Читать книгу "Лжец - Стивен Фрай"

– Если ты присядешь вот здесь, – сказал, указывая на одинокое кресло, Трефузис, – мы, думаю, сможем начать наш матч.

Замерший, точно ассистент фокусника, лицом к публике, с Трефузисом, стоявшим позади у стола с реквизитом, Эйдриан смотрел на свои туфли, не желая встречаться с обращенными к нему полными ожидания взглядами. Сквозь окно в залу вплывали снизу, из бара, расположенного в закрытом дворе отеля, искусительные звуки – болтовня посетителей, смех, позвякиванье кубиков льда и бокалов; концерт для рожка, сочиненный все тем же Моцартом, родившимся через три с половиной столетия после постройки этого отеля и почти ровно за два столетия до того, как Эйдриан впервые глотнул, заполнив им легкие, воздух. Похоронный марш Зигфрида больше отвечал бы его настроению, чем этот дурацкий, жизнерадостный галоп. За спиной Эйдриана откашлялся Трефузис:

– Могу ли я попросить о всеобщем внимании?..

Совершенно ненужная просьба, подумал Эйдриан. Взгляды всех, находившихся в зале, и так не отрывались от сцены.

– Садитесь, все, умоляю. Кресел хватит. Ну вот! Так гораздо лучше.

Листер проигнорировал приглашение Трефузиса и остался торчать, расставив ноги, у дверного проема. Намеревался ли он преградить вход или выход, Эйдриан решить не мог.

– Возможно, мне следует попросить вас запереть дверь, мистер Листер… а, вижу, вы это уже сделали. Великолепно! Ну-с, полагаю, Эйдриан Хили всем нам знаком. Он приходится племянником – по женской линии – сэру Дэвиду Пирси, хорошо известному государственному служащему, под чем я разумею, что он не известен никому вообще, так как учреждение его засекречено. Его помощник, мистер Листер, как видите, охраняет, подобно Церберу, дверь. Оба они, от имени своего правительства, чрезвычайно интересуются системой, разработанной моим другом Белой Сабо. Сэр Дэвид, как старый мой университетский однокашник, давно уже осведомлен о нашей совместной работе с Сабо, прославленный внук которого, гроссмейстер Штефан Сабо, также сегодня с нами.

Эйдриан взглянул на сидевшего между Биффеном и леди Элен молодого человека с заплаканными глазами. Ничто в форме его головы или чертах лица не указывало на присутствие в нем гения отвлеченной либо логической мысли, отличающего шахматных чемпионов. Довольно заурядный, безобидный паренек. Правда, печальный. Очень, очень печальный.

– Я надеялся, что и другой внук Белы, Мартин, присоединится к нам. Но, как всем вам, я полагаю, известно, его сегодня убили.

Пять пар глаз впились в Эйдриана, тот покраснел и снова уставился в пол.

– Кроме того, среди нас находятся Хэмфри Биффен и его супруга леди Элен, мои с Белой давние друзья и коллеги. Здесь также и зять их, Саймон Хескет-Харви. Так уж случилось, что Саймон работает в одном с сэром Дэвидом учреждении.

– По крайней мере, работал до сегодняшних шести вечера, – пророкотал сэр Дэвид. – Я из вашей задницы посудную сушку сделаю, Хескет-Харви.

– Но, разумеется, Саймон и мистер Листер – не единственные, кто служит вам, не так ли, сэр Дэвид? Думаю, я не ошибусь, сказав, что присутствующий здесь юный мистер Хили в последние два года, это самое малое, также получает от вас стипендию.

Эйдриан закрыл глаза и попытался сосредоточиться на Моцарте.

– Однако по порядку. Два года назад Сабо, в ту пору еще благонравный венгерский ученый, прибыл в Зальцбург на конференцию. Здесь он спрятал документы, касающиеся его машины, «Мендакса». И нельзя сказать, чтобы он поторопился. Через полгода после его возвращения в Будапешт венгерские власти проведали о работе Сабо и потребовали показать им результаты. Ваше ведомство, Дэвид, также прослышало о «Мендаксе» и твердо постановило, что Британия должна во что бы то ни стало завладеть столь интригующим устройством – хотя бы ради того, чтобы произвести впечатление на ваших американских confreres[156]. Следует помнить, что мир тогда только-только узнал правду о бедном старом Энтони Бланте[157], и я уверен, вашу Службу должно было охватить неодолимое желание заполучить столь замечательный трофей, дабы сложить оный к стопам тех, кто вас превосходит. Вы полагали, что если Сабо попытается как-то избавиться от "Мендакса", то я, самый давний его друг за пределами Венгрии, так или иначе окажусь причастным к этому.

– Что и произошло, давняя любовь моя.

– Верно, в прошлом году я получил от Сабо письмо. Он высказал пожелание, чтобы я забрал документы, спрятанные им в Зальцбурге. Попросил прибыть седьмого июля, в два часа дня, в дом Моцарта, где у диорамы, изображающей сцену ужина из «Дон Жуана», меня будет ждать связной. Не сомневаюсь, что вы, сэр Дэвид, это письмо перехватили. И правильно сделали, я не жалуюсь.

– Ах, как бы я дьявольски расстроился, если бы вы начали жаловаться.

– Изящно сформулировано. Итак, что же произошло дальше? На это свидание вместе со мной пришел Эйдриан, глаза и уши сэра Дэвида Пирси. В доме Моцарта я должен был встретиться с другом Сабо, Иштваном Молтаи, скрипачом, официально прибывшим в Зальцбург на фестиваль. Пока все прекрасно.

– Пока все очевидно.

– Что ж, а теперь перейдем к вещам, возможно, менее очевидным.

Эйдриан никак не мог уяснить, почему эта встреча превращается в публичный диалог между Дональдом и дядей Дэвидом.

– Я хотел бы знать, сэр Дэвид, приходилось ли вам когда-либо слышать о третьем законе Уолтона?

– Сколько ни тряси, последняя всегда в трусы?

– Не совсем так. В военное время этот закон лег в основу принятого Секретной службой правила. Если назначается встреча и время ее дается в двенадцатичасовом формате, это означает, что встреча должна состояться на тридцать минут раньше указанного времени. То, что Эйдриан, я полагаю, назвал бы профессиональным ходом. Соответственно, Молтаи встретился со мной не в два часа обговоренного дня, а в час двадцать семь. На этой встрече он сказал мне, где находятся касающиеся «Мендакса» документы. Я должен был забрать их здесь, в «Золотом олене», у портье. Через несколько секунд после того, как он поделился со мной этими сведениями, некто, пребывавший, как мне приходится предположить, в блаженном неведении относительно третьего закона Уолтона, перерезал Молтаи горло. Еще через несколько дней ваш человек, Листер, действуя, не сомневаюсь, на основе информации, полученной от Эйдриана, предпринял на стоянке одного из автобанов Западной Германии довольно безвкусную попытку избавить меня от этих бумаг.

Сэр Дэвид откинулся на спинку кресла и оглянулся на Листера, все так же стоявшего у двери.

– Вы были безвкусны, Листер? С прискорбием слышу об этом. Когда все закончится, зайдете ко мне.

– Безвкусен и безуспешен. Я оставил бумаги здесь. Я прекрасно знал, что доверять Эйдриану нельзя. Потому-то я и старался, чтобы он постоянно находился рядом со мной. Кажется, дон Корлеоне держал друзей поближе к себе, а врагов еще ближе? Почему же и дону Трефузису было не поступить подобным же образом?