Читать книгу "Клятва рода - Степан Мазур"

Сема сморщился, стараясь уловить суть.

— … Истинно говорю тебе, ты войдешь в дом, обнимешь сестер и позвонишь Марии. Взяв автомобиль, помчишься к ней, будет долгожданная встреча, будет совместная встреча Нового года в доме Скорпиона и двое суток тотального праздника. После случай раскидает вас: Кот с командой паранормов полетит в Новосибирск, Даниил, помогая Антисистеме за Уралом, получит ранение, которое не позволит перехватить автомат предателя, и он умрет. Скорпион не найдет решения и тоже умрет. К тому же ты сам из будущего просил передать тебе настоящему, что «лучше потерянный меч, чем уничтоженные семьдесят три страны». Понимаешь?

— Ты брат моего брата. Этот парадокс заставляет меня верить тебе. И я могу допустить, что после череды восточных мудростей и влияния на мозг гор и пустынь я должен мигом лететь хоть к черту на кулички, лишь бы того, что ты говоришь, не случилось. Но, черт побери, мне сложно что-то понять из твоих слов. Ты тоже ясновидящий до мозга костей?

— Те, кто перешагнул черту отпущенной человеку жизни, видят чуть больше…

— Чуть? Почему же не Родослав останавливает меня у шлагбаума поселка, а его племянник?

— Дядя всегда делал ставку на случай, я же отчетливо вижу, как не хватает Даниилу сил, даже после наведенного сна, на одно забавное событие в Маньчжурии.

— Событие?

— Дядя видит в Харламове некую перспективу. Качает его для себя, подкидывая кое-какие крохи. Дед Даниила участвовал в спецоперации в тех землях, где действие русского спецназа в последний период Второй мировой спасло Владивосток, Хабаровск, Биробиджан, Благовещенск, Комсомольск-на-Амуре и еще половину Дальнего Востока от применения бактериологического оружия. Видимо, хотел напомнить, что Дальний Восток милостью японцев мог стать одной большой братской могилой, чтобы не особо-то напирал на американцев с их первым применением ядерного оружия. У Японии в загашнике было оружие и пострашнее ядерного. Как всегда, дядя верен паритету. На каждую страну, на каждое правительство и на любых людей можно нарыть немало интересного, но вот пускать ли это в ход — забота таких людей, как мы: большая, дружная семья, в которой все готовы перегрызть друг другу глотки при первой возможности. Я говорю об эмиссарах, аватарах, Отшельниках, потомков богов и людей, добившихся за свои стремления чуть больше, чем добиваются обычные люди. Мне продолжать или ты готов в путешествие?

Сема ощутил, как нервно дергается глаз.

«Ну, вот и нервный тик заработал».

— Я всегда готов. Если дашь майку и подержишь секиру, хватай за шкирку и швыряй вдогонку брату. Если теплой одежды нет, надеюсь, брат в теплой стране.

— Все опять же не так просто. Поскольку планированием вектора событий занимаюсь не я один… — точнее я лишь один из многих, кто им занимается… то и тут не все гладко. В частности, для тебя.

Блондин едва сдержал нервный смешок:

— Что там еще?

— Тебе придется стать козлом отпущения.

— Всего-то? И тогда все выживут?

Меченый помедлил, наконец ответил:

— Учитывая, как много вокруг нездорового интереса, кто-то умрет.

— Тогда какой смысл?

— Смерть одного человека лучше, чем многих. Мне снова повторить твои слова из другого витка варианта миров?

— Да к черту витки. Скорпион выживет?

— С большей вероятностью.

— Слушай, если будешь так говорить, возьму твою воображаемую линейку, которой ты что-то измеряешь в своем будущем, и настучу по голове? Откуда ты можешь знать, что там, в будущем, если…

— Я знал, что ты согласишься, — пропустил последнее замечание Меченый. — Но есть еще одно «но».

