Читать книгу "Защитник - Лоренсо Сильва"

Мощенный кирпичами тротуар привел их к дверям дома. Внутри сидел пожилой мужчина. Он объяснил, что является сотрудником фонда, владеющего этой усадьбой.

— Хотите экскурсию? — спросил он.

— С удовольствием.

— Вы попали в аварию? — сочувственно спросил седой мужчина, посмотрев на лицо Кавано.

— Упал. Взял небольшой отпуск, чтобы выздороветь.

— Кармель прекрасно подходит для этого.

Комнаты дома, с таким трудом построенного Джефферсом, были небольшими и в то же время почему-то казались просторными. Вес камней, из которых он сложил дом, казалось, сжимал воздух внутри. От обшитых деревом стен шел холодок. Войдя в гостиную, Кавано начал рассматривать каменный камин, стоявший справа, а потом увидел стоящее в дальнем углу пианино. Из окон открывался вид на океан.

Экскурсовод провел их через комнату для гостей, кухню и ванную на первом этаже. Потом они стали осматривать спальни в мансарде. Робинсон любил сидеть здесь, когда писал стихи.

— Робин, мы здесь так его зовем, построил не слишком большой дом, чтобы он выдержал штормовой ветер, дующий с океана. У них с Уной были сыновья-двойняшки. Можете себе представить, насколько надо было любить друг друга, чтобы счастливо жить в такой тесноте и неудобстве. Они намеренно не проводили в дом электричество, вплоть до 1949 года. К тому времени они уже прожили здесь тридцать лет.

Кавано с удивлением почувствовал, что у него сжало горло.

— Обратите внимание на стихи, которые Робин выбил на этой балке. Это, правда, не его, а Спенсера. Любимые его строки, из «Королевы фей».

Как отдых средь трудов,

Как гавань средь морей,

Смерть упокоит дух

Уставший от скорбей[3].

Кавано почувствовал себя опустошенным.

— Пойдемте, если хотите, в Башню Сокола.

Размышляя о превалирующей в творчестве Джефферса безрадостной теме хрупкости человеческого существа в противовес мощи сил природы, Кавано удивлялся. Как могла у Джефферса возникнуть столь причудливая мысль, приведшая его к постройке этой башни? Он построил ее как место уединения для Уны и игровую площадку для своих сыновей, с подземельем и потайной винтовой лестницей, где дети могли бы прятаться. Из узких окон на верхнем этаже открывался вид на море.

— Уна умерла в 1950-м году от рака, Робин — в 1962-м, от множества различных болезней, — рассказывал экскурсовод. — Робин много курил, поэтому у него были больные легкие и кровеносные сосуды, но на самом деле он просто так и не оправился от смерти Уны. Я всегда считал, что истинной причиной смерти было его разбитое сердце. Уна умерла в шестьдесят шесть, Робин — в семьдесят пять. Кто-то может сказать, что они умерли рано, но они прожили наполненную жизнь. Я не рассказываю это детям, которых учителя приводят сюда на экскурсии, но вам расскажу. В молодости Робин и Уна отправляли детей спать в одну из спален в мансарде, а потом занимались любовью в комнате для гостей, на первом этаже, прежде чем оправиться спать во вторую спальню в мансарде. Они считали, что в той кровати, в которой они это делали, им когда-нибудь предстоит встретить смерть. И после смерти они покоятся вместе. Их прах похоронен в углу сада.

На улице послышался звук открываемых и закрываемых дверей машины. Кавано посмотрел в окно поверх цветов и деревянной изгороди и увидел, что рядом с калиткой остановился минивэн, из которого вышло многочисленное семейство.

— Вот копии некоторых его рукописей, — сказал экскурсовод. — Если у вас есть еще какие-нибудь вопросы...

— На самом деле да, — ответил Кавано, глядя на приближающихся людей. Отец семейства явно не мог быть Прескоттом. — Но это не относится к Робинсону Джефферсу.

Экскурсовод выжидающе кивнул.

— Я ищу одного человека. Практически уверен, что он недавно здесь побывал. Он настоящий фанатик Робинсона Джефферса.

Экскурсовод кивнул во второй раз, словно подтверждая, что любому человеку пристало быть фанатиком Робинсона Джефферса.

— Его зовут Дэниэл Прескотт.

Кавано сильно сомневался, что Прескотт назовется настоящим именем, но попытаться стоило.

— Впервые слышу.

— Ему чуть больше сорока, рост около метра восьмидесяти, носит очки и небольшую бородку, но вроде собирался отрастить ее побольше, — добавил Кавано, стараясь выдать все возможные варианты.

— Извините, но ничем не могу помочь, — ответил экскурсовод. — Под это описание подходит очень много мужчин, а здесь бывает столько народу, что их лица сливаются в моей памяти.

— Безусловно. Еще у него был избыток веса, и врачи посадили его на диету. Не видели ли вы человека лет сорока с небольшим, выглядящего так, будто он недавно хорошо сбросил вес?

— А как это проявляется?

— Немного обвисшая кожа на лице, в особенности под подбородком.

— Все равно, ничего не могу сказать. Если я увижу кого-нибудь, подходящего под ваше описание, следует ли мне передать ему что-то от вас?

— Нет, — ответил Кавано. — На самом деле я — частный детектив и разыскиваю этого человека.

Глаза экскурсовода расширились.

— У него три жены и двенадцать детей. Устав от забот о столь многочисленном семействе, он сбежал. Сменил имя, не платит алименты. Законченный подлец. Мы предполагаем, что он переехал в Кармель и собрался завести еще одну семью. Бог знает, когда ему взбредет в голову бросить очередную жену. Меня наняли, чтобы найти его и заставить хоть как-то отвечать за свои действия. Очень смешно, но он действительно фанатик Робинсона Джефферса и при этом не проникся тем духом преданности любимому человеку, которым пронизаны все эти стихи.

Экскурсовод изумленно посмотрел на Кавано. В его голове не укладывалось, как можно не понимать стихи Джефферса.

— Если этот шутник объявится, попробуйте подсмотреть номер его машины, узнать, каким именем он представляется, или что-нибудь еще в этом роде, — продолжал Кавано. — Но постарайтесь не вызвать у него подозрений.

— Я постараюсь быть максимально аккуратным.

— И, ради всего святого, не говорите ему, что я побывал здесь.

— Мне этого и в голову не придет.

— Я обязательно поймаю его.

— Надеюсь, что так оно и будет.

7

Пеббл-Бич располагался к северу от города. Кавано и Джэми снова проехали по сонным улицам Кармеля, высматривая кого-нибудь, кто хотя бы отдаленно напоминал Прескотта.

Но таких людей не оказалось.

Джэми заплатила дорожный сбор, и они въехали на знаменитую Сэвентин-Майл-Драйв, живописную дорогу, окружавшую огромное поле для гольфа, с которой открывался вид на зеленые лужайки, лес, пруды, песчаные площадки и океанское побережье. Вокруг гуляли олени. В тени кипарисов и монтеррейских сосен стояли особняки стоимостью в миллионы долларов, но Кавано не обращал внимания на все эти красоты, выглядывая Прескотта.