Читать книгу "Падение «черного берета» - Александр Ольбик"

Они ехали тем же путем, которым когда-то направлялись на Учинское водохранилище. И Одинец вскоре это понял. Он завертел головой и в его усталых глазах застыл вопрос. Но когда он увидел дорожный указатель, на котором светилось слово «Тарасовка» и до которой оставалось пять километров, он спросил:

— Если не ошибаюсь мы направляемся по знакомому пути, но мне непонятно…

— Сейчас поймешь, когда свернем на одну улочку по имени Строительная.

Карташов вкратце рассказал Одинцу о разговоре с фельдшером.

— И этот железозубый дядька хозяин нашей фирмы? — у Одинца от удивления аж взор загорелся. А кто же тогда Таллер? Кто такой Брод?

— Выходит обыкновенные шестерки, как и мы с тобой.

— Извини, Серый, мы не шестерки, мы с тобой — наемники, а это большая разница. Ну хорошо, приедем, поздороваемся с ними и что дальше? Я уверен, что в его усадьбе всегда найдется четыре метра земли, где он нас зароет…

— Зароем мы их… Я думаю, праздник сейчас у них в самом разгаре.

— Но мы почти с голыми руками… — Саня просунул руку под сиденье и убедился, что обрез на месте. — У меня всего две пачки патронов да и у тебя, небось, всего пара обойм…

— В кузове остались с прошлого раза два гранатомета, но скорее всего, они нам не понадобятся.

— А я думаю, что мне тут так в бок впилось…

Дорога была неосвещенная, с редкими фонарями и машина часто попадала в глубокие колдобины, присыпанные снежком.

— Как, Саня, себя чувствуешь? На троечку или на четверку с минусом?

— На четверку с плюсом. Кстати, у нас есть еще водка?

— В бардачке лежит шкалик, но, мне кажется, это будет для тебя лишнее…

— Лишние мы с тобой на этом свете.

У Карташова в кармане запищал мобильник. Звонил Брод. Говорил напористо и чувствовалось, что он не совсем трезвый. Карташов отстранил от себя трубку, чтобы голос Брода слышал Одинец.

— Ты, Мцыри, сделал непоправимую ошибку… Ты догадываешься, о чем я говорю?

— Нет, не догадываюсь.

— Ты моего Николу размазал по железу и я тебе за этого… — Брод закашлялся, но не отключался.

— Ну что ты мне за это сделаешь, Веня? Ты остался один и перестань заблуждаться на мой счет. Если встанешь на дороге, смету и тебя, ибо ты предал нас. Отдал Саню на растерзание коновалам Блузмана.

— Это не я… Богом клянусь… Я спал, когда это случилось, но, возможно, ты не знаешь одной вещи… — Брод опять зашелся в кашле. — Одинец подставное лицо, это самый настоящий мент с поддельной рекомендацией… и Николай правильно сделал… А кстати, Мцыри, Саня сейчас с тобой?

— Дать ему трубку?

— Дай на минутку…

Одинец нехотя взял мобильник.

— Мент слушает, — сказал он. — Ты Веня сильно на мой счет заблуждаешься, потому что, если бы я был ментом…

— Да ты и есть мент, у меня есть доказательства. Николай нашел человека, с которым ты служил в УВД Красноярска.

— Так в чем же тогда моя принадлежность к органам заключалась, если ни тебя, ни Таллера, ни тех, кто занимается пересадкой органов, до сих не захомутали с поличным?

— Это вопрос для детей дошкольного возраста… У тебя был сообщник — заместитель Блузмана. Который ставил ложные диагнозы… То СПИД, то сифон у донора, то опущение матки… А почему нас с Таллером не брали… Так это вообще дважды два, хотели докопаться до того, под чьим крылышком наша фирма работала. И проследить все каналы нашего бизнеса…

— Хорошо, Вениамин Борисович, думай так, если тебе от этого легче, только прошу тебя по-хорошему, линяй куда-нибудь к черту на кулички и, упаси боже, чтобы попадаться мне на глаза, — и Одинец отключил мобильник.

Наступила пауза. По бокам неслись белые опорные столбики и временами проплывали темные кучи осенних деревьев.

— Комментарии, Саня, будут? — спросил Карташов.

Долго молчал Одинец, даже достал из бардачка шкалик, отвинтил пробку и почти одним глотком все его содержимое засосал.

— Я бы очень хотел, чтобы так и было на самом деле. Но, это, Серый, одни разговоры, так сказать, оправдательный мотив… Хотя если говорить о Красноярске…

— Ну, ну, что же было в Красноярске?

Одинец долго молчал, а может, это только Карташову казалось.

— Я действительно там служил, только не в УВД, а в одном из районных отелов… Сержант постовой службы… Однажды в парке, при патрулировании, мы заметили сидящего на лавочке человека, а рядом с ним дипломат. Мужик был в стельку пьян, а в чемоданчике — 30 тысяч долларов. Мы с напарником их конфисковали, а когда началось служебное расследование, мой напарник все свалил на меня… Ну что мне оставалось делать? За решетку не хотелось…

— Сбежал от правосудия? И куда ты с такой валютой подался?

— В Сочи, конечно… Там же купил два фальшивых паспорта и переехал в Крым. А деньги в таких местах идут как вода — шашлычные, ночные казино на каждом углу, девчонки тоже… За полтора года ничего, ни копейки от тех тридцати тысяч не осталось. Но зато, гуляя по кабакам, я познакомился с одним человеком, который затем и дал мне рекомендацию сюда, к Таллеру…

— И это вся твоя жизнь? — с ехидцей спросил Карташов. — А я-то думал, ты птица большого полета… Грешным делом тоже подозревал тебя, но сомневался. С одной стороны у тебя налицо все повадки мента, с другой — чистый уркаган…

— Нам надо заехать ко мне и поменять машины, — сказал Одинец. — Моя «девятка» не так бросается в глаза, как этот старый мерин «шевроле».

Через сорок минут они уже сидели в «девятке» Одинца и направлялись в сторону Учинского водохранилища. Во всяком случае, в том же направлении…

— Скоро Тарасовка, не забыл, где сворачивать? — Саня даже раскраснелся и окончательно пришел в себя. — Понимаешь, с тем дипломатом все произошло в одно мгновение, слишком большой соблазн был… Доллары только входили в моду и имели волшебную силу… Понимаешь, Мцыри? Сейчас, конечно, я бы на них плюнул и растер, а тогда… Искушение, о, это еще та сила…

— Все у тебя получается так складно, что сильно смахивает на хорошо продуманную легенду. Впрочем, сейчас это уже неважно…

Одинец не отреагировал, как будто речь шла не о нем.

Карташов через стекло пытался разглядеть поворот, кругом была темень и только клочок дороги в свете фар говорил о существовании предметного мире. Километра через два они увидели надпись с двумя стрелами, указывающими на Пушкино и Тарасовку. Свернули на расхлябанную дорогу, ведущую в Тарасовку. Впереди виднелась цепочка фонарей и одинокая неоновая реклама.

— Где-то тут должна быть водонапорная башня, — сказал Карташов, по-прежнему прильнув к лобовому стеклу.

— Пили до первой поперечной улицы и там будем смотреть.