих дым разрывов лучей прожекторов. Соответственно, Жуков решил сдвинуть начало штурма первой полосы в ночное время, выигрывая часы и минуты светлого времени на бой за вторую полосу обороны и борьбу с оперативными резервами противника.

Одновременно Г. К. Жуковым был учтен немецкий прием второй половины войны с отводом войск в глубину обороны перед начинавшейся обычно в предрассветные часы артиллерийской подготовкой. В докладе И. В. Сталину о первом дне Берлинской операции он писал: «Учитывая, что противник утром отводит свою пехоту из первой во вторую и третью траншеи, мною [395] была применена ночная артподготовка с большой плотностью огня в течение 30 минут и с применением прожекторов для ослепления противника и освещения местности впереди наступающих войск фронта»{194}. Эти ожидания оправдались: «По показаниям пленных, артиллерийский огонь был настолько неожиданным и ошеломляющим, что из первой траншеи противник отойти не успел, вторые и третьи траншеи все время находились под сильным огнем нашей артиллерии. В результате этого части противника, находящиеся в первой полосе обороны, понесли большие потери»{195}. Техника прорыва и обороны непрерывно совершенствовалась, и шаблонность действий на ответственных участках фронта могла привести к провалу. Поэтому на наиболее сложный участок был поставлен Г. К. Жуков.

Малейшая задержка с продвижением вперед означала быстрое выдвижение резервов. Пока шли позиционные бои 16 апреля, на Зееловские высоты был выдвинут второй эшелон из механизированных соединений немцев. Самым сильным соединением была танковая дивизия «Мюнхеберг». Она начала формироваться только 12 марта 1945 г. Ядро дивизии составил танковый батальон «Кумерсдорф». Несмотря на сжатые сроки формирования, дивизия получила в наследство от батальона «Кумерсдорф» «тигриную» роту и уже на 15 марта насчитывала 11 «Тигров», 11 «Пантер». Еще 10 «Пантер» соединением было получено 29 марта и еще 10 машин этого типа – 5 апреля. Дивизия находилась так близко к первой линии, что уже в 9.00 первого дня наступления соединения 8-й гв. армии В. И. Чуйкова начали сталкиваться с частями «Мюнхеберга». [396]

Нелегкая доля «кризис-менеджера» наложила свой отпечаток на стилистику руководства Г. К. Жуковым подчиненными ему объединениями. Для сталинской эпохи вообще была характерна определенная «гиперкритичность» приказов и распоряжений. Это был своеобразный управленческий прием подстегивания подчиненных психологическими методами. Даже если действия подчиненных в целом удовлетворяли руководство, им спускались грозные распоряжения, не позволяющие расслабляться и почивать на лаврах.