Читать книгу "Владычица морей - Евгений Лукин"

Естественно, пронюхали о рождении необыкновенных детей и уфологи. Да только кто ж их пустит в дом, новорожденных разглядывать? Самое опасное время для сглазу. А глаза у уфологов, как многие уже отмечали, были весьма и весьма. Поэтому Ворожейкина с Кононыкиным с ихними рамками и на порог не пускали, ходили они около хат, и биолокаторы у них вращались, как пропеллеры, их за то так И прозвали россошинскими Карлсонами, пусть не шибко похоже, да зато по существу.

А отец Николай затею похитрее обдумал. Он родителей детишек крестить уговорил. Отец Николай как рассуждал? Если это дочки Антихристовы, то при крещении бесовская сила себя обязательно покажет.

Не показала. Девочки с любопытством вслушивались в слова настоятеля Двуреченской церкви и с видимым удовольствием проглотили по ложке кагору с медом. Не возражали они и против купели, только голосили пронзительно, но детям малым оно так и положено. Отец Николай тайком замерил штангенциркулем ихние родинки. Величина получалась одинаковая. Он уж совсем исхитрился вырвать у деток для исследовательских целей по рыжему волоску, но тайные усилия заметили бдительные родительницы и отогнали исследователя от младенцев. Отцу Николаю показалось, что одна из будущих дьяволиц при этом ехидно ему подмигнула и скорчила рожицу. Ничего страшного в ее лице не было, однако отца Николая почему-то пробил потный озноб. В довершение ко всему он рассорился с попом из Двуреченской церкви отцом Серафимом, который из-за неясных ему исследований прихожан терять не хотел.

— Если каждый будет у детишек с головы волосенки рвать, — хмуро сказал в редкую бороду отец Серафим, — то кто ж в такую подлую церковь ходить станет? Я тебя, Коля, сильно уважаю, но ты в моем Божьем доме не пакости, и так верующих намного меньше стало. Все в бизнес подались, молиться людям некогда, вся паства «бабки» делает.

— Эх, Серафим, — в сердцах вздохнул Николай. — Как заутреню за тебя провести, значит, выручай Коля, а как научный факт достоянием общественности сделать, так я, получается, мелкий пакостник? Не ожидал от тебя таких слов, Серафим. Истинно сказано: «Вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония».

— Это ты мне? — не поверил отец Серафим. — Мне ты это говоришь? А ну, выметайся из моего прихода. Чтоб ноги твоей здесь больше не было. Заутреню он за меня служил! Забыл, куда я тогда ездил? Я к отцу Герману ездил, гвозди для ремонта церкви вышибал. У всех храмы благолепные, а мы в Двуречье чем хуже? Иди, иди, Коля, от греха. Иди к своим дружкам, что небесную нечисть изучают. И помни, Коля: нечестивый берет взаймы и не отдает.

Ведь как в воду смотрел, так оно все и было. Кононыкин отцу Николаю должен был триста рублей, но отдавать, судя по всему, не собирался. Все обещаниями кормил, намекая на какие-то авансы из неведомых редакций. Такой вот у них с отцом Серафимом разговор случился. В Дом колхозника отец Николай явился в самом дурном расположении духа. «Праведник выискался, — шептал он про себя. — Поучать меня вздумал! А сам по ночам к Марусе Федоровой ныряешь, любовными утехами противозаконно занимаешься, прелюбодействуешь, Серафи-мушка! А того ты не знаешь, что та Федорова не одному тебе благосклонности дарит и достоинства твои с иными любовниками обсуждает да высмеивает! Грешен, батюшка, ой, грешен! А от прелюбодеяния всего шаг до богохульства».

Дима Кононыкин в мятой одежде лежал на постели и читал толстую книгу со зловещим названием «Оккультные силы СССР». Отец Николай глянул на название и на всякий случай перекрестился.

— Носишь в дом пакость мерзостную, — проворчал он. — А где наш недостреленный?