— Может, прямо здесь меня убьешь? — Сема запрыгал с ноги на ногу, пытаясь согреться. Управляемая терморегуляция на морозе помогала, но из-за больших перепадов температуры стала болеть голова.

— Это легкий путь, да и здорово повлияет на другие цепочки событий. Пойми, ты нужен миру живым. Да, целому миру. Эго ни при чем. Но я не могу подкинуть тебя прямо к месту событий, дать в руки оружие и направить удар. Это твой путь, ты сам должен дойти. Просто вот так, в чем есть, ты попадешь в Лос-Анджелес. И у тебя будут только сутки, чтобы добраться до Нью-Йорка.

— А в чем трудность?

— А ты думаешь, я отпущу тебя за паспортом, подожду, пока оформишь визу или насыплю в каждую ладонь золота?

— Мог бы просто подарить кредитную карточку… Постой, если я не смогу без документов полететь в Нью-Йорк, то на автобусе или даже скоростном поезде мне тем более не успеть за сутки!

— Вот эту проблему ты и должен будешь решить… Если не хочешь еще одной смерти.

— Хватит мне угрожать! Нужна чья-то смерть — возьми мою жизнь. Друзей не трогай.

— Красивые слова. Период максимализма. Ничего — повзрослеешь. На многие вещи будешь смотреть под другим углом зрения.

— Но что-то останется неизменным, например преданность дружбе. Секиру точно подержишь?

— С этим проблем нет.

— Тогда кидай. Точнее — закидывай. Но почему у меня такое ощущение, что гроссмейстер из тебя хреновый?

Вспышка…

Печальные глаза Меченого, пустая дорога, свист ветра и заснеженные сосны вдоль кюветов сменились рокотом прибоя и почти пустым пляжем — не сезон. По одну сторону песка был открытый океан, по другую — дома вдоль дороги и суетящийся народ.

Сема устало упал на колени, вгрызаясь пальцами в мелкий, белый песок. Голова от нового скачка градусов вновь взвыла, в висках вместо молоточков застучала кувалда. Захотелось упасть в песок лицом и завыть.

«Но это лишь момент слабости. Со слабостью надо бороться. Проклятая командировка. Сдался мне это Аркаим. И ведь уже ощущал тепло дома, а получил уравнение со множеством неизвестных и строгого учителя, который сам не в силах его решить. И с чего начать-то? Я не спал трое суток! Маша, видит Творец, я спешил к тебе как мог! Ну почему Новый год на чужбине? Лера, отшлепать бы тебя за твои причуды с истериками. Найду — накажу. В кои-то веки хотел домашнего покоя. Видно, сам черт дернул за ногу бегать по тренировкам и нарваться на чернявого. Сидел бы дома, шпилил в приставку, мажорил всю беззаботную жизнь, развлекался с гламурными девахами, потом учился бы в Лондоне или каком другом зарубежном ПТУ. Легкая жизнь. И смерть в окружении ленивых детей, скучного взгляда жены и зевающих внуков. Только в голову будет бить уже не боль перепада температур, а вопрос: почему нет ощущения завершенности, насыщенности жизни?.. Кого обманываю? Ну-ка встал и пошел крушить горы, пробивать лбом гранитные стены и касаться макушкой неба!»

Температура была около пятнадцати градусов тепла. Зима по местным меркам. Люди бродили в ветровках. Бегуны вдоль берега мчались в теплых кофтах, свитерах, мастерках.

Сема поднялся, отряхиваясь от песка. Армейские ботинки, штаны и потрепанные одеяния странствующего по горам Тибета не совсем сочетались с местными понятиями о нормальной одежде. И засаленные, слипшиеся волосы могли выдать его за человека без определенного места жительства. Хотя, с другой стороны, мускулистое тело и татуировки сглаживали впечатления — так, типичный неформал, одевающийся, как хочет, во что вздумается, в знак протеста.