— Никанор Гервасьевич? — Дима заложил книгу, бросил ее на тумбочку и спустил ноги с кровати. — На пруд поехал. Там, говорят, пацаны говорящую рыбу поймали. За нижнюю губу. Мату да крику было — на весь пруд!

— Кто ж кричал-то? — поинтересовался отец Николай, доставая из тумбочки колбасу и кефир,? Рыба, конечно! — удивился Кононыкин. — Пацаны небось и слов таких не знают.

— А ты чего ж не пошел? — спросил отец Николай, нарезая колбасу кружочками.

— А чего я, говорящих рыб не видел? — Дима подсел к тумбочке соседа, голодным взглядом пожирая колбасу. — Да и зажарили ее уже наверняка. Ее же, говорят, еще вчера поймали.

— Рыба в садке долго не живет, — согласился Николай и милостиво придвинул Кононыкину бутерброд. Хоть он, паразит, долгов и не отдает, а все же всякая Божия тварь себе пропитания алчет.

— Я тут с учителем познакомился, — радостно сообщил Кононыкин с набитым ртом. — Хороший парень. Юра Лукин. Он в школе биологию преподает.

— Свидетель? — поинтересовался отец Николай. Кононыкин не понял.

— Не. Свидетели Иеговы сюда не добрались. Они больше по Царицыну души улавливают. А Юрок — никакой не свидетель, он баптист.

— Баптисты самый вредный народ, — внушительно сказал отец Николай. — Из-за них православная церковь едва не распалась.

— Лукин нормальный, — сказал Димка, протягивая немытую лапу за вторым бутербродом. — На гитаре отлично играет.

— Скажи еще, что он баб тискает, — хмуро сказал Николай.

— Не. — Довольный Кононыкин беспрепятственно завладел бутербродом. — Говорят же тебе, баптист. А они женам верность хранят. В отличие от вас, православных попов.

— Положь бутерброд, — строго велел отец Николай. — Ишь ты, ранний какой, нашим же салом да нас по сусалам. Вот уж воистину: мед и елей на устах их, а в сердцах — гной.

— Ладно, — покладисто сказал Кононыкин, но бутерброда не положил. — Так я про Лукина не докончил. Заговорили мы с ним о покойниках, он мне роман один пана Станислава Лема напомнил. Там покойники, что раком болели, от разных неучтенных факторов оживали. Ужастик, одним словом, но мысль по сути верная. Сейчас, в эпоху НТР, столько неучтенных факторов появилось, что в совокупности своей они могли привести к такому вот результату — мертвых из могил поднять.

— А почему эти самые факторы только немцев оживляют? — спросил отец Николай. — Заметь, кладбище здесь большое, а все на нем спокойно лежат: и православные, и мусульмане, и иудеи, правда, этих, слава Богу, немного. Атеисты, и те людей не тревожат.

— Вот-вот, — торопливо прожевывая очередной бутерброд, согласился Кононыкин. — Я его тоже об этом спросил. Так ведь факторы действительно не изучены! Во-первых, вера чужая, во-вторых, земля тоже чужая, в-третьих, все они насильственной смертью погибли. Язык опять же чужой… Ментальность, наконец! А тут, смотри, из-за Капь-яра радиоактивный фон вырос, раз, — Кононыкин положил недоеденный бутерброд и загнул палец, — ракетные испытания проводились? Проводились! Сколько ядов различных на землю было вылито! Это два! Озоновые дыры, к примеру… Да мало ли! Не, Коль, я тебе так скажу: здесь комплексные исследования проводить надо. На институтском оборудовании. Ученых серьезных пригласить.

— Журналистов тоже надо бы, — задумчиво сказал отец Николай, полоща стакан из-под кефира в мойке.

— Зачем? — Кононыкин присел на постель. — Журналистов не надо, Колек. У меня на все эти события полный, как говорится, эксклюзив.